Птица счастья

Кортни подошла к зеркалу и посмотрела в него. Господи, со своей длинной косой, без капли грима, в полинявших джинсах она действительно походила на девчонку. Неудивительно, что Джерет дал ей такое прозвище. Он был далеко не единственным, кто так ошибался в ее возрасте. Ну, может, за этим ленчем она сумеет исправить положение. Поднявшись наверх, Кортни налила в ванну горячей воды и начала раздеваться.

К полудню все было приготовлено. Взглянула на себя в зеркало; те же джинсы, голубой свитер — соблазнительного было мало — Кортни решила чуть приукрасить себя. Распущенные волосы рассыпались по спине до самого пояса блестящими золотыми волнами. Потом нанесла немного румян и подкрасила губы, тушью слегка коснулась ресниц, легкое облако духов завершило ее приготовления.

Сложив в корзинку ленч, Кортни отнесла и поставила ее в джип, потом завела мотор и выехала из дома.

Глава 6

Позвонив в дверь, Кортни услышала громкий голос хозяина, приглашающий ее войти. Она открыла — Джерет стоял и ждал ее в коридоре.

— Господи, вот это сюрприз! — с восхищением воскликнул он. — Я просто поражен.

Волна удовольствия прокатилась по всему телу, заставив Кортни покраснеть. Прислонившись к дверному косяку, Джерет сосредоточенно разглядывал ее. Однако его внешность также сильно изменилась. Джинсы, по-прежнему плотно облегавшие его бедра, были украшены кожаным ручной работы ремнем. Трехдневная щетина исчезла. Рукава коричневого свитера, закатанные по локоть, открывали мускулистые руки, покрытые короткими темными волосками. И свитер, и джинсы ловко сидели на нем, словно выставляя напоказ стройную, гибкую фигуру. При мысли о том, какое тело было скрыто одеждой, мурашки побежали у Кортни по спине.

— Спасибо за приглашение, — пробормотала она. — Куда мне поставить ленч?

— Какая разница? — усмехнулся Джерет, но затем спохватился: — Ах да, Малыш, ленч. Отнесите его на кухню.

Следом за ней Джерет вошел в кухню, сел на стул, пристроив больную ногу на высокой табуретке. Кортни поставила корзину на стол и замерла, поймав на себе испытующий взгляд хозяина. Его глаза поднялись от бедер и остановились на груди, заставив Кортни пожалеть о том, что ей не пришло в голову надеть другой свитер. Словно проникая через тонкую шерстяную ткань, ей передавалось ласковое тепло. Грудь ее поднялась и затвердела. С трудом переводя дыхание, Кортни спрашивала себя, научится ли она когда-нибудь владеть собой. Взгляды их встретились.

— Мистер Кэлхоун, вы готовы сесть за стол?

Ехидная ухмылка тронула уголки его губ, и, протяжно по-южному произнося слова, довольно двусмысленным тоном Джерет ответил:

— О да, Малыш, я готов.

Множество мыслей в одну минуту пронеслось в голове у Кортни. Нервы ее превратились в раскаленные струны, которые чувственный голос Джерета заставлял страстно дрожать. Кортни выводило из себя глупое прозвище «Малыш» и то, как легко, без усилий Джерет Кэлхоун повергал ее в трепет и напряженное ожидание, тогда как сама она была совершенно не готова к сильным чувствам. Движением бровей, несколькими случайными словами, призывным взглядом он властвовал над ее душой, мог заставить чаще биться сердце, затмить разум, даже остановить дыхание. Кортни испытала мгновенное желание швырнуть корзину с едой на пол и убежать из этого дома. Но вспомнив несчастное лицо сына, все в синяках и в крови, она попыталась взять себя в руки.

— Ну вот вы и рассердились, — сказал Джерет. — Вы такая чувствительная и обидчивая, Малыш, не правда ли?

— Я обещала своему сыну навестить сегодня «старину-Кэлхоуна», — ответила Кортни, пытаясь перейти на другую тему.

Джерет расплылся в широкой улыбке, сверкнув белыми красивыми зубами.

— Так вот, оказывается, как вы меня называете. Прозвище звучит так, словно у вашего сына маловато энергии и воображения.

— Воображения у него достаточно, однако он еще очень мал и лишен отца, который научил бы его справляться с теми проблемами, с которыми так успешно справляется ваш сын.

