Вторая попытка

— Это мое мнение, — фыркнула я. — По определению, оно не может быть неправильным.

— Но оно неверное, — настаивал он.

Как такое могло случиться? Это же Пол Парлипиано, моя первая страсть, гей моей мечты, любовь на все времена…

В этот момент я открыла для себя фундаментальную правду относительно любви на все времена: легче убедить себя, что любишь кого-то, если ты его совсем не знаешь. Теперь я увидела самую суть Пола, по-настоящему узнала его и поняла, что заблуждалась на его счет. Вы думаете, это потому, что он гей? Нет, дело было в другом, я бы даже поняла, если бы он испытывал ко мне отвращение как женщине. А вот с его упертостью я ничего поделать не могла. Мне не нравятся люди, которые указывают мне, что нужно делать.

— Пол, я никогда не думала, что скажу это, но я не думаю, что ты и ЛПКУ мне подходите. Я выхожу из игры.

Его ответ ошарашил меня.

— Ты что — отыгрываешься за мою сестру?

— Тэрин? Почему я должна злиться на нее?

Он поджал губы.

— Ну значит, тебе надо узнать ее получше, — проговорил он, указывая на дверь.

— Отлично.

— Ничего личного, — произнес он манерно. — Может быть, увидимся здесь на следующий год.

— Да, возможно, — сказала я, удивляясь, почему после всего этого Колумбийский университет не потерял для меня своей привлекательности, если местные так реагируют на меня, и наоборот.

— Хотя я должен сказать, что разочаровался в тебе, Джессика.

— Аналогично, Пол, аналогично.

Я попыталась дозвониться на сотовый Бриджит, но она не брала трубку. Все, что я знала, это что она еще в метро — так быстро начался и кончился для меня марш протеста. Я подумала, что мы с ней встретимся в книжном магазине, даже если у меня не было особого желания видеть Хай. Разумеется, когда я подошла к магазину, Хай была повсюду — на огромных постерах и ядовито-розовых принтах обложки ее книги. Я сделала глубокий вдох и вошла.

Я шла, ориентируясь на звук голоса Хай, усиленный микрофоном, пока наконец не увидела ее. Хай окружало около пятидесяти человек — большинство девочки младшего школьного возраста: все они выстроились в очередь, ожидая, пока Хай подпишет им книгу.

Бриджит среди них не было.

Хай выглядела так, словно была родом не из Нью-Джерси или все еще находилась под прикрытием в Пайнвилле. Ее блестящие черные волосы были мелированы сполохами розового (подходящие по цвету к обложке) и подстрижены, как небрежный боб (выглядело так, будто она только что встала с постели, однако в действительности над ее головой изрядно потрудился стилист). На ней был топик в кантри-стиле и кожаная юбка, купленные в магазине секонд-хенд (все это винтажное барахло, как я прочитала в журнале «Вог» через плечо Бриджит, стоит как новое, если вставлена новая молния, или пришиты пуговицы, или еще что-нибудь). Загорелая кожа, щеки — румяные, и она будто только что вернулась из отпуска (или с «каникул», как называют отпуска такие люди. Бали, без сомнения. Или остров, которого и на картах-то нет). Ее белоснежные зубы изумительно контрастировали с сияющими ярко-розовыми губами.

Я терпеливо стояла в отделе научной фантастики, пока Хай не закончила подписывать книги. Когда последняя девочка отошла с автографом, Хай подняла голову и махнула мне рукой. На ее лице играла улыбка, словно она была безумно счастлива меня видеть.

— Привет, — сказала я.

— Привет, девочка, — она перегнулась через стол, чтобы обнять меня. К моей досаде, я позволила ей это сделать. — Я всегда знала, что рано или поздно ты появишься.

— Ну… эээ… да.

Я. Безбожно. Вру.

— Читала книгу-то? — спросила она.

— Ага.

— И?

И.

— И…

И что, Джессика? Что?

— Я ее читала, думая, что возненавижу тебя еще больше, — сказала я. — Но…

— Но? — заинтересованно спросила она, удивленная, что я не собираюсь продолжать этот разговор о ненависти.

— Но я думаю, что должна поблагодарить тебя.

— За что?

— За то, что, несмотря на отвращение и стыд при чтении, я увидела в этой книге себя — такую, какой могла бы стать, если бы не была такой дурой.

