Правда (СИ)

Я выходил в сад и вдыхал уже почти летний воздух, много курил, много пил. По ночам, разглядывая звезды и луну, я вспоминал ее — своего ангела.

Днем, почти каждый день я отправлялся к Гарри на кладбище, не важно, какая погода стояла. Там всегда было так безмолвно, тихо пахло цветами. Лишь фамилии и инициалы с датами на надгробьях. Эти поврежденные плиты дышали прошлым, некоторые из них, те, что носили одинаковые фамилии, вызывали у меня мысль об умершей любви и умерших любовниках. Вот он, занавес. Неужели всем суждено здесь оказаться в конце пути? Но Гарри… он был так молод, ему еще жить и жить, сколько всего мы с ним не успели…

Изредка мое внимание отвлекали птицы, которые пели свои странные песни, а может, это души умерших? Прилетают сюда и наблюдают за нами, живыми? Пытаются что-то сказать, но мы их не понимаем.

Я садился возле его могилы и разговаривал с ним, зная, что он слышит меня.

— Привет, друг. Я тут принес немного бурбона, вот, держи. — Я выливал его прямо ему на могилу. — Я, а что я? Пытаюсь разобраться в своей жизни, найти ответы, если это можно назвать жизнью. А еще я скучаю, очень скучаю по тебе, по нашему трепу, сколько же было бы у нас всего с тобой впереди. — Глоток из бутылки. — Знаю, это эгоистично, но все же я скучаю и по ней, может это неуместно, мне так жаль, жаль, что она лишь красивая выдумка. Гарри, она была необыкновенна, необыкновенно красива, словно Клэр Форлани, понимаешь меня? Конечно, понимаешь. Для таких, как мы с тобой, всегда были важны блеск в душе, а не яркость стразов. Ха, помнишь Марсель??? Конечно, помнишь, но все же я напомню.

«Знаешь, знаешь, она была такая, словно из рая, свободна словно птица, порхая. Вся неземная, похожа на ветер, такая же озорная, застенчивая, но приветливая. Немножко гордая, как огонь, понимаешь? Как природа в Париже, никогда не угадаешь. Молчаливая, вся говорит танцем. Очарует улыбкой и мягким румянцем. Так молода, словно за спиной ранец. Любит воздух урбана, любит, но чтит глянец. Глаза… глаза, как сиреневые облака, как вишня по весне хрупка. И после этого ты спросишь, что я в ней нашел?.. А тебе нравится звук старых магнитол? Как ласкает уши этот треск и легкий шум, как этот саксофон твой разрушает разум. Таких людей, как ты видно сразу». Таких людей, как ты, Гарри. Прости меня, друг. — Я снова заплакал. Делал это всегда, было невыносимо больно осознавать, что его больше нет. Нет моего дорогого и милого Гарри. Все, что от него осталось — это долбаная табличка и горстка земли с пригорком. — Я скучаю по тебе… Как же я скучаю. — Я продолжал пить, но алкоголь сорока градусов меня не брал, я был трезв. Часто я засыпал прямо там, возле Гарри. Просыпаясь среди ночи, я отправлялся домой и обещал навестить его на следующий день.

========== 28 мая ==========

Спустя три недели я переехал к себе в квартиру и осмелился снова навестить психотерапевта. Сидя в своей машине, я спорил с самим собой. Стоит ли мне туда идти? Возможно, мне уже ничего не поможет, но, возможно, это мой последний шанс. Раз последний, то и терять нечего. Я подошел к ресепшену.

— Добрый день. Алексей у себя в кабинете?

— Добрый. Вам назначено?

— Амм, вообще, нет.

— Тогда, боюсь, сегодня он не сможет уделить вам время. Сейчас он общается с пациентом, а затем у него встреча.

— Хорошо, просто скажите ему, что пришел Абель. Может быть, он сможет уделить мне немного времени.

— Боюсь, что это невозможно.

— Девушка, просто зайдите в кабинет и скажите ему, кто пришел. Или я сделаю это за вас. — Я блеснул глазами и кинул на нее озлобленный взгляд.

— Хорошо, я сделаю, что смогу. Но вообще, молодой человек, у нас запись на недели вперед.

— Как скажете. Я пока сяду на скамейку с вашего позволения и подожду.

Спустя пять минут администратор все-таки удосужилась исполнить мою просьбу. Я прождал еще десять минут на скамейке, и Алексей пригласил меня в кабинет.

— Добрый день, Абель. У вас что-то срочное? У меня есть пару минут.

— Это может подождать, — ответил я с обидой.

