Птица счастья

— Стой спокойно. Будешь вырываться — повредишь мою больную ногу. Обещаешь?

— Обещаю, — эхом отозвалась Кортни, смутно понимая смысл того, что говорит.

Джерет провел рукой по ее спине:

— Какие красивые у тебя волосы.

— Спасибо за комплимент, мистер Кэлхоун.

— Джерет, Малыш. Давай обойдемся без «мистера» и «миссис».

— Но мы же с вами не знакомы так коротко, — возразила Кортни.

Джерет принялся перебирать длинные волосы, затем приложил их к своей щеке, подробно рассматривая каждую черточку ее лица.

— Тогда что нам мешает познакомиться поближе? Я бы очень хотел этого. И вы, если бы были хоть наполовину честны перед собой, хотя бы на одну десятую менее щепетильны и чопорны, вы бы признались, что и вам этого хочется не меньше.

— У вас столько же очарования, сколько у репейника, — еле слышно произнесла Кортни, и в голосе ее послышалось осуждение.

Джерет засмеялся:

— Ну, говори, говори, Малыш... Надо же — «репейник»!

Кортни попыталась освободиться, но под рукой не оказалось никакой опоры, кроме самого Джерета Кэлхоуна, его рук, плеч, груди. И в эту минуту в его облике не было резкости или острых углов. Напротив: полные, красиво очерченные губы излучали захватывающую чувственность.

— Ты не обожжешься, если положишь руку мне на плечо, — предложил Джерет.

— Может, вы отпустите меня?

— Не вижу в этом никакой необходимости. Расслабься, давай поговорим о колючках. Вот ты ведешь себя так, словно сидишь на одной из них. — Ласково уговаривая, Джерет перебирал в пальцах ее длинные шелковистые волосы. — Они, как золото.

— Кто? — удивилась Кортни.

— Твои косы. Просто чертовски хороши.

Поджав губы, Кортни покраснела и снова попыталась освободиться из объятий.

— Эх, поцеловать бы тебя так крепко, чтобы пропало всякое желание удирать!

— Да вы просто чемпион среди отвратительных и мерзких типов! — Грубостью Кортни пыталась подавить в себе всплеск стремительно захвативших ее симпатии и желания.

— А ты такая пылкая, ласковая и соблазнительная, Малыш, что устоять перед тобой просто невозможно. Закрой глаза.

— Н-е-ет!

— Кортни, — тихо, но твердо повторил он. — Я хочу поцеловать тебя.

Ее сопротивление таяло и исчезало. И чем сильнее Джерет поддразнивал ее, тем быстрее она сдавалась. Желание, чтобы он целовал ее крепко-крепко, так ясно отразилось в глазах Кортни, что Джерет без лишних слов сжал ее в объятиях и жадно завладел губами. Рукой она обвила его за шею, почувствовав легкое прикосновение мягких волос. Все вокруг перестало существовать, самые разные чувства соединились в этом поцелуе. Сердце Кортни билось гулко и неровно, сейчас она уже не смогла бы назвать его «репейником». В эту минуту ее держал в объятиях сексуальный, чувственный мужчина, ласки которого приводили ее в экстаз. Кортни приникла к нему, всем телом стремясь навстречу страстному поцелую. Рука Джерета ласкала ее грудь. Он так близко прижал ее к себе, что через одежду Кортни почувствовала, как в возбуждении напряглись его мышцы.

Мгновенно осторожность взяла верх, и она выскользнула из объятий.

— Достаточно, — прошептала она.

Джерет молча смотрел на нее, и в его взгляде горело такое долго сдерживаемое желание, что Кортни потеряла голову и бросилась ему на шею.

— Кажется, достаточно не будет никогда, — хрипло прошептал Джерет, принявшись вновь играть ее волосами. — Что с тобой случилось, Малыш? Это неудачное замужество сделало тебя такой?

— Нет, и я не хочу говорить о причинах, — поспешно ответила Кортни, пытаясь восстановить дыхание. Внезапно она передумала: — Вы давно пытаетесь узнать, откуда во мне столько ханжества. Мой брак здесь ни при чем. Все дело, наверное, в воспитании и характере. Я выросла в доме, где было полно хрупких и утонченных женщин, истинных леди, всегда таких чопорных и правильных, которые и создали меня по своему образу и подобию.

— А твой отец? — осторожно спросил Джерет.