— О чем ты?

— Ну, о Джейн Свит, ты же сделала ее похожей на меня, только лучше.

— Лучше?

— Лучше. Круче. Она верит в себя, ее все любят.

Она вытаращила на меня глаза и недоверчиво покачала головой.

— Девочка моя, я всегда видела тебя именно такой.

— Что?

— Я всегда считала, что ты далеко пойдешь, — пояснила она. — Но ты просто этого не знаешь, потому что замкнулась в своем мирке и не получаешь того внимания и уважения, которого заслуживаешь.

— Ты под кайфом, что ли? — спросила я недоверчиво.

— Нет, — она рассмеялась.

— Тогда как ты можешь говорить, что Джейн Свит — это я?

— Могу, — она вытащила пачку сигарет и постучала ими по своей руке. — Потому что это написала я.

Просто нереально, да? Как же сильно мнение окружающих о тебе отличается от твоего собственного мнения! С тех пор как я прочла книгу Хай, я чувствовала себя неуютно, сравнивая себя и мое крутое альтер-эго. И вот Хай сообщает мне, что я и есть это альтер-эго.

Я была готова запротестовать, когда вдруг вспомнила, что произошло за час до нашего разговора. Я отшила свою любовь на все времена, хотя ему я, очевидно, нравилась. Какое мне еще нужно доказательство ее правоты? Хай права. Я и есть мое альтер-эго. Я просто не рассматривала себя в таком качестве. Сильной. Решительной. И вовсе не социальным изгоем.

Я могу чувствовать себя социальным изгоем, но в действительности я им не была. Тэрин — вот кто социальный изгой. Думаю, что я социальна потому, что хочу, чтобы меня оставили в покое люди, которых я не переношу, а ведь это совершенно другое, чем социальная отверженность, правда?

Осмелюсь сказать, нет.

Почему же мне понадобилось столько времени, чтобы это уяснить? Потому что я — это я, и я полная дебилка. Вот почему. (На протяжении предыдущих страниц вы имели честь в этом удостовериться.)

— Мы те, кем притворяемся, — сказала я наконец.

— Курт Воннегут, — отозвалась Хай.

— Конечно, ты знала. Сказывается образование, данное частной школой.

— Кстати, об образовании. Куда ты собираешься поступать?

Опять этот чертов вопрос! Как странно, что моя первая встреча с Хай неожиданно и быстро стала очень приятной, словно мы обе учились в вузах и обсуждали наболевшие проблемы.

— Я все еще жду ответа, — сказала я. — Не буду говорить, чтобы не сглазить.

— Да ладно, — отмахнулась она. — Но поверь мне, ты психуешь без причины.

Если бы только она знала…

— А что насчет тебя? Гарвард?

— Возможно, — улыбнулась она. — Если только я провалюсь в Кембридж. Если родилась и выросла в самом снобистском городе мира, другие варианты не канают.

Забавно, я родилась и выросла в самом неснобистском городе мира, а все равно пришла к тому же решению.

Тут появились литагенты Хай, чтобы проводить ее на следующую встречу с читателями.

— Я пошла, — сказала она.

— Да, я тоже, — отозвалась я.

— Увидимся.

Знаете что? Я знала, что она права.

— Да, Хай. Увидимся.

Когда я встретилась с Бриджит на остановке автобуса, чтобы ехать домой, она трясла головой от стыда.

— Я струсила, — стонала она. — Я сдрейфила, когда увидела ее.

— Все хорошо, Бридж.

— Я не смогла этого сделать, — продолжала она стонать, — я не смогла выступить так, как хотела.

— Все нормально. Я тоже не смогла отомстить ей — но по более странной причине.

— Ннадеюсь, мы все же не стервы, — вздохнула Бриджит.

— Ты говоришь так, будто это плохо, — усмехнулась я.

— Ну, в университете, — заключила она, закусив свой хвост, — быть лапочкой еще хуже, чем сукой.

И снова Бриджит сказала правду.

Первое апреля

Дорогая Хоуп!

Я снова это скажу: Я ТАК РАДА ЗА ТЕБЯ! Поздравляю с поступлением в Школу Дизайна Род-Айленда! Если я поступлю в Колумбийский, мы окажемся на восемьсот миль ближе друг к другу! Йееес!