Не должен (СИ)

Подбегая, она нажимает кнопку, после чего сознание разлагается и отправляется в путешествие. В очередной раз.

Девушка видит космос, она бежит по нему. Догоняет смутно петляющего впереди Кейджи, образ которого постепенно начинает растворяться. А даже если догнала, схватила бы? Сейчас у неё нет ни рук, ни ног, ни даже голоса, чтобы окликнуть его. Странно чувствовать себя корпускулой.

Кажется, рука начинает материализовываться. Кимура тянется ею, но внезапный рывок уносит её назад. Она брыкается, старается вырваться, и в какой-то момент это получается. Космос уже пропал, но перед глазами вовсе не комната, а белое засвеченное пространство.

— Может, всё-таки передумаешь?

Кейджи, в привычной ей своей форме ровно стоит напротив и выжидательно смотрит. Оборачиваясь, Сора замирает, не понимая, как он оказался здесь.

— О чём ты? Я не могу вернуться, — она пытается сделать шаг к нему, но пространство поглощает любые движения. — Ты сейчас точно скажешь, что я поступаю неправильно, что должна жить и двигаться самостоятельно. Но помнишь разговор про воду? Даже если тебя нет, ты мне необходим. Видишь… даже здесь… ничего не могу…

Кимура показательно шагает, бежит, однако приблизиться вновь не может. Останавливаясь, вздыхает и обхватывает себя руками.

— Я знаю, что ты ненавидишь всё из этого мира. Но хочу, чтоб знал, что тебя я всё равно люблю. Я хотела сказать тебе это.

Такая простая причина. Сора никогда не была готова пожертвовать Кейджи в угоду миру, но если ему невыносим иной вариант, она не может его задерживать. Он не жертвует себя. Скорее, жертвует мир ради себя.

Последний раз взглянув на него, она молчаливо улыбается и шагает в противоположную сторону. Это получается. Теперь её чувства вместе с ним уйдут в вечность и закрепятся там навсегда. Чудесно. Когда-то Кимура размышляла, где находится бессмертие и что оно собой представляет. Нашла.

И снова оклик. Остановившись, Сора оборачивается и видит протянутую ладонь, а ещё такую знакомую, «кейджинскую» улыбку.

— И всё же я хочу, что бы ты передумала. Я люблю тебя. Пошли со мной.

Не происхождение делает человека таковым. Не ум, не богатство, не морфология, а только его выбор. Его человеческие качества.

Эпилог.

Семь-ноль-ноль утра — именно в это время в комнату стабильно влетает пятилетний русый мальчишка. Сначала Кичиро требует яблоко, потому что они лежат в специальном отсеке на верхней полке в холодильнике, до которой он не достаёт. Забирается на кровать ещё сонных родителей, прыгает по простыне, требует немедленно просыпаться. С горем пополам разлепляя глаза, Кейджи встаёт.

Это уже традиция. Пока мужчина просыпается и умывается, Кичиро смотрит мультики, а потом они вместе идут на пробежку. Возвращаясь, окатываются ледяной водой, потом снова идут на улицу и проводят конкурс на количество подтягиваний. Кей никогда не поддаётся, стабильно делает около сотни, и Кичу пока не удалось достичь его уровня, но он очень старается. Не сдаётся. В крови бурлит упорность мамаши.

Кичиро не любит много завтракать. Яблоком он вполне обходится, и чтобы проснувшаяся Сора не начинала пичкать его супом, слинивает на некоторое время к деду. Котаро обычно смотрит телевизор по выходным или работает, но внука радуется видеть в любое время.

К слову, всем желаю такой старости. Несмотря на свой почти семидесятилетний возраст, а также на трудную часть жизни, он имеет на голове не больше сотни седых волос. Причём все они равномерно разбросаны умелым фокусником и замаскированы совершенно незаметно. И Котаро почти не жалуется на здоровье.

Есть у Кичи такое увлечение — холодное оружие, и дед его в этом очень неплохо просвещает. К своим пяти годам он знает уже около сотни их разновидностей, особенность и предназначение каждого, а также способы использования. Например, подаренным недавно тесаком можно не только рубить головы манекенам, но и резать колбасу. Правда, Кичи остро не любит, когда оружие используется не по назначению, но Кейджи этим частенько балуется.

