Сюрприз для мужа

Она купила подарки и для ребенка. В основном одежду, несколько мягких игрушек, строительные кубики. «Скоро он будет сидеть самостоятельно. До прихода Натали я думала, что попрошу Себастьена стать моим другом, любовником, отцом Себастьену-младшему. Но мне нужно больше. Я должна знать, любима ли. Мне надо знать, что он не обманул меня». Глубоко вздохнув, она отправилась на кухню, чтобы сварить себе кофе.

Джеллис посмотрела на заснеженный сад, на птиц, копошившихся в поисках зернышек, которые она им набросала, и тут услышала сначала ворчанье, а потом чертыхание Себастьена. Потом раздался вопль и грохот чего-то металлического, упавшего на бетонный пол гаража.

Она ожидала, что рывком раскроется задняя дверь, ждала его нареканий. Но ничего не случилось, и она нахмурилась. Ни звука, ни голоса — ничего. Она нагнула голову, чтобы лучше слышать, и услышала тихий стон, слабый удар. Недоумевая, она открыла заднюю дверь и, заглянув в гараж, нерешительно позвала:

— Себастьен!

Тишина.

Джеллис в тревоге вошла в гараж и увидела на полу Себастьена. Он сидел, привалившись к стене. Правой рукой он держал себя за запястье, голову наклонил к коленям. Он дрожал и шумно и прерывисто дышал.

Джеллис взволнованно подбежала к нему, опустилась на колени и, просунув руку ему за спину, прошептала:

— Себастьен?

Он снова застонал, крепче сжал запястье, и в тусклом свете лампы она увидела, как из его левой руки медленно сочится кровь.

— Господи, что ты наделал? — «Мужчины просто сущие младенцы!» — Дай-ка я посмотрю. — Она потянулась, чтобы взять его руку, но он так стремительно отпрянул, что она, не успев ничего понять, шлепнулась на пол. — Себастьен… — взволнованно начала она и замолкла. Он медленно поднял голову, и Джеллис внимательно посмотрела ему в лицо. Он был мертвенно-бледный. — Что? — испуганным тоненьким голосом пролепетала она.

— Я вспомнил, — выдохнул он. — Я стремительно мчусь по туннелю без тормозов. Маячки, фонари — и так быстро, что невозможно ухватиться… — Он закрыл глаза, заскрежетал зубами и прислонил голову к стене. — Все вокруг опрокидывается, бьет… — Лоб его перерезала глубокая морщина. Он наклонил к Джеллис голову, открыл глаза, но не совсем ясно различал ее, видя лишь то, что творилось у него в голове. — У меня спустила шина, а мне надо было попасть в аэропорт, домой… Был грузовик, и шофер сказал, что может отвезти меня… Я попросил гостиничных служащих сообщить автомобильной компании, чтобы они забрали арендованную машину, и швырнул сумку и куртку в грузовик… — Он плотно сжал веки, пытаясь еще что-то вспомнить, и не мог.

Джеллис схватила его дрожащую руку и в тревоге смотрела на его пепельное лицо.

— Где ты? Где? В Южной Америке?

— Да, среди пустоты. Меня обнаружил какой-то юноша, потом он сходил за местными властями. Я лежал на пыльной дороге. Очевидно, произошла авария, рядом валялись разбитые фары, на скалах виднелись царапины, однако никаких признаков водителя или грузовика не было. Как не было и моих вещей, документов… И я не знал, как я туда попал и кто я, — прошептал он.

— Продолжай.

Хмурясь от этих воспоминаний, Себастьен продолжал, крепко сцепив пальцы:

— Местный врач наложил швы и поместил меня в больницу. Они послали всевозможные запросы, однако мы были вдали от больших городов. У меня адски болела голова, и все это так долго тянулось! У них не было факса, телефон работал, только когда ему этого хотелось, а я оказался для них нежелательной обузой. Я заболел, очевидно, был контужен, и не говорил на их языке. О Боже, Джеллис! Грязный, небритый, я начал думать, что уже никогда не выберусь оттуда, никогда не узнаю, кто я, что останусь там как достопримечательность или какой-то неприятный чудак до конца дней своих! — Он потер руками терзаемый болью лоб. При этом кровь стекала у него с ладони. — Мы были недалеко от берега, — медленно продолжал он, — и я любил смотреть на море. Тогда-то я и встретил Яна Вермеера. Голландца. Он занимался грузовыми перевозками на старой полуразвалившейся посудине… — И коротко хохотнув, Себастьен добавил: — Бог знает, как он сводил концы с концами. Как бы то ни было, он спросил меня, не нужна ли мне каюта. И я сказал: «Да». Все что угодно было лучше ожидания. Он сказал, что сможет раздобыть мне какие-нибудь бумаги и что я отдам ему деньги, когда смогу… Может, это было глупо, но я просто хотел что-нибудь делать!

Джеллис боялась, что он что-нибудь расскажет о Натали, и с мольбой попросила:

— Но что ты там делал?

