Снежный Ангел (СИ)

- Ну вот. А я прожила там с рождения до тринадцати лет. Почти полжизни. И позавчера в аэропорту вдруг почему-то нестерпимо захотелось съездить туда. Хоть и знакомых уже никаких, никто меня там толком и не помнит.

- А родные?

- Родные… - задумчиво повторила Розали. – Родные могилы, так будет точнее. Мама умерла в родах, эклампсия… Ребенка тоже спасти не удалось. А отец… отец выдержал полгода после этого… а потом… я думаю, он просто убил себя… - шепотом договорила она. – Хотя официально это был несчастный случай на охоте.

- Почему ты решила, что он сам? – тихо спросил Эммет.

- Понимаешь… он привел в порядок все дела. Написал завещание. И, уходя, оставил на видном месте свою записную книжку, которую обычно держал в закрытом ящике письменного стола. А в книжке были подчеркнуты все телефонные номера, что могли мне понадобиться после его смерти.

Бородач кивнул:

- Да, тогда понятно. Но… ты говорила о тринадцати годах. Тебе было тогда всего тринадцать?

- Тринадцать с половиной. Хоронить папу приехала вдова его старшего брата, тетя Кармен. Она и забрала меня к себе в Калифорнию, в Норуолк - забытый Богом городок недалеко от Лос-Анджелеса. Других родственников к тому моменту уже не было в живых. Деньги, вырученные от продажи дома, страховка… этого хватило бы, чтобы после школы оплатить обучение в колледже. Но когда я перешла в выпускной класс, тетя тяжело заболела, и я настояла на том, чтобы эти деньги пошли на ее лечение. Она прожила еще семь лет, а я… а мне через год предложили стипендию в Джульярде, и я уехала в Нью-Йорк. Правда, оканчивать колледж все равно пришлось экстерном, потому что я получила первую роль в кино… ну и так далее.

- И так далее… - эхом откликнулся Эммет. – А знаешь, наверное, я все это в тебе почувствовал, когда впервые слушал твоего «Ангела». Этот надлом и этот свет ты несла в себе, поэтому, однажды услышав эту песню, ее невозможно было выкинуть из головы. У меня не получалось, по крайней мере. А во втором альбоме такого не было. Ты как будто погасла. Не знаю, может быть, в фильмах…

- Нет, ты прав, - Розали украдкой смахнула слезу. – В фильмах тоже.

Да, он был прав. Она погасла. Три года безответной любви к женатому мужчине на двадцать пять лет старше ее не погасили тот свет, который она чувствовала в себе, пусть и были наполнены горечью. А вот у смерти это получилось. Два месяца она бродила целыми днями вокруг больницы, не смея войти – с ним была семья, жена… а она ему никто, просто девчонка, которую он почему-то любил снимать в своих фильмах, готовая для него отработать хоть в эпизоде, но он давал ей главные роли… И еще год после его смерти отказывалась от всех предложений, пока нужда не заставила взяться за первую из череды безликих, как под копирку, пустых ролей, не приносивших морального удовлетворения, только известность и деньги, да и то… Все эти годы были годами медленного падения, и не было сил, просто не было сил!..

Она больше не Ангел – всего лишь марионетка, подвешенная на нитях обстоятельств. Это была правда, которую Розали не хотела признавать, но эта ночь сделала ее слишком очевидной.

- Все может быть иначе, Ангел, - великан вдруг обнял ее, не давая рассыпаться на части. – Ты снова найдешь в себе свет.

Она покачала головой:

- Он больше никому не нужен, Эммет…

- Мне нужен, - горячо зашептал мужчина, прижимая ее к себе, словно боялся, что она исчезнет. – Я думал, жизнь кончена… Ничего не ждал, ни во что не верил… Ты – как последний подарок Судьбы… Останься, Ангел…

Его шепот проникал ей под кожу, нет, в самое сердце, заставлял останавливаться дыхание. Все стало вдруг правильно и просто – именно так, как должно было быть. Поэтому она легко приняла его поцелуй – жадный, неистовый, сжигающий дотла… и возрождающий из пепла. Она целовала его в ответ, но этого было мало, мучительно мало. Он понял без слов – горячие руки пробрались под одежду, с губ сорвался тихий нетерпеливый стон…

Отрезвление накатило мгновенно. Вспомнились злые слова, которые Эммет бросил ей в лицо вчера вечером: «…подлые лживые шлюхи!», – а потом и все остальное – Ройс, помолвка, брачный контракт. И безжалостная реальность упала между ними, словно бронированное стекло.

