Птица счастья

— Вы совсем не такой грубый, как ваш брат.

— Джерет? Он только кажется грубым. Я уже так привык к его сквернословию и остальным выходкам, что даже и не замечаю этого. Дело в том, что так он защищался от гнева отца, ведь ему доставалось и за нас с Лонни. Он всегда был буфером. Ну, должен же где-то быть этот ящик?! Так, под диваном — нет, на книжной полке — тоже...

— Пойду и я посмотрю, — сказала Кортни, но мысли ее были заняты рассказом Кента. «Буфер между отцом и младшими братьями...» Кент произнес это так небрежно, считая отношения в семье обычным делом. Интересно, что сдерживал этот буфер? Родительскую строгость или более серьезные холодность, гнев? Кортни бродила среди книг и журналов, тщетно разыскивая зеленый ящик.

— Уф, наконец-то я его нашел, — сказал вернувшийся из спальни Кент. Под мышкой он держал ящик с инструментами. Оглянувшись с порога, он вдруг спросил:

— Вы замужем?

— Разведена. У меня есть сын, ему столько же лет, сколько Гаю. — Выдержав испытующий взгляд Кента, Кортни, в свою очередь, решила воспользоваться возможностью и побольше узнать о Джерете Кэлхоуне. С несвойственной ей прямотой она спросила: — Вы говорили, что Джерет всегда защищал вас от отца, что на него первого падал его гнев. Ваш отец был жестоким человеком?

Кент задержался в дверях, его голубые глаза стали холодными и мрачными:

— Он был хуже змеи. Джерету доставалась из-за нас куча затрещин. Вообще-то я и обвиняю отца больше из-за Джерета. — Он улыбнулся, и черты его лица смягчились. — Не позволяйте Джерету кричать на вас. Он только кажется таким грубым, в душе он мягкий, как воск.

— Да, я тоже так думаю.

Кент рассмеялся, и дверь за ним захлопнулась. Кортни подошла к окну. Во дворе с гаечным ключом в руках Джерет Кэлхоун копался в двигателе машины. Кент стоял рядом и, заложив руки за спину, беседовал с братом. В ее душе продолжали звучать слова Кента: «Он мягкий, как воск» и другие: «Страшнее змеи... на него падал весь гнев отца...» Ужасно и грубо!

Наконец, Джерет распрямился, Кент сел за руль и завел машину. Они обменялись еще несколькими словами, Джерет бросил гаечный ключ в ящик с инструментами, порылся в кармане и достал чековую книжку. Подписал чек и передал его Кенту. Тот помахал рукой, и машина резко рванула с места.

Джерет осторожно собрал инструменты и с ящиком в руках захромал в дом. Он вымыл руки и уселся за стол напротив Кортни.

— Теперь машина Кента побегает еще пару недель.

— Хорошо, что он не попросил умыть его и причесать, — сказала Кортни.

Джерет улыбнулся и пожал плечами.

— Привычки и традиции долго не умирают.

— Сколько ему лет?

— Кент — самый младший, ему двадцать пять.

— А о другом брате вы тоже столько заботитесь?

— О Лонни? Куда меньше.

— А о вас кто заботится?

— Я, я и еще раз я. Я — старший из трех братьев. Наша мать умерла, когда родился Кент, отец же считал нас виноватыми во всех своих несчастьях. И если вы полагаете, что я груб, то жаль, вам не удастся познакомиться с ним. Вот уж у кого был крутой нрав. Благодаря этому он долго не задерживался ни на одной работе, — тон Джерета, такой же ровный и бесстрастный, как и у Кента, когда тот рассказывал об отце, заставил Кортни содрогнуться. — Отец умер.

— Я сожалею.

Джерет пожал плечами:

— Кент обручен, Лонни женат, и у него трое мальчишек. — Он рассмеялся. — Вы говорили о драках. Так мальчишки Лонни — просто оголенные провода. Они живут в Нешвилле.

— А чем занимаются ваши братья?

— Кент — строитель, а Лонни — стоматолог. Это у него я вставлял себе зубы, — в широкой улыбке Джерет продемонстрировал превосходные зубы. Трудно было поверить, что это — работа дантиста. — Я веду их финансовые дела. Однако Гая мне хочется вырастить более самостоятельным, чем мои братья.

— Так вот почему вы держите его в черном теле! — Взгляд Кортни упал на часы. — Уже поздно. Я должна идти.

