Птица счастья

— Пожалуйста, не убивайте его! Это воспитанник моего сына!

Глаза Джерета грозно сверкнули:

— Уйди с дороги, Малыш!

— Никогда в жизни! — С каждым его шагом сердце Кортни билось все сильнее. У нее не было ни малейшего желания вступать с Джеретом в борьбу. Хотя он был болен и двигался с трудом, но в руках держал заряженное ружье. Впрочем, и без оружия его вид был бы устрашающим.

— Не стреляйте в моего сокола! Я посажу его в клетку и буду держать дома.

— Я что-то плохо в это верю.

— Я ненавижу ружья!

— А я ненавижу вашего Эбенезера!

— Ну, пожалуйста...

Джерет остановился перед самоотверженной защитницей птиц, однако взгляд его был направлен мимо нее в небо.

— Эта чертова птица уселась мне прямо на голову! — Он держал ружье, ожесточенно сжимая длинными загорелыми пальцами, однако ствол был направлен вниз.

Оружие всегда вселяло в Кортни ужас своей смертоносной силой. Чувствуя в горле комок, она с трудом проговорила:

— Я ненавижу и презираю любое оружие, а вы поднесли свое ружье вплотную ко мне.

— Оно стоит на предохранителе, и ствол направлен в пол, — оборвал ее Джерет. — Уходите с дороги, Малыш. Эта отвратительная птица все еще где-то здесь. Я слышу, как она орет.

И тут же послышалось хлопанье птичьих крыльев. В отчаянной попытке спасти сокола Кортни не смогла придумать ничего более подходящего, чем заключить Джерета Кэлхоуна в объятия, крепко прижав его руки, и поцеловать. На какую-то долю секунды тот, казалось, был поражен. Однако, мгновенно справившись с растерянностью, он перешел в атаку. Губы его приоткрылись, и бесстыдно, требовательно он впился в ее рот, языком проникая далеко через все преграды. Это было так же восхитительно, как и бесцеремонно. Поцелуй длился так долго, что Кортни успела забыть все на свете: и Эбенезера, и то, что за ними наблюдают, и заряженное ружье. Она забыла все и всех, остался только Джерет Кэлхоун.

Кортни показалось забавным отплатить жестокому птицененавистнику, пустив в ход его же оружие, сразу лишающее сил, как бокал хорошего шампанского.

Однако он полностью завладел ее чувствами. Прижатая к широкой груди, Кортни задыхалась, кровь стучала у нее в висках грохотом падающих горошин.

— Я все равно убью его, — тихо повторил Джерет, наклонился и вновь прижался к ее губам.

Кортни ответила на ласку: пусть уж лучше целует ее, чем охотиться на Эбенезера. Это куда приятнее. Поцелуй Джерета был и ласковым, и требовательным одновременно. Он вел себя так, будто происходящее было делом совершенно обычным и естественным. И то, что Кортни сама бросилась в его объятия, — поступком правильным и разумным. Словно он уже давно знал: эта женщина предназначена для него. Мысли перемешались в ее голове.

Шум крыльев вновь привлек всеобщее внимание. Джерет оторвался от губ Кортни и взглядом следил за насмешливой птицей, которая, сделав круг над домом, улетала в сторону заповедника. Кортни спохватилась и оглядела компанию: открытый рот и высоко поднятые брови мисс Барнхил, багровое лицо миссис Джоунз, озадаченный взгляд мистера Твиллинга. Ее бросило в жар.

— Мы, пожалуй, пойдем, — пытаясь скрыть неловкость, произнес Генри Твиллинг. Спустя несколько секунд гости удалились.

Кортни закрыла дверь и повернулась к хозяину дома, который продолжал стоять, преграждая ей дорогу. Пытаясь придать ситуации видимость приличия, она проговорила:

— Вам ведь положено лежать, нельзя тревожить больную ногу.

— Да-а, я знаю. — Джерет оперся на костыль. Он протянул руку и дотронулся до ее косы: — Длинные золотые волосы!.. — Его ласковые слова показались Кортни легким дуновением утреннего ветерка.

— А ты быстро соображаешь, Малыш. С тобой не соскучишься, оказывается, ты далеко не так проста, как кажешься.

— Благодарю, вы также очень разнообразны, — сухо ответила Кортни, однако от похвалы у нее потеплело на сердце. Джерет рассмеялся.

— Ну так вернемся? Я еще раз помогу вам добраться до постели.

