Верить и любить

— Несмотря на то что мистер и миссис Донэм отыскали своего сына, я обязан действительно арестовать вас…

— А-арестовать? — повторила Агата, сжавшись, как от удара.

— Это… необходимо? — заколебалась Николь.

Она ждала, что «подследственная», опомнившись, поинтересуется, почему толстяк величает ее обвинителей «мистер и миссис». Но поглощенная своим бедственным положением, Агата— любительница посплетничать— не догадалась уцепиться за последнюю, но очень выигрышную соломинку и отвести от себя удар. А Генри намеренно поддерживал впечатление, что он глава семейства.

— Закон есть закон! — с пафосом напомнил молоденький полицейский. — Только в вашей власти избавить ее от тюремного заключения.

Николь пододвинулась поближе к Генри и, понизив голос, сказала:

— Если Агату посадят, это будет чересчур. Неприкаянная бабенка… Я бы не хотела…

— Ты слишком мягкосердечна. Я бы запер ее на замок и забросил ключ подальше, — шепотом возразил Генри. — Единственное, что меня беспокоит, — дело может затянуться на месяцы… — Он жестом привлек внимание полисменов. — Мы просим вас прекратить следствие.

Блюстители порядка переглянулись с нескрываемым разочарованием. Для них идеальным вариантом была бы тяжба в суде и почетное место в хронике местных газет.

— Что ж, вам решать. Дело закрыто! — объявил пожилой полисмен.

— О, даже не знаю, как отблагодарить вас, — прослезилась Агата, на сей раз — от счастья. — Вы так добры и снисходительны ко мне. Поверьте, я от всей души раскаиваюсь… Это дикий поступок! И навсегда останусь вашей должницей.

Француженка, наслышанная о чопорности британцев, взирала на финал этого трагикомического похищения с беспредельным изумлением. И тут, по воле провидения, была объявлена посадка на следующий рейс.

— Пожалуй, если довериться этому летательному аппарату, мы успеем попасть на свой рейс до Лондона. — Мадам направлялась в Англию погостить у родственников и уже пожалела, что ввязалась в разборку с ребенком.

— Я попрошу экипаж об оказании вам такой привилегии, — любезно предложил толстяк.

Агата, все еще шмыгая носом, поплелась вслед за своей предприимчивой спутницей на посадочную площадку, где уже толпилась пестрая компания туристов. А чудесным образом воссоединившееся «семейство Донэм» проследовало к своему сюрреалистическому пикапу.

— Тебе очень больно? — встревожилась Николь, заметив, как ее рыцарь всем весом налегает на трость.

— Я чувствую такую усталость, будто пробежал многокилометровый марафон.

— Еще бы! По дороге заедем в Кингс-Хаус и позвоним в госпиталь, — сказала Николь.

— В этом нет необходимости.

— Но почему же? Ложиться в больницу не обязательно, врач просто осмотрит тебя.

— Как-нибудь обойдется без медицинского вмешательства. — Генри был непреклонен.

Николь усадила сынишку на детский стульчик и тщательно пристегнула ремни.

— Я страшно удивилась, когда ты подбросил трость и помчался за аэропланом как угорелый.

— Я сам от себя этого не ожидал, — признался Генри, тяжело опустившись на сиденье. — Просто пытался во что бы то ни стало привлечь к себе внимание.

— Надеялся на чудо? Думаю, со стороны казалось, что у тебя поехала крыша.

Он невесело усмехнулся.

Не слишком удачная была идея, верно?

— Одна из самых бредовых за всю историю человечества, — улыбнулась Николь и приникла к нему, скрывая набежавшие слезы. — Ох, Генри, Генри, как же я испугалась — за Джонни, за тебя… и за себя тоже.

— Ну-ну, девочка, успокойся, все закончилось благополучно. — Он нежно обнял ее, поцеловал в мокрые от слез щеки, старательно оправил сбившуюся блузку. — Тебе лучше, солнышко?

— Немного. — Она включила зажигание и вывела машину на шоссе. — За несколько минут до «марафона» ты говорил, что Агата не сможет вывезти малыша с Маскаренских островов без паспорта, что ее обязательно задержат в Родригесе. И тем не менее бросился на взлетную полосу, забыв обо всем.

