Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

- Но ведь недуг еще не одолел госпожу Ка-Нейт? – прошептал Хепри.

- Нет, - прошептал Аменемхет и улыбнулся, почти победно; Хепри вдруг испугал блеск его глаз. – Отец приносит большие жертвы во имя спасения моей матери и молит бога защитить ее. И бог склоняется к своему первому слуге, он защищает мою мать – она жива и, может быть, поправится. Отец любит мою мать как я – больше всего на свете.

Хепри вздохнул. Его одолевала грусть и смутная тоска по такой любви – любви, которая может так кричать о себе и приносить такие жертвы.

- Я тоже люблю мою мать, - ответил он. – Она, слава Амону, здорова…

- Молись за нее каждый день, как делаю я, - сказал Аменемхет. – Болезни поражают даже больших людей, не только бедняков…

Тут он спохватился.

- А кто твоя мать? Ведь она бедна? На что она живет?

- Ее содержит храм Амона, - шепотом ответил Хепри. Он осекся, не желая продолжать, но Аменемхет понял – ему показалось, что понял.

- Да, храм Амона богат и щедр, он кормит семьи своих бедных жрецов, - взволнованно прошептал мальчик. – Я рад, что ты попал в школу со мной. Ты можешь стать большим человеком.

Он снова замолчал, и Хепри понадеялся, что этот тягостный разговор закончен.

- Я хотел бы увидеться с твоей матерью и посмотреть, как она живет, - вдруг сказал Аменемхет. – Мне кажется, что вы очень бедны…

- Да, - поспешно сказал Хепри. – Да, мы очень бедны, мы недостойны того, чтобы ты посещал нас!

- Прекрати! – оборвал его Аменемхет. – Мать учила меня, что мы не должны пренебрегать никем и протягивать руку всем, кто нуждается! А ты мой друг, и я должен заботиться о тебе!

Он так раскипятился, что Хепри испугался. Сидящий мальчик воздел руки ладонями кверху, как делала мать при встрече с большими господами, и склонил головку к коленям в подобии неуклюжего поклона.

- Прости мой дерзкий рот, - прошептал он.

- Это ты прости меня, - прошептал растроганный Аменемхет. Он поспешно опустил воздетую ручку друга, нажав на локоть своей твердой рукой. – Ты не мой слуга, а я не твой господин – мы друзья, - прошептал он. - Я тебя испугал…

Хепри склонил голову.

- Я навещу твою мать, - твердо заключил Аменемхет. – В один из дней, когда буду свободен. И непременно приглашу тебя в гости – я хочу, чтобы ты посмотрел, как бог может вознаградить тебя, если ты это заслужишь…

Хепри надеялся, что умрет от стыда раньше, чем удостоится такого приглашения. И надеялся, что в темноте не очень заметно, как пылают его щеки.

- Спасибо, - прошептал он. – Нам пора спать, Аменемхет…

- Да, - сказал его друг, тут же вставая на ноги. – Пора – а не то ты завтра снова проспишь.

Хепри вздрогнул, заслонился руками от стыда. Но он не осмелился лечь, пока Аменемхет не отошел – тогда мальчик лег ничком, уткнулся лицом в простыню, жалея, что не может в нее зарыться. Только бы не проспать завтра. Только бы не проспать.

Мальчик так внушил себе это, что на другое утро проснулся одним из первых. Он вскочил, шатаясь со сна и зевая, разгладил свои простыни и коснулся головы – снова нужно бриться. Хепри, закусив губу, оглядел спальню, где только некоторые зашевелились, и ощутил торжество и возбуждение. Он успеет вымыться первым, раньше Аменемхета!

Мальчик направился к выходу, но выйти в коридор не успел – путь ему отрезала группа старших мальчишек, направлявшихся, очевидно, туда же, куда и он. Хепри повесил голову, а через мгновение ощутил прикосновение к плечу.

- Отлично, - похвалил его Аменемхет. – Ты воспитываешь себя. Пойдем.

В этот раз они пошли не вдвоем, а среди толпы; Хепри смущался и сторонился мальчишек, которые только казались ему товарищами – он догадывался, что среди них много детей очень важных родителей. Аменемхет в этот раз не посвятил себя ему одному – переговаривался с другими, весело и свободно. Он-то мог ничего не бояться! Никто не обидит его!

А если Хепри побьют или унизят эти старшие важные дети, он ничего не сможет сделать. Куда и кому он нажалуется?

