Был (СИ)

Гермиона подалась своему внезапному порыву и быстро чмокнула Гарри в щеку. Он буквально остолбенел и проглотил от изумления язык. Сердце зашлось в бешеном ритме. Он бы так и стоял, как статуя, если бы Гермиона не потянула его за руку в центр зала, вовлекая его в безумный вихрь. Гарри танцевал как в тумане. Перед ним мелькало лицо девушки, которую вдруг отчаянно захотелось прижать к себе и унести в укромный уголок, чтобы одному наслаждаться ее красотой и прекрасной улыбкой.

— Честно, я устала, — тяжело дыша, проговорила Гермиона, когда быстрая музыка кончилась, и заиграл вновь вальс.

— Прогуляемся? — предложил Гарри. Гермиона согласилась, и они, лавируя между танцующими парами, направились к выходу.

— Эй! Эй! — закричал кто-то сзади. Рон отталкивал девушек и юношей, пробиваясь к Гарри и Гермионе. Они растерянно переглянулись. Сбежать у них не было никакой возможности.

— Вот, значит, как! — воскликнул Рон, подойдя к друзьям.

— Рон, пожалуйста… — тихо произнесла Гермиона.

— Вот какие вы друзья! Что, оставили Рона за бортом и довольны? Веселитесь?

— Рон, успокойся, — попытался утихомирить друга Гарри.

— Успокойся?! Ты мне ничего не сказал, скрывал! Ты обманывал меня, а теперь говоришь: «Успокойся»?!

— Да, мы скрывали это, — как можно спокойнее подтвердил Гарри, — потому что не хотели, чтобы Скитер опять писала о нас в своих статейках.

— Ну конечно! Конечно! Глупый Рон все всем разболтает! То есть я вам уже не друг? — парень задыхался от ярости.

— Рон, да что с тобой?..

— А ты! — взревел гриффиндорец, обрывая Гермиону. — Захотелось покрасоваться, да? Захотелось погреться в лучах славы Мальчика-Который-Выжил, чтобы тебя наконец заметили?

— Рон! — вскрикнул Гарри, чувствуя поднимающуюся в себе злость. Гермиона побледнела, губы ее задрожали. Рон сменил тактику атаки. Он вмиг сделался презрительным.

— Ну, что, нравится тебе, когда на тебя все глазеют? Это же какая радость — наконец получить заслуженное внимание!

— Это глупо, Рон! Ты просто бесишься, потому что у самого духа не хватило меня пригласить! — в гневе выкрикнула Гермиона.

— Знаешь, Герми, от того, что ты пошла на бал с Мальчиком-Который-Выжил, лучше ты не стала. Как была, так и осталась такой же вселенской зазнайкой.

Раздался звук хлесткой пощечины. Гермиона развернулась и мгновенно вылетела прочь из зала. Гарри, безусловно, знал, что Рон психанет, но не слетит же с катушек.

— Это уже слишком, Рон, — проговорил Гарри, впервые настолько злясь на друга. — Не был бы ты мне другом, я бы тебе врезал.

Гарри круто повернулся на каблуках и побежал искать Гермиону, оставляя Рона наедине со своей бессильной яростью.

========== После бала ==========

Гарри побежал искать Гермиону. Он стремглав вылетел из зала, желая поскорее отдалиться от Рона, чтобы ненароком с ним не подраться. Гарри не представлял, что Рон способен дойти до таких низостей и оскорблений, и причем незаслуженных, в адрес Гермионы. Юноша не знал, сумеет ли она простить своего друга и восстановить их трио. Он сам не готов был прощать Рона, по крайней мере сейчас. Хотя в ярости ему казалось, что он уже никогда не заговорит с рыжим волшебником.

Вокруг все продолжали веселиться. Пары и небольшие компании рассыпались по всем укромным уголкам Хогвартса. Отовсюду доносился смех. Музыка из Большого зала разносилась по замку и была слышна в каждом коридоре. Гарри всеобщая радость представлялась личным оскорблением. Как они могут развлекаться, когда Гермиона, дорогая Гермиона, точно сейчас где-то плачет в одиночестве? Он, не церемонясь, отталкивал всех, кто попадался ему по пути к женскому туалету. Гарри помнил, что еще с первого курса Гермиона скрывалась от обидевших ее друзей в этой маленькой комнате на втором этаже.

Однако, прибежав в туалет, Гарри нашел там только влюбленную парочку, которая весьма пылко проявляла свою любовь. Гарри они даже не заметили. Мальчик-Который-Выжил, смущаясь, быстро ретировался и побежал к башне Гриффиндора. Но и там он застал только шумную компашку старшекурсников, празднующую Рождество.

