Мгновения жизни (СИ)

― Они меня вместе учат, ― подтвердила Шарлотта без энтузиазма. ― Мама так вообще только и трещит, что я очень сильная волшебница. Когда я заняла первое место в международном танцевальном турнире, она радовалась меньше, чем когда я сходу смогла превратить Барри в кувшин и обратно. Это не честно! ― надулась Шарлотта. ― Я люблю танцы, а не это махание палочкой! Я не ведьма какая-то!

― Вообще-то, ведьма, ― ответил Северус, ― ты сильная ведьма с большим потенциалом. Понимаешь, ― пробормотал он, касаясь пальцами своих тонких губ, как он всегда делал в момент задумчивости, ― для мамы тема волшебных сил очень болезненная. Когда-то давно, еще до твоего рождения, у нее были с этим проблемы. Наверное, она боится за тебя.

― Но причем тут я? ― воскликнула Шарлотта. ― Мне, например, не тяжело без магии. Что я схожу за свитером наверх, что я призову его заклинанием, мне все равно. А вот без танцев я не могу жить, понимаешь? А ты без зелий сможешь?

― Нет, ― честно ответил Северус, ― хотя мама не понимает, как они могут мне нравится. Она не видит этого чуда, когда над котлом спиралями вьется пар. Ты ведь знаешь, что у каждого зелья свой собственный вид пара?

― Ты рассказывал, ― ответила Шарлотта, искренне надеясь, что брат не начнет по обыкновению разглагольствовать о прелести зелий. ― Вот так и я люблю батманы и плие. Люблю крутить сальто, ходить колесом и придумывать собственные связки для танца.

― Сама? ― удивился Северус.

― Сама, ― кивнула Шарлотта. Не сумев удержаться, она с гордостью рассказала брату о том, что самостоятельно придумала все движения для танца ко дню матери и что преподаватель была в восторге. ― Меня единственную похвалили, ― гордо добавила она. ― Даже Саре ничего не сказали, хотя, по словам преподавателя, мы с ней почти на одном уровне.

Слушая ее, Северус понимал, что убедить сестру отправиться в школу магии будет очень непросто.

― И ты решила воспользоваться случаем с часами, чтобы избежать учебы? ― спросил он зевая, отчаянно борясь со сном, ― я ни на секунду не поверил в твою пламенную речь о жестокости магического мира, ― усмехнулся он. ― Неужели я тоже в твоем возрасте был способен на такие продуманные долгосрочные планы?

Шарлотта покраснела, понимая, что ее раскусили, и смущенно пожала плечами. Опустив голову, она рассматривала динозавров на собственной пижаме, боясь поднять взгляд на брата.

― Помоги мне, пожалуйста, Сев, ― сказала она вполголоса, ― родители же не станут меня слушать и не поймут. А ты понимаешь.

― Понимаю, ― вздохнул Северус в ответ. ― Давай так договоримся: ты сейчас идешь спать и больше эту тему мы пока поднимать не будем. За ближайшие пару лет ты вполне можешь изменить решение. Захочешь в школу ― проблема решится сама собой, а если останешься верна нынешнем убеждениям, ― он замолчал, не горя желанием давать опрометчивые обещания, ― в таком случае я постараюсь тебе помочь. Я не обещаю, что смогу убедить маму и папу. Особенно маму. Но обещаю, что буду на твоей стороне. Идет?

― Да! ― взвизгнула Шарлотта, радостно бросаясь брату на шею. ― Ты самый лучший, самый прекрасный брат во всем мире!

― А ты кобыла! ― фыркнул Северус, едва ли не задыхаясь от ее объятий и волос, норовящих залезть в рот и нос. ― Слезь уже с меня, кабанятина. Тоже мне балерина.

В ответ на его привычное ворчание Шарлотта только заливалась смехом, продолжая обнимать и уже из вредности целовать его в щеки, лоб и нос. Северус лениво отбивался, ворчал и демонстративно причитал, но в то же время глаза выдавали его истинное настроение. На каждый сестринский поцелуй он щекотал ее в ответ, про себя радуясь ее счастливому визгу.

***

Желая взглянуть на дочь перед уходом на работу, Тобиас приоткрыл дверь ее спальни и вздрогнул, обнаружив пустую кровать. По позвоночнику пробежала волна холодного липкого страха и схлынула. Сердце тревожно забилось. Вспомнив о том, что в доме сейчас еще и Северус, Тобиас быстро побежал к его комнате в надежде, что Шарлотта вновь тайком пробралась к брату. Тихонько приоткрыв дверь спальни сына, он выдохнул, обнаружив обоих детей, спящих в разных концах кровати. Шарлотта нагло стянула с брата одеяло, завернувшись в него, как в кокон. Северус, видимо, не найдя ничего лучше, отчаянно пытался укрыться краем простынки.