На самом деле, очень удобно, что есть куда пристраивать ребёнка хотя бы на пару часов. Потому что за двумя другими — двухлетними близнецами Норико и Ючи, глаз да глаз нужен. Нори — художница от бога. В свободное время она обожает разрисовывать стены, используя в качестве краски соки овощей и вообще-то любую еду. Сора и Кейджи уже два раза переклеивали обои. Ючи пока не блещет особыми яркими талантами, от чего родители втайне вздыхают спокойно. Самый тихий ребёнок в семье, он любит рассматривать картинки в книжках, причём исключительно печатных — электронные отвергает с детским презрением.

Родительство — тяжкий труд, но когда-нибудь он окупается.

Сегодняшний день особенный. Выходной, на работу никому не нужно. По возможности Сора любит поваляться в постельке, понежится под одеялком, хотя она и не ходит никуда в будние. Бессонные ночи дают о себе знать.

Сегодня все друзья из старой компашки договорились собраться в кафе. «Франо Мексикано» за несколько лет эволюционировал и превратился в «Франо Американо». Теперь у куска пиццы нет шляпы и гитары, а лишь солнцезащитные очки и лассо.

Близнецов Кейджи увёз к Кураме и Шелли, где последняя прививала им любовь к растениям в её мини-дендрарии во дворе. Они всё-таки купили частный дом. А вот Кичиро напросился принять участие в веселье, особенно когда узнал, что дядя Юки там тоже будет. Он помнил его плоховато, поскольку последний раз видел год назад — потом рыжего отправили в длительную командировку по должности, а вернулся он лишь недавно.

— Давненько не виделись! — радостно сказала Сора, незаметно подойдя к столику, за которым сидели трое.

Две девушки — блондинка и рыжеволосая, рассматривали фотографии в электронном альбоме и постоянно спрашивали что-то у верзилы-парня. Мира почти не изменилась за прошедшие годы, всё так же привлекая фигурой и харизмой, а вот Юка заметно похорошела. Она отрастила волосы, часто улыбалась и уже не тряслась в обществе незнакомцев. Парень же без особого интереса помешивал кофе чайной ложечкой, которая почти утопала в его здоровой руке. Очевидно, фотографии ему были не очень интересны, и он развлекал себя тем, что кидал гневные взгляды на проходимцев, которые хотя бы ненароком смотрели на его женщину.

Не на Юку. На Миру. Сам он был вовсе не Джеем Сайером, а Акио. Тем самым, некогда зашуганным Акио, дрожащим подобно кленовому листу под всяким чуть-чуть враждебным взглядом, даже если ему лишь мерещилось. Он вымахал, подкачался. Вовсе не потому, что Мира заставила, а потому что в какой-то момент ему надоели эти самые любопытствующие проходимцы, которые, чёрт побери, ещё и подкатывать к блондинке любили. Та по старой привычке начинала с ними флиртовать, чем ещё больше злила.

Завидев новопришедших, Акио подскочил, едва не повалив стул.

— Господин Кейджи! — с радостным возгласом он оказался рядом с Широми и стал активно жать ему руку.

После этого пожатия брюнету пришлось незаметно потирать отдавленные костяшки. Пусть Акио сейчас был с Кеем наравне во всех смыслах, он всё так же фанател от него и обращался с уважением. Это почему-то очень забавило Кичи, который стал звать медика «господином Акио», чем всякий раз вгонял его в скрытно-радостный ступор.

Сев за стол, Кейджи и Сора принялись вклиниваться в беседу и расспрашивать новости. Сора поинтересовалась, как поживает Джей и где он сейчас, и Юка уведомила, что немного задерживается по делам, но прийти должен. Он действительно в скором времени объявился и не с пустыми руками. Зато с пустой головой. Точнее, лысой. Поздоровался со всеми, подошёл к Кичу и вручил ему гладиус в закрученных в газете ножнах.