Спасите, мафия! (СИ)

====== 1) Приплыли тапочки к дивану! Я, кажется, схожу с ума... ======

«Уметь наслаждаться прожитой жизнью — значит жить дважды». (Марциал, «Эпиграммы»)

Что такое «счастье»? Абстрактное понятие, не более. Ну, мне так кажется, по крайней мере. Хотя, помнится, в «Доживем до понедельника» говорили: «Счастье — это когда тебя понимают». Не знаю, как насчет «понимания», но у каждого счастье свое. Вот взять алкаша запойного. У него счастье вместе с истиной на дне бутылки бултыхается. Взять олигарха — у него счастье в прибыли, новой яхте и картине Пикассо на двери «интересного заведения» с «белым другом», для понта. Взять, скажем, актера — слава, признание и устланная лепестками роз и лифчиками поклонниц красная ковровая дорожка Оскара, плюс этот самый Оскар, не путать с Уайльдом. А что для меня — счастье? Фиг его знает. Вот честно. Хотя… Я ж отаку, значит, наверное, фигурка любимого персонажа на полке, танкобон любимой манги и новые серии аниме с русскими субтитрами. Хотя я мечтаю японский выучить и смотреть прямо в оригинале, но где ж в нашей глухомани учителя японского найти? Нереально…

Ах да, простите мне мой маразм, я забыла представиться. Зовут меня Екатерина Светлова, девятнадцать лет от роду, не замужем, «не горела, не кипела, не привлекалась», мирная анимешница со стажем. А почему у нас учителя японского не найти — тут всё просто. Или сложно, это уж под каким углом посмотреть, прям как на объемную модель треугольника Пенроуза. Не верите, что такие есть? Поверьте: оптические иллюзии рулят и бибикают, ага… Но я отвлеклась! Вернемся к нашим баранам. А точнее, к моему месту жительства. Тут всё довольно занимательно. Я живу на «ферме», скажем так, в Орловской губернии. У нас тут поля, леса, народу — никого. Ляпота, короче. Ближайшая деревня в паре километров, добираться до нее — только пешкодралом, ближайшая больница в городе, что аж за сотни верст, ну, это я утрирую, конечно, но всё же далеко. Мои родители были заводчиками элитных скакунов, и было у них небольшое племенное хозяйство, где они разводили лошадей буденновской породы. Очень, кстати, доброжелательные и неприхотливые зверюшки. Эх, как я их неуважительно… Ну да ладно, главное, это отличные лошади для конкура и выездки, и мои предки мечтали создать нехилое такое племенное хозяйство: большое, с огромным количеством как самих лошадей, так и рабочих. Благо, земли у нас было много — наследие давно минувших лет и несколько нечистоплотных прародителей. Когда народ раскулачивали, мои предки спрятали нехилый такой клад, а в начале девяностых мой папаня, ветеринар по образованию, его наконец выудил на свет Божий, благо знал, где что спрятано было, и на денежки с продажи золота-бриллиантов закупил огроменный участок земли — тридцать гектаров. С тех пор на этой ферме и жил вместе с моей маман. Я с рождения с лошадьми, души в них не чаю, знаю всё, что нужно, и мечтаю продолжать дело родителей.

Впрочем, что это всё «я, я»… «Головка от часов „Заря”!» Мы — так сказать будет вернее, потому как у меня есть сестры. Ленка на год младше меня, гот до мозга костей, вечно ходит в черном, натуральная брюнетка, на моську лица макияж накладывает редко, но если делает это, то мрачный, загробный, «вампирский» — нужное подчеркнуть. Короче говоря, субкультура съела ее мозг, как мой — аниме.

