Обреченная быть счастливой (СИ)

Пока Тори мирно спала в своей кроватке, которую ей скоро придется покинуть, я искала в журналах, газетах, всевозможных информационных буклетах жилье и работу. Требовались все: от кондукторов до почтальонов, но никак не юристы, с таким мизерным опытом работы, какой был у меня. Правда, был большой спрос на секретарей, но их зарплата была столь маленькой, что денег даже на снятие одной комнаты в квартире не хватит. Оказалось, что кондуктора зарабатывали больше и к своему ужасу я стала думать и о такой работе.

На следующий день я позвонила, и как ни странно, договорилась выйти на новую работу через две недели кондуктором в трамвае, но квартиру или даже комнату найти за деньги, которые я могла выделить на нее, не нашла. Мне казалось, что Федя вряд ли бы выгнал нас со своей квартиры, но знать, что он когда-то спал на этом диване, купался в ванне, было не выносимо. Никогда не знаешь наперед, кого полюбишь, а кого возненавидишь, но его жаркие глаза не давали забыть о себе, возникая передо мной в самые неподходящие моменты.

Есть такая поговорка: где тонко, там и рвется. Так и у меня: чем меньше денег, тем больше их нужно. В холодильнике продукты таяли на глазах и ничего не оставалось, как отправиться на рынок. Со мной такого никогда не было, но мне приходилось выискивать дешевое, торговаться за каждую копейку. Сделать это, когда перед тобой стоит бабушка, продавая несчастный пучок петрушки, было просто немыслимо, но именно у такой дряхлой старушки я и нашла приют. Она стояла в конце рынка, торгуя вязаными носками, салфеточками и еще чем-то, но меня привлекла табличка, висевшая на ее шее: «Сдам жилье, недорого». Не задумываясь, я спросила, где и за сколько она может сдать комнату мне с дочерью.

- Всего за двести долларов, деточка, - ответила старушка, - это недалеко в частном секторе.

Сначала меня удивила цена, почти бесплатно по расценкам Киева, но попытка - не пытка, и я пошла следом за бабушкой. Когда она остановилась у покосившегося деревянного заборчика, я подумала, что бабулька ошиблась: передо мной стояла маленькая кирпичная халупка. Мне нужно было сразу сказать, что такой вариант не подходит, но я как завороженная пошла дальше, по земле заросшей сорняками и кустами.

- Знаю, доченька, что это выглядит ужасно, но я прожила здесь больше десяти лет, а потом меня забрала к себе дочь и вот мой дом пустует уже год, - рассказывала старушка. К моему удивлению ключ беззвучно повернулся, дверь легко поддалась и мы проникли в малюсенький коридорчик.

- Я долго не соглашалась переехать, поэтому дочь с мужем помогли мне лет пять назад поклеить обои, привести домик в порядок.

Мы оказались в комнате, которая была столь мала, что в ней помещались лишь диван, тумбочка и стул. Вторая комнатка была еще меньше, как маленький коридорчик, но с небольшим окошком. В ней стояла кровать на сетке, такие делали еще, наверное, лет сто назад на ней лежал матрас, а возле окошка прижался маленький столик и стул.

Кухня была почти два на два метра, в ней могли находиться сразу не больше двух человек. В углу я увидела раковину, холодильник «Донбасс», газовую плиту, еще древнее этого дома и, я не поверила своим глазам печь, да, да именно, печь, которую использовали для обогрева дома.

В принципе нам это подходило. Все было убого, но вполне пригодно для жилья. Садик находился близко, и даже вдалеке я различала дом, где мы еще жили.

- Это нас устраивает, - сказала я бабушке, - но я не понимаю, почему такая цена?

- Это как раз то, к чему я хотела уже перейти, - старушка смутилась, - понимаете, за неуплату у меня отрезали газ и отключили горячую воду.

- Но…

- Электричество в полном порядке, я дам вам электрическую плитку совершенно новую на две конфорки, воду можно греть, а зимой я топила печь, так что не замерзнете.

