Вернись и полюби меня (ЛП)

- О Мерлин, - промолвил Джеймс. - Лунатик, но откуда ты… Это он тебе сказал, да?

- Да, - хрипло признался Ремус.

- Заебись… И ты молчал?! - практически взревел Сириус. - Ты все знал и ничего, блядь, не сказал?!

- А если б я рассказал, то что дальше? О, я прекрасно знаю – как-никак, шесть лет это наблюдал, точнее, пять с половиной, но это неважно – вы бы стали за ним охотиться, а потом совершили что-нибудь ужасное, точь-в-точь как в прошлый раз, когда он хотел, чтобы нас отчислили! Потому что, разумеется, это же жуткое преступление, за которое нужно сразу убивать!

Слова хлынули из него потоком, лились в ошеломленную тишину; голос Ремуса дрожал и срывался – от ярости, от беспомощности, но он явно не боялся, а просто вываливал все, что давно наболело. У Лили закружилась голова… отчисление? Убийство? О чем это он?

- Я ведь уже извинился, - прорычал Сириус.

- Лунатик, - попытался вмешаться Джеймс, но Ремус не дал себя перебить. А судя по звенящему от напряжения голосу, возможно, и вообще ничего не услышал.

- Ты извинился передо мной, не перед Снейпом, и ты так и не понял, так до сих пор и не понимаешь, за что тебе следовало просить прощения! Ты отправил Снейпа в пасть к оборотню…

Чтобы не вскрикнуть, Лили зажала себе рот – той рукой, в которой не было палочки.

- …ко мне в пасть, и ты так и не понимаешь, что это значит!

- Сдохший на хуй Пожиратель – вот что это значит! Не спаси Сохатый его поганую шкуру, их тут стало бы на одного меньше! - голос Сириуса был пугающе мрачным. Сердце у Лили колотилось как безумное.

- Но это же убийство, Бродяга, - Джеймс говорил встревоженно, но тихо, и Лили подумала: “Слава Богу, ты хоть это понимаешь…” - Мы ведь уже обсуждали…

- Ага, только вы так ни хера и не поняли. Ты живешь в таком радужном мире, Сохатый, – мы друзья, дай пять, все стало хорошо опять… Вот только хуя с два это так! Пожиратели пиздец как реальны, и они хотят убивать людей, людей, которые ни в чем не виноваты. Убей Пожирателя – спасешь невинного, вот как устроен мир! Вот что такое война – а она приближается, я точно знаю, даже если вы все в нее и не верите.

- Но не убивать же нам их теперь, - возразил Джеймс, и как же Лили была ему благодарна за то, что хоть он это видит. - Только когда нам совсем не оставят выбора…

- А когда нам его не оставят? Кого должны убить Снейп и эти его дерьмовые извращенцы? Может быть, Эванс? Кажется, ее судьба тебя заботит…

- Если ты хочешь стать убийцей и чудовищем, - у Ремуса дрожал голос, - это твой выбор, если я – или Джеймс, или Питер – если кто-то из нас захочет это сделать, то это его решение и его выбор, но мне-то ты его не дал! Ты использовал меня, едва не превратил в чудовище, сделал меня своим орудием, но орудие ли или чудовище – я все равно не человек! Ты понимаешь, что это значит? У меня нет выбора, когда я такой! Я бы все за него отдал, все, что только можно! Ты должен был меня остановить – я был не в себе, не мог себя контролировать – а вместо этого ты натравил меня на другого человека! Я думал, что могу на вас положиться, что вы не дадите мне ни на кого напасть, что если я не могу доверять себе – а я знаю, что не могу, – то уж вам-то троим доверять точно можно!

На комнату свалилась тишина, гнетущая до осязаемости. Лили чувствовала, как слезы ползут по щекам, оставляя влажные дорожки. Вот откуда Ремус знал, как это горько – когда тебя предает человек, которому ты верил как себе.

Все молчали, только слышалось тяжелое дыхание Ремуса. Лили по-прежнему зажимала рот рукой, чтобы не издать ни звука.

Как она могла все это пропустить? Ничего, совершенно ничего не заметить?

Запросто, если даже не пытаться вглядываться.

…Есть в этом Люпине что-то странное. Куда это он то и дело пропадает?

Он болеет. Говорят, он болеет.

Что, каждое полнолуние?

