Муки ревности

Завершив наряд шейным платком, она кинулась вниз по лестнице в кухню, откуда по всему дому растекался непередаваемый кофейный аромат. Миссис Грейнджер, приходящая к ней по утрам, чтобы приготовить еду на день и помочь по хозяйству, была настоящей волшебницей, виртуозом кастрюль и сковородок. Оливия принюхалась, пытаясь определить, что же сегодня будет на завтрак. Уж наверняка миссис Грейнджер постаралась, зная, что им всем предстоит нелегкий день.

Телефонный звонок поймал ее на полпути. Она влетела в гостиную, схватила трубку и услышала незнакомый мужской голос:

— Могу я поговорить с мисс Оливией Брэдли?

— Слушаю вас.

— Мисс Брэдли, я адвокат и поверенный в делах мистера Джонатана Брэдли. Вынужден с прискорбием известить вас, что ваш отец скончался этой ночью в два часа тридцать минут у себя дома. От острого сердечного приступа. Заупокойная служба состоится завтра в десять утра в церкви Святого Марка… Алло! Алло!

Ответом ему было молчание. Оливия прислонилась к стене и тупо смотрела в окно, ничего не видя и не слыша.

— Алло! Мисс Брэдли! Вы слышите меня? Отзовитесь, пожалуйста.

— Д-да. — Она заставила себя сосредоточиться. — Простите, мистер…

— Мистер Стивенсон.

— Мистер Стивенсон, вы… прямо, скажем, огорошили меня… Как это может быть? Вы… не ошиблись? Ведь отец…

— Увы, мисс Брэдли, это так.

— Нет, вы, наверное, перепутали меня с кем-то другим, — продолжала сопротивляться страшному известию Оливия. — Я со своим отцом разговаривала всего несколько дней назад, и он был в отличном настроении и совершенно здоров. Верно, это другой мистер Брэдли. На свете немало… — Она внезапно замолчала, поняв, наконец, что никакой ошибки нет. И путаницы тоже. Произошло то, чего она давно боялась. Подсознательно, с той самой минуты, как увидела Присциллу Трейси, будущую миссис Брэдли номер два. Маленькая рыжая бестия довела-таки его до могилы. — Мистер Стивенсон, вы уверены, что это был сердечный приступ? Отец никогда не жаловался…

— Так говорится в заключении врача, мисс Брэдли. Боюсь, вам лучше поторопиться, если хотите успеть на церемонию прощания. Путь до Нью-Йорка неблизкий.

— А почему похороны так скоро? — удивленно спросила Оливия и тут же выругала себя: ну что за дурацкий вопрос?

— Таково желание вдовы, — лаконично отозвался поверенный, уже начавший терять терпение. — Оглашение завещания состоится на следующий после похорон день в моем офисе на углу Сорок восьмой и Макдауэлл. Примите мои глубочайшие соболезнования, мисс Брэдли.

— Да-да, благодарю, мистер Стивенсон, — безучастно произнесла Оливия и машинально положила трубку.

Отец умер… Веселый, энергичный пятидесяти семилетний жизнелюб, — как представить его в гробу? С холодным и неподвижным лицом, с закрытыми навечно глазами…

Оливия тряхнула головой, прогоняя кошмарное видение. Нет, невозможно! Наверное, это все же ошибка… Ну конечно, ошибка. Или… чья-то дурная шутка?

Да о чем это я, черт побери, думаю? — вдруг очнулась она. Стоит только набрать одиннадцать цифр, и я услышу его голос. И буду знать, что этот мистер Стивенсон — плод моего воображения. Или просто негодяй, развлекающийся тем, что портит настроение окружающим. Да, точно, так оно и есть.

Но что-то сдерживало ее, мешало сделать крошечное усилие и погасить последний проблеск надежды. Прошло пять минут, десять… Оливия сама не заметила, как опустилась на пол и села, спрятав лицо в ладонях…

— Мисс Олли, что с вами? Вы в порядке? — услышала она голос миссис Грейнджер и ощутила на плече ее теплую руку.

Оливия подняла голову и взглянула в доброе лицо пожилой женщины.

— Н-не знаю, миссис Грейнджер. Пока не знаю…

— Что-то стряслось? Я слышала, телефон звонил…

— Это из Нью-Йорка. Адвокат моего отца. Сказал, что он умер этой ночью.

— Кто умер? — не поняла миссис Грейнджер.

— Мой отец, — прошептала Оливия и ужаснулась собственным словам. Словно, повторив их, уже приняла факт смерти, даже не проверив.