— Уговорила, Малыш, — хрипло произнес раненый и протянул ей руку. Снова Кортни обхватила его за тонкую талию, вздрогнув от прикосновения к мускулистому телу.

— Как ты приятно пахнешь, — похвалил ее Джерет снова.

— Спасибо. — Она остро ощущала прижимающееся к ней бедро и тяжесть его руки на своем плече.

— Убери, пожалуйста, куда-нибудь мое ружье, — попросил он уже на пороге спальни.

— Ну конечно.

Джерет усмехнулся:

— Давай забудем все, ладно?

«Нет, он совершенно не изменился, — подумала Кортни, — такой же бесчувственный».

— Я не смогла бы забыть попытку убийства даже на одну минуту. Повторяю, я ужасно не люблю оружие.

— Зато ты ужасно любишь целоваться. Малыш, да ты настоящая чемпионка по поцелуям! — Кортни покраснела, как школьница. Ужасно — она всегда выдавала себя, но ничего не могла с этим поделать.

— Знаешь, у меня сразу случается прилив сил. Наверняка я поправлюсь быстрее, если мы будем продолжать.

— Прекратите!

— Ай-ай-ай. Как вы боитесь признаться в том, что у вас к этому настоящий врожденный талант. Я имею в виду...

— Мистер Кэлхоун, я ухожу домой! — Насмешки переполнили чашу ее терпения. «Пусть остается один, как-нибудь справится, раз он такой упрямый, колючий кактус», — думала Кортни.

— О'кей, Малыш, уходи. Но прежде повесь ружье на стену в гостиной. И впусти в дом Адмирала.

«Оказывается, — внезапно поняла Кортни, — в то время, когда лишь возмущение его издевками гонит ее прочь и она с таким трудом приняла это решение, оказывается Джерет Кэлхоун просто счастлив избавиться от ее общества. Не желает выслушивать поучения, подчиняться. Слишком уж он самоуверен и независим».

Кортни вышла в гостиную и повесила на место ружье. Вернувшись, она решительно заявила:

— Я не позволю вам выгнать меня до половины пятого. Обычно я держу свои обещания, а я дала слово доктору, что позабочусь о вас.

Джерет уже снова устроился в подушках и держал в руках журнал. Отложил его в сторону, осторожно подвинулся и похлопал по постели:

— Хочешь скоротать время побыстрее?

— Нет! — Окончательно расстроившись, Кортни вышла в гостиную и села в кресло. Она уже не обращала больше внимания ни на свой румянец, ни на его веселье.

— Давайте как-нибудь договоримся, — наконец произнесла Кортни.

— О чем? Ты согласна, что на самом деле классно целуешься?

— Когда же вы прекратите говорить о поцелуях и постели?!

— Что-то я не припомню никаких слов о постели. Это уже обращение к Фрейду, Малыш.

Кортни прикрыла глаза и медленно досчитала до десяти:

— Я хочу серьезно поговорить с вами.

— Я буду разговаривать серьезно, — донесся его голос, — и целоваться серьезно. Разговаривать и целоваться...

— Мистер Кэлхоун! — Она вошла в спальню. На лице Джерета расплылась ухмылка.

— Ладно, выкинь из головы, Малыш? Что тебя волнует?

Как быстро меняется его отношение, подумала Кортни. То он обращается с ней, как со взрослой привлекательной женщиной, то, как с маленьким ребенком, едко насмехается... и вдруг совершенно серьезен. Ей трудно было уследить за столь резкими сменами настроений.

— Я хочу поговорить с вами об Эбенезере.

— Ну что ж, давай обсудим твою птичку, Малыш. Слушаю тебя внимательно.

— Эбенезер — член нашей семьи. У моего сына было довольно трудное время, когда он остался без отца.

— Могу себе представить. — Его насмешливый тон больно задел Кортни. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжить.

— Сокол очень дорог Райану.

— Если вы пришлете Райана ко мне, я научу его ездить верхом, — неожиданно заявил Джерет. Кортни в растерянности замолчала.

— Спасибо, нет. Мы все очень любим Эбенезера. Я сожалею, что он досаждает вашим лошадям, хотя в это и трудно поверить. Но если это так, какое-то время мы подержим его взаперти.

— И будете правы. Если принять во внимание, что я сварю его сразу же, как только мне удастся его поймать. Или зажарю. Кстати, Малыш, вы не имеете ничего против, чтобы бросить в духовку кусочек мяса? Просто положить бифштекс на сковородку, добавить каких-нибудь специй и поставить духовку на четверку...