— Постойте. Я могу перенести свою встречу. Все равно на этой конференции одни старики, которые будут спорить о более подходящих методах лечения душевнобольных. Присаживайтесь, пожалуйста. — Я, немного замешкавшись, не мог решить, стоит ли мне оставаться или все же уйти. Мне нужно было сбросить эту ношу. Поделиться своими переживаниями. Открыться кому-нибудь. Я медленно опустился в кресло и скрестил руки на груди.

— Не стоит переносить. Я не отниму у вас много времени. Вам это не интересно?

— Нет, конечно же, интересно. Ведь это моя работа. Просто я считаю, что нет наиболее удачного метода. К каждому пациенту нужен особый, индивидуальный подход.

— А какой подход требуется ко мне?

— Ну… Для начала, вам нужно перестать злиться на весь окружающий мир. Ведь это нисколько не помогает ни мне, ни вам. Это лишь усугубляет ситуацию и отдаляет нас от конечной точки.

— Какой точки? В чем она заключается?

— Понять, что с вами произошло, Абель. Разобраться, по какую сторону экрана вы находитесь, разве не это вы хотели узнать?

— Да, именно это. И как нам это сделать?

— Что вы сейчас чувствуете, Абель?

— Не знаю… Наверное ничего, лишь пустоту, будто внутри меня вакуум.

— Продолжайте.

— Я начинаю забывать свой сон.

— Так все-таки это был сон? Вы определились?

— Не знаю, но похоже на то.

— Вы боитесь его забыть?

— Я боюсь забыть ее. Забыть Дженифер.

— Вы ее любите?

— Люблю? А разве можно любить неодушевленный предмет? Как можно любить того, кого не существовало на самом деле?

— Но ведь для Вас она была более реальна, чем все, что находится здесь.

— Намного реальнее. Намного. А сейчас эти фрагменты начинают стираться. Даже не так. Какие-то отрывки всплывают в голове, какие-то, наоборот, гаснут. Я запутался в собственных воспоминаниях.

— Вы хотели бы проснуться и забыть все это?

— Нет, никогда.

— Почему же? Ведь кроме боли, эти воспоминания ничего другого не несут.

— Да. Но только эта боль и позволяет мне чувствовать себя живым. — «Хватит, Абель. Пора к Гарри», — твердил мне мой внутренний голос. — Простите, что отнял у вас время. Мне нужно идти.

— Ничего страшного, Абель. Давайте встречаться раз в неделю. Сейчас я посмотрю свое расписание. Амм, что я могу предложить… К черту расписание. Каждый понедельник в час дня. Вас устроит?

— Да. Меня устроит любой день недели.

— Может быть, вас подбросить?

— Не стоит. Я на машине.

— Ладно. Вот еще что. — Он достал из ящика какие-то бумаги и начал в них что-то записывать. — Держите. Это рецепт.

— Таблетки?

— Амитриптилин. Это антидепрессант. Он поможет вам расслабиться и успокоиться. В одной упаковке десять таблеток по двадцать пять миллиграмм. Принимайте одну перед сном.

— Поможет?

— Надеюсь.

— Тогда до понедельника. До свидания.

— До понедельника, Абель.

***

Еще одна неделя прошла, как день. Ни вкуса, ни цветов, ни чувств. Я не ощущал времени, для меня оно перестало существовать. Я решил написать письмо Дженифер. Письмо девушке, которой нет в этом мире, которая не оставила своего адреса. Скорее, это было письмо, адресованное самому себе. Исповедь.

«Дженифер, моя дорогая Дженифер. Ты была нереальна. Сейчас я уже начал это осознавать. Как бы это ни было больно, но лучше признаться себе в этом, чем жить в постоянном забвении. Знай, что мне не легче от этого, скорее, наоборот. Ведь я так люблю тебя. Забавно… Как можно любить того, кто был лишь проекцией моей фантазии. Как вообще такое может быть? Подскажи мне, как убить мою любовь? Неважно. Вернись ко мне, обними меня снова, хотя бы во сне, пускай это будет лишь сон. Я хочу почувствовать вкус твоих губ, тепло твоих рук, услышать твой голос, увидеть твою улыбку, помечтать вместе, не спать, строя планы. Мне это нужно, мне это жизненно необходимо. Где же ты? В каких закоулках моего разума стоит искать тебя? Каждую ночь, когда я закрываю глаза, я молюсь, я так надеюсь, что снова увижу тебя, но нет… Ты не приходишь, снова и снова ты игнорируешь все мои молитвы. Я так устал, весь этот мир более нереальный, а если это реальность, то она мне не нужна без тебя. Я не хочу просыпаться, осознавая, что ты не рядом, осознавая, что никогда не окажешься рядом. Где ты? Где ты есть сейчас? Чем ты там занимаешься и почему оставила меня?