- Кто привел тебя в храм? – вдруг спросил Аменемхет, снова удостоив Хепри своим вниманием. – У тебя есть знатный покровитель? Ты ведь не мог прийти в эту школу сам.

Темные тревожные глаза младшего взглянули в черные, уже сейчас властные глаза старшего. Конечно, не мог.

- Господин Симут, - прошептал Хепри. – Великий четвертый пророк Амона…

- А, господин Симут, - негромко из почтительности, но как-то слишком легко отозвался Аменемхет. – Я знаю этого господина – он очень достойный жрец, но совсем уже стар и болен.

Мальчики снова переглянулись. А Хепри в который раз стало очень страшно – господин Симут совсем стар… Болен… Кто будет защищать его здесь, если четвертый хему нечер умрет?

Аменемхет первым шагнул в купальню, и на пороге обернулся к другу и прошептал через свое смуглое крепкое плечо:

- Если господин Симут умрет, пока ты в школе, я буду защищать тебя.

- А разве твой отец позво… - начал несчастный Хепри, но не успел закончить: его подтолкнули в спину и прикрикнули, чтобы не мешал. Мальчик обернулся, в отчаянии сжав кулаки, но увидел угрожающие лица старших и поторопился исполнить приказ.

***

Сегодня Аменемхет и Хепри больше почти не разговаривали – оба были очень заняты: Хепри задали большой урок, а Аменемхет, должно быть, получал их постоянно, как старший и способный. Но Аменемхет был рад трудностям, а вот Хепри…

Он мучился над своим папирусом, старым и исписанным – лучшего ему не давали. Малыш чувствовал, будто рука у него чужая – пальцы не гнулись, кисть пачкала папирус, а от предчувствия наказания за такую порчу рука дрожала и получалось только хуже. Хепри боялся, что Аменемхет освободится раньше и предложит свою помощь – его друг получал от этого удовольствие; но сегодня ему повезло. Или не повезло. Хепри сделал задание сам, и знал, что назавтра получит то, что полностью заслужил.

Мальчик потрогал свою избитую спину и вдруг заплакал. О, как хорошо он понимал, что широкая дорога открыта только таким, как Аменемхет! Только Аменемхету, любимцу богов, может казаться, что боги всех любят!

- Эй, плакса! – услышал он насмешливый возглас. Хепри поднял голову, и тут сразу несколько человек засмеялись. У Хепри лицо было перепачкано в краске.

- Тебя уже повозили в грязи? – спросил насмешник, поднимаясь и приближаясь к Хепри – он был ненамного старше его, но казался куда крепче и уверенней. – Правильно – там твое место! Чей ты сын? Прачки? Побирушки?

Хепри почувствовал то, что не испытывал ни разу в жизни – что-то горячее ударило ему в голову, кулаки сжались сами, так что обломанные ногти впились в ладони.

- Я сын достойного человека! – крикнул он. – Замолчи, или я побью тебя!

Мальчишка протяжно свистнул; кругом снова засмеялись, а лицо обидчика Хепри стало злобным.

- А ну-ка выйди, - неожиданно спокойно сказал он, тоже поднимая сжатые кулаки; но лицо мальчишки напряглось, в глазах пылала нешуточная злоба. Хепри вдруг почувствовал, что ему очень страшно, но только выше вскинул голову.

- И выйду! – крикнул он. – Давай!

Уже половина спальни собралась смотреть на них; Хепри не знал, был ли среди мальчишек Аменемхет, но не думал сейчас об этом. Он слышал и сознавал только горячий стук крови в голове.

И тут его враг бросился.

С такой яростью и скоростью, что Хепри растерялся; но он вдруг отскочил, а его противник с размаху упал на тюфяк; спальня загрохотала от смеха. С воплем мальчишка вскочил и снова ринулся на Хепри, но тот, будто им управляла какая-то дикая, больше него, сила, увернулся от удара и с криком всадил свой кулачок во что-то горячее и мягкое. Он понял, что это, как только зрители вскрикнули, а его противник взвыл и схватился за глаз.

- Ах ты сын потаскухи! – пронзительно крикнул он, отняв руки от лица; один глаз заплывал темным синяком, и из обоих лились слезы боли. Мальчишка снова ринулся на Хепри, и тот так растерялся, что враг его измолотил бы, но тут раздались крики и топот снаружи.