В ХХI столетии топить печь! Но какой я имела выбор - или платить в четыре раза больше или приспособиться к таким условиям.

- Я согласна, - вымученно улыбнулась я, - когда можно въехать?

- За три-четыре дня я вымою все, повешу новые шторки, добавлю кое-какие вещички, которые увезла, чтоб не украли. Но вы не переживайте, у нас хороший район, таких случаев почти не было, просто когда дом пустует, то это привлекает - легкая нажива, сами понимаете.

Я промолчала, не сказав, что вряд ли тут есть чем поживиться. Всего за день по счастливой случайности я нашла дом и работу, хоть какую-то, но и на том спасибо. Осталось пережить две недели, постоянно находясь в поле притяжения Жарова, а потом мы исчезнем из его жизни, так же как и появились.

Федя сразу заметил отсутствие Лили на рабочем месте. Сначала он рассердился, подумав, что она опять опаздывает, но когда к обеду Лиля так и не показалась, ворвался в кабинет Олега, громко хлопнув дверью.

- Лебедева снова опаздывает, она слишком много себе позволяет, - кричал Жаров, даже не понимая, что повысил голос на своего друга и партнера. - Ты отвечаешь за поведение сотрудников, я требую объяснений.

- Если ты перестанешь кричать, - невозмутимо ответил Олег, - я сообщу тебе, что дал ей несколько выходных дней, в понедельник она снова приступит к работе.

- Ты не имел права этого делать, не посоветовавшись со мной, я все же тут начальник.

- С каких пор я должен докладывать тебе о своих поступках, - спокойно возразил Олег. - По-моему ты забыл, что она моя подчиненная, и только я решаю, что с ней делать. А ты, собственно, чего ведешь себя как умалишенный, орешь на работников, срываешь злость на мне? Похоже, ты переработался. А что касается Лебедевой…

- Мне все равно, что с ней. Пусть хоть уволится, - перебил его Жаров. Олег молча улыбнулся, подумав, что Федя кривит душой и как только ему станет известно о ее уходе, он запоет по-другому.

Уже все в офисе заметили странное поведение шефа, что уж говорить о бедной Жанне, которая больше всех попадала под его горячую руку. А уж ей не стоило растолковывать, что Федор Андреевич испытывает тот яд, называемый ревностью, и уж никак не к ней. Чем больше он кричал на нее, тем больше она злилась на Лебедеву, которая вышла на работу в пятницу к большому удивлению Олега Валерьевича.

- Ты решила выйти на работу. Я так полагаю, что ты изменила решение, - Олег был рад, что я остаюсь, но мой ответ окончательно разбил его надежды вдребезги. Он смутно догадывался о тех чувствах, которые испытывали друг к другу два упрямца, и в силу всех страстей, витающих вокруг них, не смогли их разглядеть.

- Нет, уже через две недели я выхожу на новую работу. У меня одна просьба к тебе.

- Сделаю все, что могу, - кивнул Олег.

- Можешь никому не говорить, пока я не отработаю две недели.

- Но к чему такая таинственность, ведь я должен подыскивать на твое место другого человека.

- Я хочу уйти тихо, всем будет только лучше от этого.

Олег больше ничего не сказал, но дал понять, что сделает все, что сможет, и я была ему благодарна. Недавно Марина рассказала мне их историю, и я в некоторых местах не сдержалась и вместе с ней разрыдалась, настолько она были трогательная. В отличии от меня у Марины не было ни матери, ни отца, они погибли у нее на глазах, когда ей было пять лет. До пятнадцати она жила в детском доме, где с ней случилось еще одно несчастье, отразившееся на всей ее еще такой недолгой жизни. Олег спас Марину от нее же самой, заслужив ее безграничную любовь и непоколебимую веру в него. Их историю знал только Жаров, они были преданными друзьями, и я понимала, какую жертву требую от Олега, чтобы он скрывал, что-то от Феди.