— Делал? — рассеянно повторил Себастьен. Он вновь передернулся и бессвязно продолжил: — Я говорил тебе, у меня спустила шина. Я попытался поменять колесо, но гайки были слишком сильно прикручены. Я разозлился, расстроился и обругал их, а тут еще машина сорвалась с тормозов, и я поранил руку.

Он отпустил ногу и невидящим взглядом уставился на длинную рану на ладони, на кровь, медленно капавшую на пол гаража.

— И вот сейчас все вернулось, — прошептал он. — Я почувствовал слабость, у меня закружилась голова, я сел на пол… и все разом обрушилось на меня. — Дрожа и задыхаясь, Себастьен с трудом перевел взгляд на ее испуганное лицо. — Боже милосердный, Джеллис, все возвращается.

— Может, вызвать доктора? — в тревоге спросила она.

— Доктора? Нет, — поморщился он.

Не сводя с него глаз, страшась отвести взгляд в сторону, Джеллис уселась перед ним. Она не обращала внимания на холодный пол гаража, на пронизывающую стужу. Лишь обхватила его руками и крепко прижала к себе.

— Продолжай, — настаивала она. — А перед этим что тогда было?

Все еще хмурясь, пытаясь разобраться в изменчивых воспоминаниях, Себастьен пробормотал:

— Я бросил скобу крепления колеса на дорогу, и как раз тогда водитель грузовика…

— Нет, еще раньше. Что ты там делал?

— Прости, у меня все перепуталось. Мне позвонил Клод.

— Клод?

— Да. Он и Франсуа — мои друзья еще с детских лет. Мы играли, были всегда вместе, и я несколько лет не видел их. Он сказал, что Франсуа в Южной Америке, в каком-то ужасном госпитале, и без денег его не могут лечить. Он пытался убедить посольство сделать что-нибудь…

— И из-за того, что Франсуа был твоим другом, а ты всегда действуешь импульсивно, ты бросился на помощь, — нежно произнесла Джеллис

— Да.

— Но почему ты не сказал мне?

— Потому что не хотел волновать тебя. Я мог вернуться уже через несколько дней, поэтому я и сказал тебе, что мне надо кое с кем встретиться в Париже…

— Нет, — беспомощно ответила она. «По крайней мере после того, как я прочитала ту записку и поняла, почему… Или мне казалось, что поняла».

— Итак, я сел на поезд в Париж, потом полетел… Но когда туда добрался, Франсуа уже умер, — грустно объяснил он. — И я захотел лишь быстрее вернуться домой.

— Мне так жаль.

— Да. Он заболел, подцепил какую-то инфекцию… Я не знаю. Я не все понял из того, что мне рассказали в госпитале…

— А ты не собирался разводиться со мной?

— Что? Нет! Нет! — Он прижал ее к себе и крепко обнял. — Я не мог выяснить, кто я, Джеллис. Я повсюду искал тебя… И потом нашел в Портсмуте…

— Ты возвращался? — нерешительно спросила она.

— Что?

— Ты возвращался ко мне? Из Южной Америки?

— Да! О, Джеллис, да! — Он закрыл глаза и вдохнул ее аромат, ее тепло. И ему казалось, что он этого не вынесет. Он не видел ее четыре месяца, а потом обращался с ней, как с докучливым посторонним. Себастьен вдруг вспомнил, как вел себя с ней в Портсмуте, и застонал. «Боже, как все это ужасно! Как невыносимо больно». Но он так и не сказал тех слов, что Джеллис мечтала услышать. Он не видел, как она смотрела на него, не замечал, как болит у нее сердце.

— А Натали?

Себастьен открыл глаза и уставился на нее.

— Натали? — Воспоминания нахлынули на него. Он помрачнел и произнес с безучастным видом: — Ах, да. Натали.

— Вы были любовниками?

— Нет, — опроверг он. — Я знал ее, когда жил в Провансе. Мы пару раз куда-то выбирались вдвоем — на обед, в театр… и это все. Джеллис, я был богат, а она… авантюристка. У ее отца был ресторан, и он решил, что неплохо бы завладеть сетью ресторанов. Путем выгодного брака, — цинично добавил он. — А она никак не могла принять того, что я не отвечаю на ее чувства, не желала примириться с этим. Она позволяла окружающим думать, что мы влюблены друг в друга, намекала на помолвку, а когда я ясно дал ей понять, что не будет ни свадьбы, ни сети ресторанов, она пришла в ярость. Озлобилась. Сказала, что я об этом обязательно пожалею, — добавил он жестко и угрожающе, как тогда, в Портсмуте. Его волевое лицо исказил такой гнев, что Джеллис невольно сжала его руку, пытаясь отвлечь Себастьена от тяжелых воспоминаний. Он посмотрел ей прямо в глаза. — Мы не были любовниками, Джеллис. Я не обманывал тебя. И я сказал ей это в лицо.