— Он был таким же изысканным, как и остальные члены нашей семьи, с высоким чувством собственного достоинства. Болезненный, тихий, с постоянной книгой в руках. С того самого момента, когда я едва начала ходить, мне вбивали в голову, что я должна вести себя, как настоящая леди, быть вежливой, осмотрительной и аккуратной.

— И никаких детских забав, да?

— Абсолютно никаких. С тех пор любой беспорядок выводит меня из равновесия.

— Ну, ничего страшного. Все это только внешнее. — Он понизил голос. — Думаю, что внутри вы — женщина глубоко чувствующая, даже страстная. Этого в вас больше, чем чопорности и лицемерия.

— Надеюсь, что так, — Кортни вздохнула. — Может быть, и глубоко в вас спрятан мужчина далеко не такой грубый и неистовый, каким вы кажетесь снаружи?

— Во мне глубоко спрятаны привлекательность и простота, мэм, — не моргнув глазом, парировал Джерет.

— Почему-то мне трудно в это поверить, — улыбнулась Кортни, глядя прямо в голубые задумчивые глаза.

Вернувшись к столу, она разложила ленч на тарелки: сэндвичи с тунцом, картофельные чипсы, салат и яйца.

— О, да у нас будет пир горой, — заметил Джерет.

— Я подумала, что не мешало бы разнообразить ваш стол.

— Ну-ну. А что это у вас с хлебом?

— Рыба. Тунец. — Джерет поморщился, и она нахмурилась: — Вы не любите тунца?

— Просто не переношу. — Кортни обиженно поджала губы.

— Малыш, я съем все, что вы приготовите, даже если это будет кусок глины между двумя камнями.

— Вы можете и не есть мои сэндвичи!

— Сядьте, хватит уж ворчать и суетиться.

Рассерженная, Кортни уселась, надеясь про себя, что неблагодарный хозяин подавится ее тунцом. Однако Джерет налег на картофельный салат и, умяв приличную порцию, спросил:

— Не хотите и себе добавить соуса с перцем?

— Нет уж, благодарю.

Кортни все-таки принесла из кладовки соус и маринованный перец и с ужасом наблюдала, как, взяв сэндвич с тунцом, Джерет Кэлхоун затолкал в него острый стручок, сверху полил соусом и принялся уплетать за обе щеки.

— Не хотите присоединиться? — спросил он.

— Вы могли с тем же успехом есть просто хлеб с перцем.

— Разумеется. Но я решил все же попробовать этот ваш тунец. Малыш, мне очень лестно, что вы так заботитесь обо мне...

Кортни залилась краской, пожалев, что потратила столько времени на приготовление еды.

— Я сделала бы это для любого...

— Не говорите так, — попросил Джерет. — Позвольте мне думать, что вы провели целое утро на кухне только ради меня.

Казалось, он был искренним. Кортни бросила взгляд на него, потом на сэндвичи и пожала плечами:

— Удивляюсь, как это вы еще до сих пор не сожгли желудок.

— Да, вообще-то у меня есть маленький ожог на животе, — глаза его весело заблестели. — Хотите покажу?

— Нет!

Джерет засмеялся и взял ее за подбородок:

— Малыш, да не относитесь вы ко всему так серьезно!

Кортни удивляла резкая смена его настроений — еще недавно они так мило и приятно беседовали о детях, потом. Она вынуждена была признать, что если захочет, Джерет Кэлхоун умеет выглядеть приятным собеседником, несмотря на все насмешки. Но как редко это случается. Внезапно ее мысли вернулись к поцелуям и Кортни бросило в жар.

— О чем это вы сейчас думаете? — поинтересовался Джерет.

— Ни о чем особенном.

— Да ладно уж. Вы алеете, как голландский тюльпан, а говорите: «ничего особенного», — передразнил он. — Что-то не верится. Поделитесь, мне хотелось бы принять участие в ваших размышлениях.

Кортни чувствовала, что теперь уже вся покрывается румянцем, однако попыталась взять себя в руки и взглянула ему прямо в глаза.

— Какой он был, ваш муж? — неожиданно спросил Джерет.

Кортни отвернулась к окну и словно увидела там карие глаза Мейсона, вспомнила, как они темнели, когда он сердился. Меньше всего она хотела обсуждать с Джеретом Кэлхоуном своего бывшего мужа.

— Это было очень давно. А какой была ваша жена?