Отныне только легкий флирт

– Успокойтесь, дорогая, – примирительно произнес Ник, не понимая, что происходит с Холли. – Позвольте мне все уладить, прошу вас.

– Я не допущу…

Но Ник словно не слышал:

– Мисс Веббер, Барт, по моей просьбе просто держала мою собаку у себя. Я заплачу штраф – и дело с концом. Ладно?

– Ложь! – вскричала Холли. – Собака – моя, и я могу это доказать.

Она повернулась на каблуках и влетела в дом, а Барт и Ник обменялись недоумевающими взглядами. Вскоре она вышла с квитанцией в одной руке и блестящей биркой – в другой, которые сунула Барту под нос.

– Вот, извольте. На прошлой неделе я зарегистрировала Санни как приютскую собаку, и он станет носить бирку, как только я надену на него купленный мной кожаный ошейник вместо этой удавки.

Барт хихикнул, переступил с ноги на ногу и повернулся к Нику:

– Итак, по-видимому, мисс Веббер в установленном порядке зарегистрировала свою собаку. А ты за свою по-прежнему хочешь уплатить штраф?

Теперь уже гордость не позволяла Нику пойти на попятный. Он сверкнул белозубой улыбкой:

– Сколько с меня?

У Барта с языка сорвалась непристойность, предназначенная только для уха мужчины, он снова мерзко хихикнул.

– Надеешься, что позднее сочтешься с дамой? – Он окинул Холли с головы до ног оценивающим взглядом. – Ну что ж, тебя можно понять.

Взгляд, которым Барт посмел оглядеть Холли, привел Ника в бешенство, но он сдержался и даже выдавил из себя улыбку.

– Я забираю свою собаку в дом. Впрочем, это, кажется, никого уже здесь не интересует, – прошипела Холли, возмущенная словами Барта, оскорбительными для ее женского достоинства. Не сводя глаз с полисмена, она шагнула вперед и схватила поводок. – А члену муниципального совета Чемберсу посоветуйте впредь, прежде чем строчить жалобы, проверить как следует все обстоятельства. Вы же… – она перевела свой испепеляющий взгляд на Ника.

– Ну, мне пора, – заспешил Барт, прикладывая руку к козырьку фуражки. – Извините за беспокойство. – Он с понимающим видом кивнул Нику головой, а затем, лукаво усмехнувшись, сказал: – От всей души желаю хорошо провести вечерок.

Разъяренная Холли проводила полисмена взглядом до самой машины, а как только он отъехал, накинулась на Ника:

– Что за чушь вы несли? Выставили меня полной идиоткой.

– Чушь? – Ник решил, что лучший способ защиты – говорить как можно меньше. – Прошу прощения, я просто не знал, что у вас есть бирка для Санни, и хотел всего-навсего помочь. – Он пожал плечами.

– Я бы и без вашей помощи обошлась. А теперь идите в дом, ужин почти готов.

Ник последовал ее приказанию, подозревая в душе, что она не так рассержена, как хочет показать. Ведь пригласила же она его все-таки на ужин!

– Садитесь! – велела Холли, когда они вошли в кухню. Ник послушно сел, а Холли повернулась к плите и в сердцах шмякнула мясо на сковороду.

– Как соблазнительно пахнет! – осмелился произнести Ник, когда запах жарящегося бифштекса разнесся по кухне.

– Не ждите ничего особенного, – отрезала Холли. – Это будут всего-навсего сандвичи.

– И прекрасно. Почему бы мне, пока вы стряпаете, не надеть на Санни новый кожаный ошейник с биркой?

Холли молча протянула ему оба требуемых предмета. Справившись с работой, Ник счел за лучшее ни о чем не расспрашивать, пока они не усядутся за накрытый стол. Он бы никогда прежде не поверил, что ему может нравиться сердитая женщина, но в нахмуренном лице Холли и упрямо вздернутом подбородке было что-то необычайно привлекательное.

Они оба принялись за еду, и Ник решил, что подходящий момент настал.

– А что там было с Чемберсом? Почему он так обозлился на Санни?

– Это длинная история. Двумя словами не отделаться, – не глядя на Ника, ответила Холли.

– Тем не менее расскажите, – попросил он.

Он полагал, что она не согласится, но, помедлив секунду, Холли заговорила. Сначала она нехотя цедила слова, но постепенно увлеклась рассказом, расслабилась и успокоилась. Вскоре перед Ником предстала полная картина происшедшего, начиная с того, как Холли выпустила Санни из заточения, и кончая той минутой, когда негодующий Чемберс умчался прочь, а Холли снова засадила Санни в клетку, где пес и заснул.