Гарри, начав уж заводиться и тихо ругаться про себя, быстро выпил немного холодного сливочного пива и покинул гостиную своего факультета. Он уже более спокойно стал спускаться вниз, попутно размышляя, где может быть Гермиона.

— Эй, Гарри!

Гарри остановился и обернулся. Сзади, чуть выше на мраморной лестнице, стояла Полумна в длинном ярко-розовом платье со странными рисунками: то ли цветами, то ли фруктами какими. Она подозвала к себе Гарри.

— Как тебе бал? — спросила она весьма пространно.

— Полумна, я очень тороплюсь, извини…

— Ах да, да, — Полумна улыбнулась отрешенной улыбкой, видимо, своим мыслям, о которых мы говорить не решаемся. — Кстати, на улице разбили сад. Там очень красиво. Мне особенно понравились кусты феецветика. Они очень редки.

Полумна чуть мутноватым, неясным взором посмотрела на Гарри и, напевая что-то себе под нос, стала подниматься по лестнице. Юноша удивленно глядел ей вслед. Однако через пару секунд он рванулся с места. Теперь Гарри знал, где ему искать Гермиону.

***

Сад благоухал. Звезды сверкали в вышине. Тихо шелестел листочками легкий ветер. Ночь была мягка и приятна.

Гермиона выбежала в сад, волшебством созданный прямо перед замком, на месте внутреннего двора. С куста на куст перелетали маленькие светящиеся и тренькающие феечки. Мощенные дорожки были подсвечены голубым светом луны, что отражали чудесные цветы, подобные василькам. Сюда доносились голоса и музыка из Большого зала, однако едва слышный шум нисколько не портил чарующей таинственной атмосферы ночи, укутавшей Хогвартс.

Гермиона, на ходу утирая слезы, прошла по узким дорожкам и, найдя свободную мраморную лавочку, присела на нее. Несправедливость упреков Рона колола сердце острыми иголками, и слезы все упрямо текли и текли. Гермиона старательно вытирала лицо, слизывая с губ соленую влагу, и пыталась забыть о Роне, просто выкинуть его из головы.

Феечки тихо трещали и звенели над ухом. Рядом с лавочкой, где примостилась Гермиона, рос большой и пышный куст с нежно-сиреневыми цветами. Именно эти цветочки почему-то влекли к себе маленьких фей. Они облетали Гермиону, кружили вокруг нее, иногда запутываясь в каштановых волосах и оставляя на них блестящую пыльцу. Одна из феечек, особо смелая, подлетела к самому носу девушки, что-то пропищала и помахала крохотными ручками. Затем вдруг, запустив ручку в сумочку, величиной с рисинку, бросила в лицо Гермионы целую горсть светящейся пыльцы и, засмеявшись тоненьким голоском, стремительно улетела. Гермиона расчихалась и утерла щеки. На ладонях остались блестки, причудливо переливающиеся в серебряных лучах лунного света. Девушка выставила вперед руки и улыбнулась, когда к ней подлетели другие феечки и принялись собирать ценную для них пыльцу с ладоней. Они что-то недовольно пищали, безусловно чихвостя свою легкомысленную подругу, что так безалаберно рассыпала пыльцу.

На дорожке послышался смех и громкие шаги. Мимо Гермионы пробежала шармбатонка и какой-то когтевранец. Феечки, испуганно взвизгнув, разлетелись в разные стороны. Куст потух.

Гермиона проводила парочку возмущенным взглядом. Она-то считала, что это совершенно безнравственно обжиматься и миловаться в каждом потайном уголке замка. Однако, откровенно говоря, Гермиона отчасти завидовала им. Ей тоже хотелось, чтобы кто-нибудь заключал ее в объятия, нежно целовал щеки — да просто бы заботился.

Смех вскоре стих в отдалении. Парочка засела в дальнем, самом темном углу сада. Феечки опасливо, потихоньку-потихоньку вновь вернулись к манящему кустику. И снова зазвенели, как колокольчики, их тонкие голоса.

Гермиона печально взглянула на окна замка, в котором царил праздник. Ей становилось жутко холодно, и может быть, именно холод нагонял пущую тоску. Ее не отпускали слова Рона: «Как была, так и останешься зазнайкой!» Да, да, приходилось признать, что Гермиона далека от идеала женщины. Ей не были присущи нежность и скромность, за которые всегда ценили слабый пол. Наоборот, гриффиндорка обладала упрямым непробиваемым характером, была целеустремленна и имела сухой расчетливый ум. Конечно, мало кто посмотрит на нее. Привлекать внимание будут такие, как Флер Делакур — изнеженные и грациозные. А Гермиона… Видно, суждено ей оставаться всегда в стороне от дел сердечных.