Константа (СИ)

========== Глава 9 ==========

Первым, что Гарри ощутил, когда сознание вновь начало постепенно возвращаться к нему, был родной, знакомый с детства запах целебных трав и настоев, смешивающийся с нотками цитруса и кардамона. Так пахло только в одном-единственном месте — в больничном крыле Хогвартса.

Сразу после запаха пришло ощущение свежести, хрустящего постельного белья, на котором он лежал, и мягкости кровати.

Последними, словно кто-то включил звук, до ушей начали долетать голоса, шум дождя за окном, мерное тиканье часов, чьи-то приглушенные всхлипы… Прислушавшись, Гарри понял, что плачет мадам Помфри, и изумился. На его памяти школьная целительница не то что не плакала, ее и впечатлить было крайне трудно.

А затем Гарри различил и голоса:

— Альбус… как он? — тихий голос Минервы МакГонагалл подозрительно дрожал.

— Пока без изменений, — глухо отозвался Дамблдор, похоже, сидевший прямо возле его постели.

— Не думаю, что он очнется быстро, директор, — всхлипнула мадам Помфри. — Мерлин, я как подумаю, что бедному мальчику пришлось пережить!.. — судя по заглушенному звуку, она закрыла рот платком.

На несколько секунд вокруг воцарилась тишина, а затем вновь раздался робкий голос МакГонагалл.

— Альбус, я должна спросить… прибыли сотрудники министерства, им нужны подробности, что мне им сказать?

— Пошлите их к черту, Минерва, — все так же глухо произнес Дамблдор.

Вновь повисла пауза.

— Простите? — осторожно уточнила МакГонагалл. — Я правильно вас поняла? Ведь с ними министр, и они требуют…

— Эти люди не имеют права ничего требовать, — столько ледяного презрения в голосе директора Гарри еще никогда не слышал, ему даже на миг показалось, что реплика принадлежит вовсе не Дамблдору. — А Корнелиусу передайте, что он может прямо сейчас начинать собирать вещи и прощаться со своим креслом, потому что, клянусь Мерлином, я подниму все свои связи, но добьюсь того, чтобы его с позором вышвырнули из министерского кабинета. Если бы не его трусость и нежелание посмотреть глаза правде, мы бы вытащили Гарри гораздо раньше, так что пусть молится, чтобы мальчик очнулся. Я все сказал.

— Я поняла вас, Альбус, — тихо, но очень твердо сказала МакГонагалл, определенно, полностью разделяя позицию начальства. — Через десять минут все посторонние покинут территорию замка.

Зашелестел по каменным плитам подол мантии. Негромко скрипнула дверь.

— Директор, — целительница подошла ближе, — вам тоже необходим отдых, вы не спали уже трое суток, и…

— Я в порядке, Поппи. Какие новости из Мунго? Как дети?

— Слава Мерлину, с ними все будет в порядке. Ожог мисс Грейнджер почти зажил, через пару недель и следа не останется, проклятие, зацепившее Фреда Уизли, удалось купировать специалистам, а остальные отделались легким испугом.

— Орден?

Мадам Помфри вздохнула.

— Сильнее всех пострадали Аластор Грюм и мистер Шеклболт, они все еще без сознания. Лучшие колдомедики под личным руководством Сметвика собирали их буквально по кусочкам, но Гиппократ заверил меня, что сейчас угрозы для их жизней нет. Ремус и Молли Уизли тоже еще под наблюдением, а Нимфадора, Артур и его старшие дети от госпитализации отказались…

— А Северус?

— Я… — мадам Помфри замялась, — я не знаю, директор. Никто не знает. Физически он совершенно здоров, и колдомедикам до сих пор не удалось установить причину его внезапной комы. То есть… я хочу сказать, они боятся навредить, ведь менталистика тонкая и крайне сложная сфера колдомедицины, а в Британии крайне мало специалистов такого уровня…

— Я понял, — мрачно остановил ее Дамблдор. — Прошу вас, держите меня в курсе, я должен знать о малейших изменениях в его состоянии. И остальных, разумеется.

— Конечно, директор, только… — она внезапно замолчала, а затем Гарри ощутил, как по телу разливается приятное тепло, сопровождаемое легким покалыванием. — Альбус, кажется, мальчик приходит в себя…

— Гарри? — сухая, теплая ладонь коснулась его руки. — Ты слышишь меня?

