Когда наступит утро (СИ)

Хэл сглотнула вязкий ком в горле, заговорила, проталкивая слова наружу с большим трудом.

- Кай мог внезапно приревновать меня к любому из мужчин, начиная от булочника, у которого я покупала хлеб и, заканчивая прохожим, на которого взглянула мельком. Когда муж закатывал безобразные сцены, причем, ему неважно было, где мы находимся: в супермаркете, дома, в компании друзей, то я старалась молчать, потому, что каждое слово оборачивалось против меня. Кай умел вывернуть ситуацию таким образом, что виновата была я и только я. – Хэл поежилась и скрестила руки еще плотней. - Это я подмигнула прохожему, я надела слишком короткое платье, я улыбалась призывно, с намеком. Он мог унизить и унижал: словом, делом, взглядом. Делал это играючи, упиваясь собственным чувством болезненной привязанности и тяги к психологическому насилию.

- Ну, что же, давайте разберемся, что держало или держит вас рядом с таким мужчиной, – Астра-Лин перевела взгляд на безымянный палец левой руки, где поблескивало белым золотом кольцо. – Можете сами назвать одну из гипотез? И простите за прямоту, не могу не задать подобный вопрос.

«Естественно, ведь ответ многое расскажет о моей личности» - подумала Хэл. Поежилась.

- Думаю, что вам хорошо знаком термин «больная любовь»: когда головой понимаешь – надо бежать прочь, пока партнер не перешел тонкую грань от эмоционального насилия к физическому, но сердце противится, находя тысячу и одну отговорку, чтобы оставаться рядом.

Астра-Лин согласно кивнула.

- Понимаю. И все же, Хэл, чтобы разобраться с вашей проблемой, мне нужно больше информации. Расскажите о себе, о Кае. Копните глубже свои страхи. Пусть прозвучит нетактично, но мне нужны подробности, чтобы помочь вам во всем разобраться.

Хэл взглянула в искрящиеся участием глаза, вздохнула.

- Я расскажу.

***

Когда тебе семнадцать, каждый день будто весна. На душе поют птицы, весело звенит капель. Даже если холодный ветер продувает насквозь, а куртка не в силах согреть озябшую спину, даже если сыпет снег, все равно воздух пьянит, кружат голову жаркие взгляды исподтишка. Ее взгляды и твои. В груди томится теплое, отрадное чувство – в тайне лелеемое, невесомое, как прикосновение мягкого перышка.

Кай наслаждался своим чувством. Ему нравилось ощущать интерес той, кто заняла все его мысли. Ему льстило, что звезда школы, королева вечеринок обратила внимание на простого парня. Но, больше всего Каю нравилось целовать мягкие, со сладким привкусом малинового бальзама, губы. Нравилось зарываться руками в белоснежные волосы – холодные, пахнущие ванилью, наощупь напоминающие стылый шелк. Герда была прекрасна. Одним только взмахом ресниц она сводила его с ума. Кай был готов на все, только бы она снова посмотрела своими небесно-голубыми глазами и улыбнулась, явив милую ямочку на левой щеке.

Они встречались несколько месяцев, и Кай ждал свиданий, как ждет ребенок подарков от Санта-Клауса: с нетерпением, волнением и маленькой долей жадности. Каю хотелось Герду всю и навсегда. Хотелось обнимать тонкую талию, прижимать к себе за узкие плечи и чувствовать на губах ее мятное дыхание.

Это была сумасшедшая любовь, силу которой Кай не осознавал. По крайней мере, до случая, изменившего очень многое.

Тот вечер был стылым, как и всегда в родных краях. Полярная ночь набирала обороты – высоко в небе искрило северное сияние. Туристы не уставали восторгаться местным особенностям, но Кай успел привыкнуть, и уже без особого восхищения наблюдал за разноцветным свечением, плывущим по небу. Холодный воздух ломил зубы. Дыхание сбивалось, но Кай спешил – в доме у Карла намечалась вечеринка и они с Гердой должны были встретиться там.

Людей было немного – несколько девчонок с параллельного класса сидели в гостиной, пили разбавленный шнапс и разговаривали о чем-то своем. Шейл и Рон – звезды школьной команды по кёрлингу, играли в дартс, запивая удачные и не очень броски темным пивом. Герды не было видно, как и Карла – «хозяина» вечера и вдобавок, лучшего друга.

Кай поднялся по скрипучим ступеням, намереваясь зайти в комнату Карла, чтобы спросить – не приходила ли Герда и перекинуться с другом шуткой-другой.