Слышала я ту твою теорию… Какой же ты неблагодарный. Я знаю, что случилось той ночью. Ты полез в туннель под Гремучей ивой, и Джеймс Поттер спас тебя от того, что сидит там внизу…

Какой же ты неблагодарный…

Ей стало дурно. Хотелось заорать: “Но я же не знала!” - но Лили прикусила язык, и не только потому, что не хотела себя выдавать. Она просто не могла встретиться с ними лицом к лицу – только не сейчас, когда случилось такое… словно волна откатилась назад, и на мокром песке появились отпечатки ног.

А если бы Сириусу удалось задуманное? Если бы Сева и впрямь убили?

Все вокруг поплыло – и пол, и стены… как будто она стояла в раскачивающейся лодке. Если бы Северус тогда погиб… если бы…

Щелкнула, открываясь, дверь кабинета, и за стеной зазвучал голос Дамблдора:

- Извините, что заставил вас ждать, - это было сказано спокойно, доброжелательно и мягко. Пауза – и он добавил: - А, похоже, я прервал какое-то бурное обсуждение. Хотите, чтобы я вас ненадолго оставил?

- Нет, сэр, - ответил Джеймс. - Мы уже все, сэр. Вы нашли Снейпа?

Сердце у Лили снова встрепенулось; глаза сами по себе распахнулись и уставились в сумрак потайного хода. То есть как – нашел ли он Северуса?

- Увы, - сказал Дамблдор. - Он предпочел избежать этой встречи. Подозреваю, что сейчас он уже далеко.

То прикосновение к локтю… и тот взгляд через плечо, когда Сев сворачивал за угол…

Ох.

- Он удрал к Волдеморту, - с непрошибаемой убежденностью заявил Джеймс.

Он вовсе не пытался ее обнадежить…

- Вы так полагаете? - спросил Дамблдор, направляясь в другой конец комнаты.

Он прощался.

- Что до меня, то я в этом не столь уверен. Но рассуждать на эту тему сейчас бессмысленно; без глины кирпичи не вылепишь. Полагаю, нам лучше сосредоточиться на более актуальной проблеме. Я позвал вас сюда, поскольку в отдел магического правопорядка недавно поступило анонимное сообщение, касающееся вас, мистер Блэк, вас, мистер Поттер, и вас, мистер Петтигрю…

Оказывается, Лили в какой-то момент успела прижать ладонь к стене – и сейчас на нее оперлась, ослепшая и оглохшая из-за стоявшей вокруг темноты и бушующих внутри эмоций. Северус исчез, сбежал из Хогвартса у нее за спиной…

Нет, этого не может быть…

Пальцы чувствовали камень, холодный и жесткий. Воздух казался слишком густым, и больно было дышать – словно на грудь навалилась тяжесть, давил вес целого замка.

Только сегодня она задавалась вопросом – о Господи, неужели это было всего несколько часов назад? – как примирить между собой Джеймса и Северуса. Но теперь – о, теперь Лили понимала, что это не в ее силах. Может быть, если бы они были другими людьми… если бы их жизнь сложилась как-то иначе… но все они были такими, какими есть, и жизнь их, как из кирпичиков, строилась из сделанных ими выборов.

Лили не замечала ничего вокруг. Мысли спутались, вздымались диким хаосом; она попыталась выровнять дыхание, чтобы в голове всплыла хоть какая-то идея, хоть какая-то подсказка, что же ей делать дальше.

Северуса с ней больше не было. Тут он ей не поможет.

Дыши… дыши… расслабься… просто дыши…

И когда смятение в мыслях наконец-то улеглось, и лихорадочные образы снова растворились в породивших их дебрях подсознания, от общего клубка отделился один вопрос и поднялся над остальными:

Как мне найти Сева?

На несколько мгновений эта мысль захватила ее целиком. Лили вдыхала и выдыхала, и ничего больше.

В жизни всегда приходится выбирать. И меняться.

Обернувшись, она нашла взглядом светлое пятно на стене – окошечко в директорский кабинет. Оттуда все еще доносились голоса, но теперь они звучали глухо и неразборчиво. Впрочем, слова сейчас ничего не значили; там, за стеной, остались пятеро самых близких ей людей – те, кем она дорожила больше всего на свете, и в прошлом, и в настоящем, хотя сейчас к ее чувствам и примешивались боль и смятение. Ибо, как и говорил Ремус и как она сама доказала на примере Северуса, те привязанности, что родились в твоем сердце, останутся в нем навсегда, даже если головой ты сейчас этого не понимаешь. Память сердца мудрее разума.