Это касание стало решающим толчком к возвращению в реальность. Глаза медленно открылись, и в поле зрения появилось бледное, непривычно усталое лицо Дамблдора.

— Слышу, — прозвучало слегка хрипло, но вполне уверенно.

Вообще, чувствовал себя Поттер вполне сносно. Боли не было, в теле ощущалась приятная легкость, общее состояние было как после долгого, крепкого сна. И только в душе что-то болезненно ныло, будто напоминание о чем-то страшном.

— Ты узнаешь меня? — взгляд директора был предельно сосредоточенным, но на дне голубых глаз затаилась тревога. — Ты помнишь, кто я? Как меня зовут?

— Альбус Дамблдор…

— А свое? Свое имя ты помнишь?

— Гарри Поттер, — он нахмурился. — Профессор, что…

— Слава Мерлину, — с каким-то странным облегчением выдохнул Дамблдор на миг прикрыв глаза, но затем вновь собравшись. — Ты помнишь свое детство?

— Профессор, я не понимаю…

— Прошу тебя, Гарри, это важно, — директор чуть крепче сжал его руку. — Расскажи мне все, что ты помнишь о себе?

Решив, что спорить с Дамблдором — занятие бесперспективное, Поттер послушно начал пересказывать факты из собственной биографии, начиная с раннего детства у Дурслей и заканчивая битвой в министерстве и гибелью Сириуса. Воспоминание о смерти крестного отдалось внутри холодной пустотой.

— А дальше, Гарри? — голос Дамблдора снова дрогнул. — Ты помнишь, что было дальше?

Поттер напряг память.

— Появился Волдеморт… — смутными, расплывчатыми пятнами в мозгу замелькали обрывочные воспоминания, — это была ловушка, он хотел выманить меня из Хогвартса, чтобы… — виски противно заныли, — ему нужно было, чтобы я сделал что-то… — Гарри зажмурился, под веками поплыли красные пятна… — я помню, как он оглушил меня, а очнулся я уже в каком-то подвале… в подвале… — глаза резко распахнулись. По телу прокатился отголосок пережитой боли. — Он говорил что-то про крестражи, о том, что во мне часть его души, а затем пытал меня… Он хотел заставить меня произнести заклятие… я не помню, что оно означало…

— Это была формула отречения, Гарри, — тихо сказал Дамблдор, глядя на него со странной смесью жалости и вины. — Волдеморт узнал о том, что ты один из его крестражей, и в его больном разуме родилась безумная идея занять твое тело…

— Мое тело? — Поттер сглотнул болезненный комок. — Такое возможно?

— Для обычного волшебника — нет, — директор покачал головой. — Но вы с Волдемортом оказались слишком крепко связаны друг с другом. В тебе часть его души, в его жилах течет твоя кровь… эти обстоятельства сделали возможным присоединение основной части его сущности к крестражу. Однако, Волдеморт не мог сделать этого, пока твоя душа находилась в теле, потому что понимал — его изувеченная, разделенная множество раз сущность не сможет одержать верх над цельной душой. Поэтому ему было необходимо заставить тебя добровольно отречься от тела, позволив ему занять его. Тогда твое сознание исчезло бы навсегда, ты, Гарри Поттер, перестал бы существовать, а Волдеморт получил бы молодое, здоровое тело, обладающее гораздо большими возможностями, чем та уродливая оболочка, в которой он вынужден был существовать после возрождения.

— То есть та формула… — Гарри ощутил, как у него немеют кончики пальцев, — если бы я произнес ее, то отдал свое тело Волдеморту? Но почему он просто не наложил на меня Империо?

— К счастью, это так не работает, Гарри. Твое согласие должно было быть добровольным. Ты должен был всей душой пожелать освобождения.

Освобождения… Перед глазами повисла кровавая пелена. Воспоминания, до этого обрывочные и разрозненные, как кусочки мозаики, постепенно начали складываться ужасающе четкую картину.

— Я вспомнил. Он мучил меня, пытал Круциатусом, угрожал убить Рона и Гермиону, если я не сделаю того, что он хочет… — собственный голос показался сухим и безжизненным. Гарри произносил эти слова, полностью осознавая их чудовищный смысл, но эмоций отчего-то не было. Будто весь кошмар, пережитый в холодном подвале, происходил не с ним. — А я отказывался. Я знал, что он не доберется до друзей, а самому мне было легче умереть, чем дать ему то, чего он добивался…