— Успокойтесь, они уже позади. Я все объяснил Гаю. А если вы приведете ко мне Райана, я и его научу защищаться.

— Вот этого-то я как раз и не хочу! Не хочу, чтобы он учился драться, пусть только ваш сын прекратит приставать к нему. По вашей вине Гай затаил на меня злобу, а ведь я не стреляла в вас, и вы это прекрасно понимаете.

— Однако вы были причиной. Это первый несчастный случай с оружием, хотя я держу в руках ружье с восьми лет.

— Что ж, такой срок впечатляет. А вы сказали мальчику, что я не стреляла, а вы сами ранили себя?

— Успокойтесь, пригладьте взъерошенные перышки. Да, сказал.

— Но одновременно добавили, что виной тому была я.

— Сказал правду. К тому же я объяснил Гаю и то, что вы спасали сокола.

Кортни вспомнила, как ругался Гай при их первой встрече, точь-в-точь подражая отцу, как пытался защитить Джерета, как сильно нуждался в его одобрении.

— Думаю, ваш сын просто обожает вас, — сказала она.

Джерет покраснел от удовольствия, глаза его радостно заблестели.

— Да, мы с ним славно ладим. Однако я не всегда уверен, что воспитываю его правильно.

— Догадываюсь, что вы имеете в виду. Я вот предложила сегодня встретить школьный автобус, но Райан отказался наотрез. Он заявил, что должен быть мужчиной.

— Молодчина. Все будет о'кей. Гай — довольно вздорный мальчишка, но не волнуйтесь, сегодня он драться не будет. Мы серьезно поговорили на эту тему.

Кортни не верила своим ушам: их разговор превратился в спокойную беседу о воспитании мальчишек — это было просто здорово.

— Давайте-ка посмотрим, что там в корзинке, — предложил Джерет. — А я пока достану пиво.

— Как сегодня ваша нога?

— Болит. Даже больше, чем вчера. Может, это проходит шок, а может, раньше меня отвлекали ваши поцелуи.

Склонив голову, чтобы скрыть румянец и засветившееся в глазах удовлетворение, которое она испытала от этих слов, Кортни пробормотала:

— Могу представить себе, когда вы в последний раз целовали женщину.

Джерет рассмеялся.

В это время раздался телефонный звонок, и хозяин кивнул гостье, чтобы та сняла трубку.

— Джерет? — произнес женский голос.

— Одну минуту, подождите, — Кортни протянула трубку хозяину.

— Я думаю, это — ваша мама, Джерет.

Кортни знала, что это, конечно, не его мать, но не смогла придумать ничего более подходящего. Джерет усмехнулся и подошел к телефону. Разбирая корзинку с едой, Кортни старательно прислушивалась к разговору.

— Да нет, Труди, — говорил Джерет, — это зашла соседка, и за обедом мы обсуждаем три В: восторг, высоту и выгоду.

Кортни едва не уронила стакан. Из трубки донеслось хихиканье, а затем возмущенный возглас, который вполне мог соперничать с криком Эбенезера, и Джерет сказал:

— Ладно, Труди, я шучу. Она — из Ассоциации Учителей и Родителей. Наши сыновья учатся в одной школе.

Молча, закипая гневом, Кортни взяла стакан и наполнила его пивом.

— Я позвоню тебе позже, дорогая, — приглушив голос, продолжал Джерет.

Это «дорогая» довело Кортни до белого каления. Кого-то он называет так ласково, а к ней обращается не иначе, как насмешливо: «Малыш». И даже сегодня, хотя она распустила волосы, подкрасилась и принарядилась. Впрочем, какая ей разница, чем занимается мистер Кэлхоун в свободное время. Но, как оказалось, это было для нее далеко не безразлично. Кортни взглянула на говорившего по телефону хозяина. Держа трубку в руке, он следил за ней внимательными голубыми глазами. «Почему же вдруг, — подумала Кортни, — ее стали так трогать его поступки? Почему его обращение «дорогая» к незнакомой женщине принесло ей острую боль? Может быть, причина — в обыкновенном женском тщеславии? Или это более глубокое чувство?»

Джерет повесил трубку телефона и поднял упавшую салфетку. Достав из холодильника содовую, Кортни налила себе стакан. Дождавшись момента, когда она освободилась, Джерет схватил ее за руки и притянул к себе. Это произошло так быстро, что Кортни была захвачена врасплох и не сумела уклониться. Джерет крепко держал ее в объятиях: