Вернись и полюби меня (ЛП)

А потом в голове вспыхнул свет – словно окно, что зажглось в конце длинной и темной улицы, и Лили охватила взглядом сразу всю картину – дороги, и перекрестки, и слой прошлого под настоящим, будто поверх старого асфальта положили новый, чтобы затянуть все борозды и выбоины. Она знала, что сказала бы на ее месте прежняя Лили; этот ответ и сейчас просился с языка: “Но мы же не можем просто сидеть сложа руки! Мы должны сделать все, что в наших силах, мы должны сражаться, Северус! Мы так много знаем, мы можем помочь – ты сам сказал, что мы можем изменить ход войны!”

Но слова эти так и остались непроизнесенными. Потому что та Лили, что стояла в этом пыльном заброшенном коридоре, видела куда больше, чем прежняя: что Северус сделал все, что мог, отдал войне всего себя – дважды – и погиб. Деталей она не знала, но и не нуждалась в них, потому что видела последствия – только вчера в башне, когда его болезненная беззащитность у нее на глазах превратилась в жестокость.

Она была там, когда все только начиналось – много лет тому назад, в тот солнечный день у дерева рядом с озером.

Но отвернулась и умыла руки.

И то новое, что она смогла разглядеть, превратилось в понимание и легло поверх прежних ее убеждений, точно асфальтовая дорога, устремленная в будущее.

- Так что же нам тогда делать? - прошептала она.

Северус долго не отвечал, и у нее колотилось сердце – все сильнее и сильнее, с каждым мгновением тишины, с каждым мгновением молчания – пульсировало в висках, в ушах, в пальцах…

- Что делать тебе, ты решишь сама, - сказал он наконец. - Что до меня, то я собираюсь исчезнуть.

Внутри стало пусто – как от заклинания, разом испарившего всю ее кровь.

- Исчезнуть? - собственный голос показался ей чужим – так слабо он прозвучал.

- Да, - по его лицу было ничего не разобрать. Как и по интонациям – бесцветным, тусклым. - Глупо было даже помышлять о возвращении сюда. Что ж, по крайней мере, теперь я это понял. Когда я уйду, все вздохнут с облегчением… все, включая и меня.

- Но… но ты не можешь, - все так же слабо сказала Лили.

Что я без тебя буду делать?

Она моргнула – эта мысль Люмосом воссияла в голове, но вместо того, чтобы промелькнуть и потухнуть, оставив после себя только смутные следы, продолжила гореть ровно и ярко, точно огонек волшебной палочки.

- Я обо всем позаботился, - Северус продолжал говорить – а Лили просто стояла рядом, и та единственная мысль тихим светом наполняла все ее существо. - Можешь не опасаться амбициозных слизеринцев – как, впрочем, и остальных студентов; ты защищена как от случайных атак, так и от спланированных нападений. Но больше я тебе ничего не расскажу, на случай, если Дамблдор…

За спиной у Лили бухнуло – будто что-то твердое с размаху врезалось в дерево. Северус замолчал, и они оба услышали:

- Снейп! - толстая дубовая дверь приглушала звуки, но это был точно Джеймс – его голос… - Мы знаем, что ты там!

- Он что, не мог придумать ловушку поумнее? - с неприкрытым отвращением фыркнул Северус.

- Мы знаем, что Эванс у тебя!

- Твой выход, - Северус повернулся, собираясь уходить.

Ее губы шевельнулись: нет!..

- Сев! - Лили поймала его за руку – пальцы легли на сгиб локтя.

- Снейп! Открой дверь!

Она слышала, что снаружи началась какая-то возня, но сознание раздвоилось – будто освоило тот фокус с разделением разума, о котором упоминал Сев; одна ее половина воспринимала то, что вокруг, а другая видела только Северуса – насколько его можно было разглядеть в этом коридоре, скудно освещенном и пропахшем пылью; и сердце у Лили трепетало, готовое выпрыгнуть из груди, а в сердце трепетала уверенность, что надо все как-то исправить, хоть она и не представляла, что делать и как найти слова…

- Пожалуйста, не уходи, - взмолилась она, вкладывая в эти слова все сразу – и сиюминутное “не уходи отсюда”, и более глобальное “не уходи из школы”, но прежде всего, конечно, всеобъемлющее “не уходи из моей жизни”. Ибо если Лили и была в чем уверена, так это в том, что если позволит Северусу исчезнуть сейчас, то больше никогда его не увидит.