Вторая моя сестра — Мария, она же Маня, она же «Машка-зараза-сколько-можно-пялиться-в-зеркало?!» Нет, у нее не конкурс красоты на носу, просто она у нас мисс Пафосность. И считает, что всегда должна выглядеть так, словно через пять минут принца Чарльза с сыновьями встречать поедет. Ей двадцать, она учится на экономиста на заочном, идет на красный диплом, очень умна и общительна. Любит юбки, ненавидит серую действительность, одевающую ее в рабочую одежду любого уважающего себя, а не свой внешний вид, фермера, и ездит вместо лошадей, образно выражаясь, на моей шее. Бедная я, несчастная! «Некормленая, не поеная», ага… У нее наполеоновские планы: сделать наше хозяйство элитным, огромным и вообще превратить в племенной завод. Вот только вряд ли это сейчас возможно, потому как недавно в автокатастрофе разбились наши родители, и по неизвестной нам причине (вернее, по недоказанной) большая часть персонала уволилась. Скопом. Мы были в трансе, Ленка ударилась в свою субкультуру как в отдушину и стала самым апатичным, пессимистичным и вообще жутким человеком в радиусе километров в сто, а может, и больше, а Маня засела за бумаги, поставив себе целью удержать хозяйство на плаву юридически, и наняла новых рабочих, но, к сожалению, работать с новыми, незнакомыми людьми не фунт изюма, когда и так нервы ни к черту. Лошади же были Маней свалены на нас с Ленкой, которая, кстати, учится на животновода, тоже на заочном, и мы трудимся не покладая рук вместе с сорокапятилетним Игорем Ларионовым, старым другом моих родителей, нашим главным трудягой, и его женой Анной, а также их сыном, Дмитрием, двадцати лет от роду. Новые граждане не в счет: у нас с ними отношения чисто деловые.

Семья Ларионовых — единственные, кто нас не бросил, а остальные слились куда подальше, и тайная мечта Мани — устроить этим «остальным», образно выражаясь, «камикорос» экономический, она им вдогонку даже крикнула: «Чтоб вы жили на одну зарплату!» Эк ее на «Бриллиантовую руку» пробило… Лена же мечтала, чтобы пришел демон, призрак, вампир… да хоть кто-нибудь из нечисти и превратил их жизнь в кошмар на улице Вязов, но вслух не выказывалась. Она если и говорит что-то, то обязательно философское или уничижительное. Хотя бывают исключения, она ж увлекается мифами и может о них часами без умолку болтать.

Ну а я… А что я? Я — последняя буква в алфавите. И учится эта буква довольно неплохо, тоже на заочном, а когда-таки доучится, станет дипломированным ветеринаром. Короче говоря, мы с самого детства планировали втроем продолжать дело родителей, потому и выбрали эти профессии. Вот только сейчас наше будущее туманней некуда. Мы пока умудряемся не влезть в долги, однако работать очень и очень сложно: с новым персоналом отношения натянутые, ибо Ленку никто не понимает, но она и не надеется — говорит, что ей глубоко пофиг, Маня с ее командирскими замашками вечно всех строит, и ее терпеть не могут, а я эдакий «буй» между сестрами и работниками, который вечно пытается их примирить, но получается откровенно фигово, ибо Манюня впадает в состояние «порву, как Тузик грелку» за любую провинность и везде видит заговор. Взять хоть ее последнюю выходку, когда она уволила рабочего за то, что он пришел в понедельник на работу «с бодуна». Хотя я ее могу понять: злилась она справедливо, но ведь раньше за ним такого не замечалось, и увольнение — это крайность…

Ну да Бог с этим со всем, меня сейчас больше другое волнует: где Ленка шляется и что готовить на обед. О да, домашними делами у нас занимаюсь только я. Убираться Маня терпеть не может, а готовить — просто не любит, Ленке же на всё начхать, и мне иногда кажется, что, забудь я ее вечером позвать к столу, если она зачиталась, так и останется голодной и не взглянет на то, что желудок будет активно ее на кухню гнать. А может, и не будет, кто ж его, желудок этот, знает… Ленка вообще из-за пофигизма к самой себе напоминает вампира готичного: бледная-пребледная, аки смерть, но без косы, длиннющие, до пояса, черные густые волосы, пухлые губы, абсолютно бескровные, и глубокие синие глаза. Она безумно худая, я ее даже одно время в анорексии подозревала, как в преступлении против человечества в лице ее личного повара (меня, то бишь), но она вроде перестала худеть и со своим, прямо скажем, небольшим ростом в метр шестьдесят застыла на отметке весов, на которые я ее чуть ли не под дулом автомата затащила, в тридцать восемь килограммов. Жуть жуткая, ребра выпирают, ветром того и гляди сдует, зато когда она напялила в прошлом году на Хеллоуин платье средневековой вампирши, мы были в ауте: она была прям красавица. Ну, талия осиная имеется, второй размер груди — тоже, что б не выглядеть аки принцесса? Хотя поведением она на принцессу ну никак не тянет. Разве что на «Несмеяну».