– Хотел бы я видеть этот спектакль собственными глазами, – отсмеявшись, сказал Ник, когда Холли замолчала. – Сдается мне, я ни разу в жизни не видел депутата Колби без зонтика. Он всегда напоминал мне пингвина.

– И в самом деле, точь-в-точь пингвин, – хихикнула Холли.

– Недаром Санни так увлекся этой игрой, – продолжал Ник. – Ведь, если не ошибаюсь, ритриверов используют как раз в охоте на птиц.

Радуясь тому, что между ним и Холли восстановлен мир, он взглянул на Санни, пушистым желтым ковриком разлегшегося у его ног. – Ты ведь, парень, хотел просто поиграть, правда?

С лица Холли сползла улыбка.

– Это серьезный вопрос. Санни взят для того, чтобы помогать мне работать в приюте, а значит, он должен понимать, когда можно играть, а когда нет. Завтра мы с ним едем к тренеру – учиться, как себя вести. Нельзя допускать, чтобы он выхватывал вещи из рук обитателей приюта и убегал с ними, полагая, что это всем приятно.

Ник в знак согласия кивнул головой. Его глаза сияли от восхищения. Стоило Холли заговорить о приютских делах, как ее лицо принимало серьезное выражение, чрезвычайно импонировавшее Нику. Он никогда не встречал человека, который так болел бы за свою работу.

– Насколько я могу судить по своим впечатлениям, приютские старики, даже сидя в инвалидных колясках, заставят Санни побегать, – сказал он и снова обратил взор к собаке. – Но ты, дружище, будешь этому только рад, не так ли? По натуре-то ты настоящий комик.

Санни, довольный, зевнул во всю пасть.

– Да, Санни комик, это точно, но с депутатом Колби он зря связался, время для этого совсем неподходящее, – грустно сказала Холли. Ник был благодарным слушателем, и незаметно для себя Холли рассказала ему все о планах Чемберса сорвать строительную программу приюта.

По мере того как она вводила его во все обстоятельства этого запутанного дела, Ник все более мрачнел. Ему претило, что кто-то хочет нажиться за счет старых людей, но более всего огорчало, что это грозит усложнить жизнь Холли.

– Я часто видел Колби Чемберса, когда работал в другом банке, – сказал Ник, – хотя обслуживал его другой сотрудник. Он участвует во многих финансовых операциях, и, по слухам, ему палец в рот не клади.

– Мне он всегда был неприятен, – фыркнула Холли. – Я его узнала во время последних выборов, когда он приезжал в приют, весь – сплошная улыбка, пустобрех ужасный, а его многочисленные интервью газете «Алленбург уикли кроникл» показались мне глупыми. По-моему, он ничего собой не представляет.

– Очень возможно, – нахмурился Ник, – но недооценивать его было бы ошибкой. В течение многих лет его избирают членом муниципального совета, а значит, он отлично знает, что надо говорить, чтобы понравиться большинству граждан нашего города.

Брови у Ника были намного темнее волос, и, когда он их в задумчивости сдвигал, лицо его почему-то становилось значительнее. Поймав себя на том, что рассматривает его, Холли вскочила и принялась убирать со стола.

– Хватит об этом старом ворчуне, слишком много чести. Я и так задержала вас своей болтовней. Вам, наверное, пора возвращаться на праздник пожарных, а то Хуанита решит, что вас похитили.

– Похитила прелестная женщина.

– О да, конечно, прелестная женщина с сумасшедшей собакой.

И Холли засмеялась, но довольным смехом, и Ник понял, что его комплимент достиг цели. Гордый собой, Ник подумал, что обычная светская лесть, которой он, тужась изо всех сил, пытался потчевать Холли, ему никогда не удавалась, а сейчас похвала ее внешности с обезоруживающей легкостью сама собой слетела с языка. И вдруг он почувствовал, что вот-вот не выдержит и расхохочется: что бы сказала Холли, если бы узнала, что Хуанита всего-навсего его сотрудница, с которой он любит поболтать? Нику даже не пришлось просить Хуаниту пойти с ним на праздник: зная, что он хочет произвести на Холли определенное впечатление, она сама вызвалась сопровождать его. Он вспомнил, как она взбила свои черные волосы и сказала: «Сначала рыжая, потом блондинка, сейчас непременно должна быть брюнетка».