Чернила (ЛП)

Я посмотрела на конверт в руках.

Я была уже почти в самолете. И почти взлетала.

Я развернула конверт и сунула пальцы внутрь, чувствуя согнутый листок. Я вытащила записку, листок белой бумаги, и осторожно развернула.

Я не знала, что он мог написать мне, готовилась к боли от его слов. Но на странице была красной ручкой написано лишь одно слово:

いてい てい

Иттерашай.

Уезжай, но возвращайся невредимой.

Словно я уезжала на каникулы.

Остальную часть страницы занимал рисунок – черно-белая роза, прикованная к листку пятью крестиками, наведенными по несколько раз. Рискованно, но это была лишь ручка, он ведь мог как-то писать в школе и зачеркивать свои наброски.

Роза слабо шевелилась, когда я на нее смотрела: лепестки трепетали на ветерке. Рисунок выглядел почти нормальным. Но он был прекрасным, что-то похожее я видела в глазах Томохиро, когда он смотрел на трясогузок или на сакуру, когда он оживлял их в блокноте. Его взгляд, когда он смотрел на меня.

Слезы катились по моим щекам, собираясь на подбородке и капая на бумагу. Чернила растекались там, где они капали, оставляя пятна на листьях и лепестках.

Все кончено. Он хотел, чтобы я уехала, чтобы была в безопасности. Якудза и Ками пугали меня.

Томохиро пугал меня. Если я уеду, силы Томохиро будут под контролем, он не попадется в руки Джуна.

Я скользила по розе пальцами, пытаясь представить, как двигалась его ручка. Я не была хорошим художников, но притворялась, что каждая линия была нарисована мной, что я могла ощутить душу розы, как он мог.

Рука коснулась стебля, боль пронзила палец.

Я отдернула руку, разглядывая порез о бумагу. Темная капелька крови появилась на кончике указательного пальца. Сильно болело.

Я посмотрела на рисунок.

Шип. Я порезалась не о бумагу, а укололась о шип.

- Окьяку-сама, просим прощения за ожидание. Ваш рейс 1093 в Оттаву…

Кровь текла по моему пальцу и падала на страницу с шорохом.

Кап-кап-кап.

Окружающие поднимались, тащили чемоданы на колесиках, мамы несли своих чад, все устремлялись к нашему неуклюжему самолету.

Кап.

Я не могла ничего поделать. Бабушка купила билет.

Диана ушла на поезд в Шизуоку.

Кап.

Я обещала Томохиро, что уеду.

Если я останусь, то могу умереть.

Я смотрела на кровь, красную на бумаге, где она была единственным ярким цветом, кроме единственного слова, оставленного мне Томохиро.

Иттерашай.

Возвращайся невредимой.

Возвращайся.

Но пора было идти в самолет. Я не могла убежать из аэропорта. В реальности все было не так. Может, в японских сериалах или в плохих голливудских фильмах это сработало бы. Но у меня в кармане лежал билет, рядом стоял чемодан. Нельзя просто так встать и уйти.

Кап.

Или можно?

Я медленно поднялась на ноги, тело дрожало. Кровь шумела в ушах, пульсировала в каждой вене.

Я не убегала. Если я ошиблась с решением… то это не будет побегом. Да?

Прошу… живи.

И вернись невредимой.

Я сжала руки в кулаки, порез покалывало.

И все это не из-за слов Томохиро. И даже не из-за него.

Это моя жизнь и мой выбор.

Я не смогла бы жить, оставив тут то, что было для меня важно.

Шанс лишь один. Жизнь одна. Если чернила реагируют на меня, то я, может, и остановить их смогу. А если и не смогу, то страдать будем не только мы.

Я шагнула вперед, ноги онемели. Я шла мимо рядов сидений, удаляясь от врат, где служащие проверяли паспорта.

Я споткнулась и побежала к выходу из аэропорта. Рисунок Томохиро был зажат в руке. Я была такой живой, сила била ключом, перекрывая страх.