За дверью что-то взорвалось, но монолитная створка не поддалась, только в воздухе едко запахло гарью. Лили даже не стала смотреть, что там случилось.

Северус стоял к ней спиной – помедлил еще мгновение, а потом все-таки повернулся. У Лили екнуло сердце – она и сама не знала, от облегчения или прилива адреналина…

…а потом он прошел мимо нее и распахнул дверь настежь.

В коридор хлынул факельный свет, и все вокруг снова стало цветным – но Лили не могла отделаться от чувства, что она что-то потеряла.

На щербатой двери снаружи появилась крупная подпалина. Северус взглянул на нее:

- Уничтожаем школьную собственность, Поттер? И на редкость бездарно, к тому же. Ай-яй-яй.

- Ты!.. - Джеймс был вне себя. Его лицо, всегда такое жизнерадостное, стало бледным как мел и исказилось, будто от страха. Это настораживало, пожалуй что даже пугало.

Лили подошла ближе, заглянула в коридор, встав за плечом у Северуса, но, как и он, порог так и не переступила.

- Что случилось? - спросила она, наполовину опасаясь, что Джеймс попал под какое-то темное заклятье; от этой школы всего можно ожидать…

- Эванс! - выдохнул Джеймс и бросился вперед…

Ослепительная вспышка – и его сбило с ног и отшвырнуло назад; он по инерции отлетел на несколько шагов и шлепнулся на пол.

- Сохатый, я же предупреждал, что тут чары! - недовольно произнес Питер, в то время как Ремус наклонился, чтобы помочь Джеймсу – но с тем же успехом мог и не утруждаться, потому что уже через мгновение тот вскочил сам, растрепанный и взъерошенный.

- Может, мне кто-нибудь объяснит, что стряслось? - спросила Лили ошарашенно. - Ремус?..

- Ну, помимо всего прочего, - скороговоркой выпалил тот – будто пытался сказать как можно больше, пока его не перебили, но не хотел накалять атмосферу, - Фелисити Медоуз.

Лили застонала.

- Вот же корова – в каждой бочке затычка…

- Сейчас же отдай Эванс, - Джеймс почти задыхался, - мы знаем, что ты держишь ее под темным заклятьем, Снейп, мы знаем…

- Лили свободная личность, - Северус говорил без нажима, но нотки скучного отвращения в голосе превращали его слова в изысканное оскорбление. - Захочет – пойдет с тобой, захочет – останется здесь, захочет – отправится на пикник в Швейцарские Альпы.

- В январе? Ни за что, - откликнулась Лили, пытаясь подавить раздражение – на Джеймса и на этот его крестовый поход, призванный спасти ее от несуществующей опасности. - Ты о чем вообще говоришь? Сев держит меня под темным заклятьем? Я же тебе говорила, что это не он, и кроме того, оно все равно уже развеялось…

- Да, одно он с тебя снял, - яростно возразил Джеймс, - но тут же наложил другое! Мы точно это знаем!

- Ты точно это знаешь, Сохатый, - перебил Сириус. Лили дернулась – до сих пор она его не замечала, хотя тот стоял на самом виду, потому что была полностью поглощена Джеймсом – настолько у него перекосилось лицо – и Северусом, чье невесомое присутствие рядом заставляло заподозрить, что он умел не только будто бы утраиваться в размерах, но и становиться легче перышка.

- Это у Сохатого теория такая бредовая: что Сопливус-де присушил тебя какой-то темной ворожбой, чтобы это ты бегала за ним хвостиком, а не наоборот, - сказал Сириус – в его интонациях тоже слышались скука и отвращение, и Лили моргнула. - Не хочется ему признавать, что весь последний год сдуру считал тебя стоящим человеком.

На мгновение Лили обомлела: она не питала к Сириусу особой симпатии и подозревала, что и он к ней тоже, но до сих пор никогда не слышала от него ничего… столь откровенно враждебного. Стоило только изобразить дружелюбие – и он всегда подыгрывал.

- Бродяга! - воскликнул Джеймс, разворачиваясь к нему. - Не говори так с ней, она же не в своем уме…

- Может, и так – она по жизни не в своем уме, - с безжалостной твердостью продолжил Сириус, - но это точно никакое не проклятие.