Тихо рассмеявшись и подумав, что дочь — вылитая мать, Тобиас сходил в ее комнату и, взяв оттуда одеяло Шарлотты, укрыл им Северуса. Поцеловав по очереди детей в лоб и вызвав улыбки на спящих лицах, он на носочках вышел из комнаты. На душе у Тобиаса вдруг стало тепло.

Трансгрессировав к дверям клиники, он надеялся, что некое подобие хорошего настроения продержится как можно дольше.

Тяжесть на сердце после субботнего инцидента никуда не делась. Не исчезло и ощущение собственной никчемности, но, стараясь не замечать своих чувств, сейчас Тобиас пытался просто радоваться, что его дети живы и здоровы.

― Ну как ты? ― услышал он голос Макномары и обернулся, улыбаясь подходящему к дверям клиники наставнику. ― Я же говорил, что ты в рубашке родился!

Грегори пыхтя поднимался по лестнице, вытирая платком выступивший на лице от напряжения пот.

― Спасибо, ― усмехнулся Тобиас, специально замедляя шаг, ― чудо, что Северус знал, что делать. И Грегори, ― он остановился возле своего кабинета, вспомнив просьбу Эйлин взять у наставника воспоминания, ― Эйлин завтра назначена встреча в МАКУСА по поводу этого случая. Будет очень хорошо, если вы дадите нам воспоминания о встрече с Честерами. Я уверен, что они станут ключевыми в этом деле, ведь вы же свидетель, ― рассуждал он. ― Именно вам эти ублюдки передали часы для меня. С вами все в порядке? ― удивился Тобиас, заметив, как внезапно побледнел Макномара.

― Да. Съел, наверное, что-то не то, ― замялся Грегори, на глазах становясь еще белее и пятясь, открыл дверь своего кабинета. ― Извини, мне надо… Сам понимаешь… ― бормотал он, поспешно закрывая за собой дверь. Он только сейчас понял, что собственной алчностью и неудачным советом Честерам загнал себя в ловушку. Грузно опустившись кресло, печально скрипнувшее под его весом, Грегори Макномара принялся лихорадочно соображать, как можно изменить воспоминания.

С досадой глядя на закрывшуюся дверь, Тобиас лишь вздохнул. Теперь, вдобавок ко всему, он начал немного волноваться за здоровье своего коллеги и наставника. Если ранее Макномара был просто полным человеком, то, переехав в Лос-Анджелес, он сильно потолстел. Тобиасу казалось, что с каждой неделей Макномара становился на дюйм шире.

Сев в кресло, Тобиас лениво пролистал ежедневник с расписанием сегодняшних операций. Судя по записям, на два часа была запланирована стандартная операцию по удалению камней в почках. В отличие от маггловского аналога данного заболевания, у многих волшебников камни имели отвратительное свойство становиться устойчивыми против растворяющих их зелий.

Размышляя об операции, Тобиас придвинул к себе телефон и нажал на кнопку с внутренним номером ассистента.

― Джим, ― произнес Тобиас в трубку, ― подготовь, пожалуйста, Шепарда на двенадцать, не вижу смысла мариновать его лишние два часа.

― А интерны могут присутствовать? Пятая группа перепутала день и пришла сегодня, ― задал вопрос Джим, делая пометку в тетради.

― Пусть будут, ― отозвался Тобиас, просматривая историю болезни пациента. ― Но завтра я жду их снова. Знания лишними не бывают, ― сказал Тобиас и повесил трубку. Он покачал головой, смеясь над безалаберностью пятой группы, которая вечно все путала. Именно в этой группе интерны всегда приходили без тетрадей, и потому вечно клянчили листочки для записей у медсестер.

Занятый обычной рутинной работой Тобиас наконец смог отвлечься от тягостных мыслей. В двенадцать дня, проверив время по своим любимым часам, он вошел в операционную, где все уже было готово для стандартной операции. Интерны тоже были там, с нетерпением переминаясь с ноги на ногу в ожидании Тобиаса.

― Камни — это скучно, ― услышал он чей-то голос из группы интернов, как положено вставшей неподалеку от пациента.