— Сегодня я не могу заниматься своими лошадками, поэтому день кажется таким длинным. Не уезжайте.

— Я ведь приходила, чтобы поговорить о наших детях, и нам это прекрасно удалось. Через час у меня экскурсия по заповеднику с группой школьников.

— Тогда присядь ко мне на колени и поцелуй на прощание.

— Проклятье!.. — Кортни внезапно замолчала, сама шокированная едва не сорвавшейся с ее губ фразой.

— Что с вами случилось? — удивился Джерет.

— Долгое общение с вами не пошло мне на пользу. — Кортни встала.

— Заберите из холодильника салат, вы забыли про него.

Кортни открыла холодильник и, достав коробку, с силой захлопнула дверцу. Повернувшись, она буквально упала в объятия Джерета — так близко он подошел.

— Вы уйдете, и мы потеряем такой чудесный день, — проговорил он, ласково положив ей руку на плечо.

— Уйдите с дороги! Терпеть не могу отталкивать хромающих мужчин.

Тепло от его руки волнами прокатывалось по телу Кортни.

— Я тоже уже не могу терпеть... — понизив голос, Джерет кончиками пальцев гладил ее шею. Каждое прикосновение обжигало, и у Кортни закружилась голова.

— Мистер Кэлхоун, позвольте мне пройти!

— Звучит неубедительно, Малыш. Вам не хватает ветра, чтобы поднять паруса.

— Иногда мне кажется, — медленно заговорила Кортни, — что все ваши беды происходят оттого, что вы очень легкомысленно и поверхностно относитесь к чувствам. То же сказал о вас и Кент.

Пальцами Джерет легонько сжал ее ухо и пощекотал за ним, словно пронзив Кортни тысячами острых иголок.

— А мне иногда кажется поверхностным ваша чопорность. Скажите: «Джерет», — хрипло произнес он, — я хочу услышать, как ты говоришь мне это.

— Ах, каким вы умеете быть надоедливым и досадным, — еле слышно пробормотала Кортни. — Неужели мне придется с вами бороться?

Он улыбнулся, затем стал серьезным:

— Нет, со мной не надо бороться. Мне очень хочется узнать, как у тебя получится назвать меня «Джерет».

Не отрываясь, Кортни смотрела ему в глаза, сердце в ее груди трепетало.

— Джерет, — прошептала она, — ну вот, я выполнила вашу просьбу, теперь очередь за вами — уйдите с дороги.

Джерет отступил, пропуская ее, и Кортни вылетела из дома. Она совершенно запуталась в противоречивых мыслях о Джерете Кэлхоуне, о его трогательном внимании и грубости, насмешливом подшучивании и сексуальных поцелуях. Вспомнила о Кенте, удивляясь его странному поведению: он не предложил раненому брату помощь и не остался ухаживать за ним, наоборот, заставил его, больного, чинить свою машину. «Он был буфером между отцом и младшими братьями»... Возможно, у Джерета были особые причины для такого поведения. Судя по всему, их детство было нелегким, если, едва речь заходила об отце, их лица каменели.

Кортни не сумела отвлечься и во время экскурсии. Она вела школьников по извилистой тропинке, показывая гнезда различных птиц, ждала появления дроздов, чтобы дети смогли рассмотреть их вблизи, но мысли о Джерете Кэлхоуне беспорядочно бродили у нее в голове.

В половине пятого Райан, как обычно, вернулся из школы. Ничто не напоминало о вчерашнем происшествии и Гае Кэлхоуне. Вечером Кортни села писать доклад для курсов любителей птиц, рядом Райан разложил свои учебники на кухонном столе. Не подготовив и двух страниц, Кортни услышала шум приближающегося автомобиля, выглянула в окно и увидела обоих Кэлхоунов, отца и сына. Лицо Гая сердито пылало.

— Кто приехал, мам? — спросил Райан.

— Кэлхоуны.

По выражению лица Гая можно было понять, что отец заставляет его извиниться.

— Вот это да! Ты шутишь? — Райан посмотрел в окно, и брови его удивленно поползли вверх. — Как я все это ненавижу!

— Для Гая это в два раза труднее, чем для тебя. — Кортни открыла дверь и вышла на крыльцо встретить гостей.

Джерет стоял, скрестив руки на груди, и ждал. Пытаясь казаться невозмутимым, Гай выступил вперед:

— Здравствуйте, миссис Мид. Райан дома?

— Да. — В это время Райан появился на крыльце и стал около матери.