Филиппа

Девочка с готовностью кивнула и добавила:

— Только не зовите меня Бесси. Это детское имя, а я не дитя. Я Элизабет Мередит, будущая госпожа Фрайарсгейта, и с этих пор не стану откликаться на имя Бесси.

— Ура в честь наследницы Фрайарсгейта! — воскликнула Филиппа, улыбаясь, и по залу эхом пронеслось:

— Гип-гип ура! Гип-гип ура! Гип-гип ура!

Эпилог

Свадьба Бэнон Мередит и Роберта Невилла состоялась теплым осенним днем в конце сентября. Поскольку Бэнон была наследницей Томаса Болтона, то и церемонию решили проводить в Оттерли. Помогая сестре одеваться, Филиппа едва сумела затянуть шнуровку на голубом атласном корсаже.

— Вот к чему приводит обжорство! — съязвила она. — Ты растолстела, Бэнон!

Бэнон повернула голову и лукаво ухмыльнулась.

— Просто я беременна! — гордо объявила она.

— Но ты не замужем! — ужаснулась шокированная Филиппа.

— Через час буду замужем, — отмахнулась Бэнон. — Мы прекрасно провели здесь лето, сестрица, и наслаждались друг другом при каждом удобном случае. А дядюшка Томас был настолько добр, что смотрел на наши проделки сквозь пальцы, благослови его Господь.

— А если бы твой Невилл пошел на попятную? — возмутилась Филиппа. — Помнишь корову и сливки?

Бэнон беспечно рассмеялась:

— Роб любит меня, а его семья очень любит то обстоятельство, что я богата и с годами, возможно, стану еще богаче. Никто не удивится «преждевременным» родам. Только молись, чтобы я произвела на свет сына, ибо мне очень хочется наследника для Оттерли. И дядюшка Томас лишь об этом и мечтает. Он спит и видит, что ребенок будет мальчиком. Филиппа покачала головой:

— Для женщины ты уж чересчур сумасбродна, сестрица. Надеюсь, отныне ты укротишь свой нрав и научишься быть примерной женой и матерью. Не желаешь же ты, чтобы о тебе пошли сплетни?!

— Как всегда, идеальная придворная дама и истинная фрейлина в душе! — фыркнула Бэнон и, к удивлению Филиппы, чмокнула ее в щеку. — Кто знает, сестрица, может, мой ребенок так же полюбит двор с первого взгляда, как ты когда-то. И я отошлю его к своей сестре, графине Уиттон, которая введет племянника или племянницу в высокие круги самой знатной аристократии!

Филиппа улыбнулась и с легкой грустью пробормотала:

— Поверить не могу, что мы обе замужем и ты ждешь ребенка. Наша юность и вправду осталась позади.

— Да, но ведь еще осталась Бесси, — напомнила Бэнон. — Или следует величать нашу младшую сестру «Элизабет, наследница Фрайарсгейта»?

— Кто бы мог подумать, что все так кончится? — заметила Филиппа. — Я графиня, ты наследница Оттерли, а Бесси — будущая владелица Фрайарсгейта. Она девчонка упрямая и своевольная, но ты ей ближе, чем я. И, Бэнон, тебе придется позаботиться о том, чтобы научить ее этикету и приличным манерам, иначе бог знает кто пожелает взять ее в жены! Уж конечно, не джентльмен, а мама не захочет видеть Фрайарсгейт в руках какого-то проходимца!

Это только доказывает, как мало ты знаешь и понимаешь характер Элизабет, — возразила Бэнон. — Она ни за что не позволит указывать ей, как именно управлять Фрайарсгейтом. Уж скорее сойдет в могилу девственницей. И поверь, ее манеры безупречны, просто она предпочитает их не демонстрировать. Кроме того, ей нравится все делать тебе назло и выводить из себя, поскольку она считает тебя чересчур спесивой для девушки из Камбрии. Вот последи за ней сегодня и увидишь. А теперь завяжи чертову шнуровку, как можешь, и покончим с этим. Уж я не заставлю Невилла ждать у алтаря и лишней минуты. Когда ты родишь?

— Мама говорит, в середине марта. Криспин считает, что зиму нам следует провести дома, — вздохнула Филиппа.

— А я — в конце марта или начале апреля, — сообщила сестра, прикрепляя к распущенным волосам венок из маргариток. — Означает ли это, что вы не поедете ко двору на рождественские праздники?

— Не поедем. Останемся в Брайарвуде, но я не расстраиваюсь. Мысль о том, чтобы провести несколько месяцев вместе с Криспином, наполняет меня несказанным счастьем. Когда-нибудь я вернусь ко двору. Но не теперь.

— Ты и вправду любишь его, — тихо заметила Бэнон.

— Очень, — призналась Филиппа с легкой улыбкой. — Ну, ты готова? Позвать дядюшку Томаса?

— Конечно, — кивнула Бэнон, вставая.

И лорд Кембридж пришел и с гордостью повел свою наследницу в маленькую церковь деревни Оттерберн. Местные жители, выстроившись по обе стороны дороги, махали руками и громко желали невесте счастья.

Через несколько минут священник соединил жениха и невесту узами брака. А после, на свадебном торжестве, отчим Бэнон, Лонган Хепберн, танцевал чувственный шотландский танец со своей женой, и, видя, какая любовь горит в их взорах, Филиппа невольно задалась вопросом, не появится ли на свет, несмотря на все добрые намерения матери, еще один маленький Хепберн?

Криспин, сидевший рядом, взял ее руку.

— Еще несколько дней, малышка, и мы отправимся домой.

— Да, — согласилась Филиппа. — Я с нетерпением жду последующих месяцев.

— А я — грядущих лет, — медленно улыбнулся он, кладя ладонь на ее живот. — Это мальчик, малышка?

— Только Господу известен ответ, но если нет, мы сделаем еще одного и еще, пока не добьемся своего, — лукаво усмехнулась Филиппа. — А если это мальчик, ему понадобятся братья и сестры. Перед нами вполне ясная цель.

— Вижу, ты хорошо распланировала нашу жизнь, — заметил граф. — А как же насчет двора, Филиппа? Ты вернешься?

— Когда-нибудь. Но королева была права, объяснив, что прежде всего я должна посвятить себя семье. Семья — величайший дар, ниспосланный Богом.

И весной тысяча пятьсот двадцать первого года графиня Уиттон подарила мужу первого сына, крещенного Генри Томасом Сент-Клером. Три недели спустя Бэнон Мередит Невилл дала жизнь дочери, Кэтрин Роуз. А двадцать третьего мая во Фрайарсгейте Элизабет Мередит отпраздновала тринадцатый день рождения, зная, что, когда ей исполнится четырнадцать, мать официально передаст ей имение. Она не хотела мужа. Не желала, чтобы какой-то мужчина стал ее хозяином и указывал, как поступать. Она уже сделала Фрайарсгейт своим маленьким королевством, а больше ей ничего не было нужно. Но Элизабет Мередит была еще слишком молода, и, хотя ни о чем не ведала, судьба уже распорядилась ее будущим.