— Невыносимо было смотреть, как ты мечешься и страдаешь, и я решил, что вывернусь наизнанку, а не позволю трепать тебе нервы. До того момента я не сомневался, что никогда уже не буду бегать, но.!. — Облокотившись рукой о спинку сиденья, Генри повернулся к Джонни. — Ты и твоя мамочка наделили меня зарядом нечеловеческой энергии.

— Твой папочка установил настоящий мировой рекорд, жаль только, болельщиков недостает, — подтрунила над ним Николь, но потом заговорила серьезно: — Хорошо бы твоей ноге это не навредило и обошлось без осложнений.

— Будь что будет. Денька через два я узнаю наверняка. — Генри снова обернулся к сыну. — Вот чьей выносливости можно позавидовать: его похитили и освободили, родители в эти мгновения пережили десять жизней, а ему даже обидно, что приключение быстро завершилось.

— Вряд ли тетушка Агата оценила твой непоколебимый оптимизм, милый. — Николь заулыбалась, взглянув на отражение Джонни в смотровом зеркале. — Ты причинил ей лишь головную боль.

— Иначе мы не увиделись бы с ним так скоро, — резонно заметил Генри.

За несколько миль до «Причала», на развилке у рыбачьего поселка, неожиданно показалась неповторимая соломенная шляпка Дианы. Николь посигналила, и та помахала им рукой.

— Слава Богу, что хоть ее не коснулись все эти треволнения, — вздохнула Николь.

— Куда вы ездили? — поинтересовалась Диана, располагаясь на заднем сиденье.

— Мы спасали Джонни! — торжественно объявила Николь.

— «Блондинка» похитила, — пояснил Генри.

Диана выронила сумочку и оцепенело уставилась на них.

— Генри побежал за самолетом…

— Подождите, я же так вообще ничего не пойму, — захлопала глазами ошарашенная Диана.

— Почему бы нам для начала не присесть за столик? — предложил Генри, лихо выруливая к «Причалу».

Диана кивнула в знак согласия и пытливо посмотрела на него.

— Ведь вы отец Джонни, правда?

— Как вы угадали?

Она лукаво улыбнулась и перевела взгляд на мальчика.

— Джонни — ваша уменьшенная копия, кроме того, вы не стали бы так умиляться чужим ребенком.

— Я умилялся?!

— Еще как, прямо не могли нарадоваться на него. Вы и на Николь смотрите с обожанием, когда она занята или отвернется.

— Неужели? — Он озадаченно потер переносицу. — Честно говоря, я бы выпил чего-нибудь прохладительного, в такое пекло гонки по летному полю, знаете ли, приводят к обезвоживанию организма.

— Я угощу тебя пивом. — Николь отдала ему Джонни и мигом принесла из кухни две бутылки пенистого темного напитка.

Если Диана умудрилась почуять, что Генри глаз не сводит с Джонни и его матери, она наверняка уловила, какие чувства питает к нему Николь. К счастью, ей хватило такта не произносить этого вслух.

Днем и к вечеру заказов не прибавилось, посетители заходили лишь изредка. Расшалившийся Джонни наконец угомонился, и Николь отнесла его в коттедж, а в ресторане все еще оживленно обсуждались минувшие события. У Поля словно гора с плеч свалилась, отныне он избавлен от преступной поклонницы.

— Отпустила нашего сердцееда на танцы, похоже, до закрытия никто не пожелает зайти в бар, — сказала Диана, когда Николь вернулась и сообщила, что бэби уснул. — Я думала, Генри придет поужинать, но он, наверное, вдоволь находился сегодня и предпочел отдохнуть…

В этот момент у входной двери настойчиво прозвенел колокольчик. Николь нехотя побрела открывать дверь. Духовка давно выключена, продукты убраны в холодильник — неужто какому-то лунатику взбрело в голову проголодаться или потребовать выпивку так не вовремя? Хотя это и шло вразрез с ее принципами, Николь с удовольствием отправила бы непрошеного гостя на все четыре стороны.

Вопреки ее предположениям, это был «каменный гость»… Генри.

— Боже мой, что случилось? Тебе плохо, опять нога разболелась? Надо срочно позвонить в госпиталь, — переполошилась Николь.

— Нога побаливает, но с сегодняшнего дня я приучаюсь ходить без трости.