— Ох, милая вы моя девочка, какое несчастье! — Миссис Грейнджер всплеснула руками и жалостно покачала головой.

— Нет, подождите! Я… я не верю! — вдруг выкрикнула Оливия. — Не смейте так говорить! Этого не может быть! Не может! Это другой Джонатан Брэдли! Другой! Другой! Другой… — Крик ее постепенно затих, и все тело затряслось в конвульсивных рыданиях. — Нет, не может быть… — снова и снова повторяла она, всхлипывая и задыхаясь.

Пожилая кухарка держала ее в объятиях, крепко прижимая к себе, и нежно похлопывала по спине.

— Ну-ну, мисс Олли, ну-ну, — успокаивающим тоном бормотала она, слегка покачивая плачущую женщину. — Ну-ну, тише… тише…

Так прошло немало времени. Они не слышали настойчивого стука в дверь, не обращали внимания на то, что в окна несколько раз заглядывали встревоженные лица. Наконец Оливия судорожно сглотнула, чуть отстранилась, вытерла руками мокрое лицо и неожиданно спокойным тоном сказала:

— Я просто дура, миссис Грейнджер. Реву, а сама пока не знаю, правда ли это. Я ведь даже никогда раньше не слышала имени этого адвоката.

— Ну конечно, мисс Олли, все бывает. Вы позвоните, может…

Они посмотрели друг другу в глаза и поняли, что не верят ни друг другу, ни самим себе.

И все же миссис Грейнджер протянула молодой женщине трубку.

Та тяжело вздохнула и взяла ее. С трудом, словно небольшой светлый предмет был сделан не из пластика, а из сверхтяжелого сплава. Потянулась, потыкала пальцем в кнопки и стала ждать ответа, слушая длинные гудки. Один, другой, пятый, восьмой…

— Алло!

— Присцилла, это Оливия.

— О, Олли, милая, какое несчастье… — полился из трубки лицемерно-плачущий голос молодой, моложе ее самой, мачехи. — Бедняжка Джонни, мой ненаглядный Джонни… Когда ты приедешь, Олли?

— Так это правда? — выдавила Оливия, не обращая внимания на притворные стоны ненавистной ей хищницы Присси Брэдли. — Отец умер?

— Да-а… — продолжала все тем же плачущим тоном Присцилла. — Сегодня ночью. Он вдруг так страшно застонал, Олли, и захрипел… А я… я настолько растерялась… не знала, что делать… побежала за каплями… А когда возвратилась, он уже… уже… — И еще один всхлип.

На заднем плане Оливия расслышала звук падения, потом тяжелые, явно мужские шаги. И какое-то шуршание, словно Присцилла накрыла рукой микрофон, чтобы заглушить то, что явно не предназначалось для ушей собеседницы.

Впрочем, Оливия и так ясно могла представить себе, что сейчас творится в доме Джонатана Брэдли. Он еще, как говорится, и остыть не успел, а его драгоценная Присси уже принимает «соболезнования» очередного почитателя ее несравненной красоты, вернее, если отбросить лицемерие и называть вещи своими именами, любовника.

Оливия медленно нажала на рычаг, не желая принимать участия в разыгрываемом мачехой спектакле, и снова бессильно скорчилась на полу.

О, отец! Ну как же ты, такой проницательный во всех других отношениях, не увидел, какая она на самом деле — эта маленькая, гнусная тварь по имени Присцилла Трейси? Не рассмотрел за красивой внешностью и изумительной, надо отдать ей должное, фигурой коварную, алчную, предательскую натуру?

Она, видите ли, побежала за лекарством, а когда возвратилась… И когда же это произошло? Через минуту, две или десять? Или полчаса? Что, если Присцилла специально выжидала, чтобы застать отца уже мертвым? Или, того хуже, стояла и наблюдала, как он задыхается…

Молодая женщина содрогнулась, внезапно поняв, что это означает. Убийство. Холодное, расчетливое убийство. Но… сердечный приступ… Странно, весьма странно. Отец давно уже перешел ту возрастную грань, когда мужчины умирают внезапно, ни с того, ни с сего. К тому же он уделял немало внимания своему здоровью. Оборудовал дома настоящий тренажерный зал, по утрам бегал, по уик-эндам играл в теннис… По крайней мере, он рассказывал ей об этом по телефону.

О, проклятье! Последние два года они с отцом контактировали только по телефону, и все из-за этой мерзавки… Оливия застонала громко и горестно. Будь ты проклята, Присцилла Трейси, за то, что встала между нами! Ради мехов и драгоценностей, роскошной квартиры и огромного черного «мерседеса» ты сделала все, чтобы поссорить нас.