У комнаты Карла Кай услышал знакомый смех, и, не особенно раздумывая над этим, распахнул дверь.

Первое, что увидел Кай, переступив порог – Герду сидящую на коленях у Карла и руки друга, вовсю оглаживающие женскую спину. Их языки сплелись, дыхание было частым и прерывистым.

Кая затошнило, но он понял это позже. После того, как кинулся на друга, в одно мгновение получившего статус «бывший».

- Убью, - то ли зашипел, то ли подавился яростью Кай.

Карл очнулся, заметив летящего вперед Кая, вскочил, сбросив с колен перепуганную Герду. Когда парни сцепились, девушка заломила руки и отошла к двери, чтобы оттуда просить их остановиться.

- Кай, успокойся, - почти крикнула Герда, когда Карл получил кулаком по носу. - Прошу, давай поговорим!

Разъяренный, утирающий кровь с разбитой губы, Кай в бешенстве обернулся к Герде. К той, что была для него ярким солнцем в эти стылые, темные дни. К той, что предала, даже не подумав о том, что делает.

- Поговорим? – зло выплюнул Кай. – Говори, я слушаю!

Карл поднялся, сел на кровать, запрокинув голову, чтобы остановилась пузырящаяся кровь.

Герда скрестила руки на груди.

- Я тебе ничего не обещала, а ты ведешь себя, как ревнивый придурок!

- Значит, все то, что было между нами – ничего для тебя не стоит? – Кай покачнулся, словно ноги перестали его держать.

В голове застыл неприятный туман, он окутывал мысли, делал их мутными. Ярость в груди клокотала, просила выхода. Пульсировала разбитая губа, соленая сукровица сочилась в рот, и приходилось сглатывать ее – мерзкую, ржавую.

- Нам было хорошо вместе, но не думал же ты, что так будет всегда? Я хочу для себя безоблачного будущего, а ты вряд ли сможешь его дать, - Герда подняла голову, выплюнув жестокие слова с таким видом, будто это не она предала, будто это не ее Кай застал, сидящей верхом на лучшем друге.

- А он – сможет? – Кай ткнул пальцем в Карла, все еще зажимающего пальцами кровоточащий нос.

- Не знаю! Но ты – точно нет! – сказав, Герда вышла из комнаты с гордо поднятой головой.

Кай изумился поведением девушки, враз почувствовав себя глупцом, и тогда впервые подумал – какие все-таки женщины лживые, неверные, продажные создания.

Оставаться и дальше продолжать выяснять отношения с Карлом, Кай не стал – слова Герды упали в сознание подобно молоту, ударяющему по наковальне. В голове звенело, саднило разбитое лицо, в груди болело. Кай и не знал, что обида может обжигать куда сильней огня.

Вышел прочь из дома, где совсем недавно любил бывать, отдыхая от школьных будней, и отправился прочь.

Снег скрипел под подошвой ботинок, ноги несли по знакомой дороге – домой. Туда, где ждали родители – простые госслужащие. Наверное, мать приготовила на ужин рыбу и тушеные овощи в томате, а отец, как всегда, занят копошением в бесконечных бумажках. Куда им до банкирских изысков, к которым привыкли родители Карла и он сам. Да, возможно Герда была права – Кай вряд ли сумел бы обеспечить ее, одарив небывалыми щедротами. Но, черт возьми, это не значило, что нужно было вести себя, как последняя дешевка.

***

- Я так и не сумела привыкнуть к холодной, бесконечной ночи. К колючим вьюгам, к безжалостным метелям, пронизывающим насквозь ветрам. Коренные жители справлялись с мерзлотой и тьмой легко – работали, размеренно занимались повседневными хлопотами, а я постоянно хотела солнца. Хотела тепла. Хотела забраться в гамак, вытянуть ноги, почувствовать, как по голым ступням разгуливает теплый ветерок. Хотела открыть книгу, чтобы перелистывать нагретые страницы, почти раскаленные солнечными лучами, а потом захлопнуть ее, вскочить и прогуляться босиком по колючей траве. Возможно, мне не хватало тепла, потому, что дома всегда было холодно. Кай никогда не обнимал меня просто так. В каждом его прикосновении я чувствовала определенный подтекст. Доброго слова тоже не слышала. Говорили только по делу, или молчали. С Каем было неуютно молчать. – Хэл опустила глаза и обхватила плечи руками, словно пыталась согреться.