- Мы должны остановиться… Завтра мы не простим себе этого. Ты мне этого не простишь, - прошептала она.

Эммет бессильно уронил огромные руки, освобождая ее от объятий. Розали соскользнула с его колен и, подхватив одеяло, почти бегом бросилась в «свою» спальню. Спиной привалилась к двери, словно преграждая себе обратный путь. Не замечая бегущих по щекам слез, оплакивала эту ночь, ночь, которая сделала невозможное настоящим. Может быть, даже самым настоящим из всего, что было в ее жизни.

Слышно было, как хлопнула входная дверь, тихо заскулил Роки.

- Прости меня, пожалуйста, прости, - шептала девушка. – Так надо…

В груди невыносимо жгло и ныло, как будто с сердца сорвали защитную корку, и там, в глубине этой мучительной боли рождалась… нет, еще даже не мелодия – всего лишь ее предчувствие, но Розали уже знала, о ком будет ее новая песня.

После таких ночей всегда наступает утро, а с ним приходит горькое осознание того, что ничего невозможно изменить. Они почти не разговаривали, словно понимая все без слов. Да и о чем тут было говорить? Будущая миссис Ройс Кинг не имела права второй раз опоздать на собственную помолвку.

Эммет проложил маршрут на GPS и отдал Розали ключи от джипа и записку с телефоном человека, который сможет забрать машину. Сухо попрощался и даже не спустился с крыльца. А она смотрела в зеркало заднего вида, пока занесенное снегом бунгало не исчезло за поворотом.

Часть 2

- Роуз, ты не представляешь, чего мне стоило договориться об этой встрече! – в голосе Тани Денали, личного агента мисс Хейл, слышалось настоящее отчаяние.

- Но реклама – это же крест на карьере! – раздраженно возразила Розали.

- Господи, Роуз, откуда эти предрассудки? А Натали Портман? Джуд Лоу? В конце концов, этот чертов красавчик, по которому все сходят с ума – Роберт Паттинсон? С их карьерой все в порядке. И с финансами тоже. Розали Хейл! Настоящий крест на карьере - это твое упрямство. Тебе что, не нужны деньги для записи нового альбома? Вот что, дорогуша, забей в свой ежедневник: четвертое января…

Таня продолжала говорить, но Розали уже не слушала, потому что вдруг как никогда болезненно осознала весь ужас своего положения: после смерти Кевина она около года не могла заставить себя вернуться в профессию, а когда плачевное состояние финансов вынудило снова начать работать, режиссеры упорно видели ее лишь в беспроигрышном амплуа сексуальной красотки. Отчаянные попытки мисс Хейл сломать шаблон и выскочить из наезженной колеи принесли ей некоторое моральное удовлетворение, но почти не отразились на банковском счете, а главное – обе ленты молодых и талантливых режиссеров остались незамеченными критикой.

Гонорар за последний фильм был давно потрачен, а скромные сбережения заканчивались с катастрофической скоростью. И вот уже год Тане, несмотря на все усилия, не удавалось раздобыть для нее ни одного достойного предложения – роли в сериалах для домохозяек мисс Хейл таковыми не считала. Поддерживать имидж успешной кинодивы с каждым днем становилось все труднее, не говоря уже о музыкальной карьере: через пару месяцев придется выставить на продажу и так уже заложенный дом в престижном районе Лос-Анджелеса, а еще через полгода – отказаться от услуг личного агента. И это будет конец.

Впрочем, если сегодня все пройдет как нужно, все это – роли, продажа дома, личный агент – уже не будет ее заботить. Брачный контракт, который Ройс прислал ей месяц назад, казался Розали решением всех проблем. Правда, бумаги все еще не были подписаны – это планировалось сделать два дня назад в присутствии адвокатов семейства Кинг. Но непогода спутала все планы, и некоторая неопределенность положения не добавляла Розали оптимизма.

Высокие ажурные ворота загородного дома Кингов казались неприступными. Девушка на мгновение растерялась: не похоже было на то, что ее здесь ждали. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, заблудившейся в супермаркете, и в носу защипало от подступающих слез.