Филиппа

Благословив дядю и племянника, он, к удивлению графа, сунул руку в карман и вынул две монеты. Та, что побольше, перешла к мастеру, поменьше — к мальчику.

Заметив блеск серебра, граф едва сдержал улыбку. Должно быть, эти сведения много значили для кардинала, известного своей прижимистостью.

— Ты, — велел Вулзи мастеру, — возвращайся к своим фейерверкам, да чтобы все восхищались твоей работой. Мальчишку я пришлю к вечеру. Пока пусть остается здесь. Ему придется рассказать всю историю еще одному человеку.

После ухода мастера кардинал обратился к одному из слуг:

— Немедленно вели приготовить мои носилки! Я сам нанесу визит королеве-матери, и посмотрим, что она скажет насчет этого заговора!

Устремив взгляд на графа, он благосклонно кивнул:

— Прекрасная работа, Криспин, впрочем, как обычно. Я не зря на вас надеялся. А теперь найдите свою жену и постарайтесь насладиться последней частью спектакля. Очередной бесконечный банкет с чересчур жирной едой, фейерверками, после чего мы можем возвращаться в наше чудесное английское лето. Там погода куда приятнее, при условии, конечно, что дожди не будут длиться неделями. Правда, любые дожди все же лучше этой непереносимой жары и пыли. Идите!

Он махнул рукой, унизанной кольцами. Криспин учтиво поклонился кардиналу.

— Спасибо, ваша светлость. Я рад быть снова вам полезным, но, по правде говоря, все почести должны принадлежать моей жене. Если бы она не подслушала заговорщиков, их коварный план наверняка бы удался.

Стоявший на коленях гигант опешил, только сейчас осознав, что произошло.

— Говорил я тебе, — прошипел он Мишелю, — следовало удавить суку! Она все поняла!

— Вот именно, — усмехнулся граф и отправился на поиски Филиппы, спеша рассказать о случившемся.

Глава 18

Они вернулись домой, в Брайарвуд, теплым летним днем. Над полями висела голубоватая дымка, не скрывавшая, однако, сочной зелени нового урожая.

Короли, дружески распростившись, разъехались с Золотой долины, и Генрих отправился в Кале, где распустил большинство придворных по домам, а сам вместе с королевой выехал в Гравелин на встречу с императором Карлом и наместницей Нидерландов Маргаритой Пармской.

Потом все четверо снова перебрались в Кале, где между Карлом и Генрихом было оформлено соглашение, в котором Англия обязалась не подписывать новых договоров с Францией в течение следующих двух лет. Король Франциск отнюдь не обрадовался этому известию, но поделать ничего не мог.

А Криспин и Филиппа оказались дома еще до того, как все это произошло. Из Кале они очень быстро переправились в Дувр на корабле, нанятом для них лордом Кембриджем. С десяток придворных напросились к ним в спутники, мечтая как можно скорее увидеть родные берега. Большинство были уроженцами Оксфордшира, и Криспин с радостью принял на борт соседей. Дул свежий ветер, подгоняя судно, и путешествие прошло спокойно. Филиппа и Люси сидели на палубе, поскольку заточение в маленькой каюте грозило приступом морской болезни. Криспин и остальные мужчины играли в карты и кости, чтобы скоротать время.

Они отплыли затемно и долго наблюдали, как поднимается солнце над удаляющимся побережьем Франции. В Дувре коней свели на пристань, и супруги начали довольно долгий путь в Брайарвуд. Филиппа отчетливо сознавала: происходит что-то непонятное. Те дружеские отношения, которые установились между ней и мужем, почти неуловимо менялись. Но к лучшему или к худшему?

Все началось во Франции, после того как она разоблачила убийц. Она ничего не понимала. Он стал куда внимательнее. Несколько раз она замечала нежность, светившуюся в его серебристо-серых глазах, которая в одну секунду могла превратиться в лед. Что происходит? Любит ли он ее? Да возможна ли между ними любовь? А она? Ей казалось, что она его любит, но наверняка знать не могла, так как до сих пор ни к кому не питала подобных чувств. А ему она сказать не смела, хорошо усвоив главное правило жизни при дворе: женщина ни в коем случае не должна признаваться в своей склонности прежде, чем джентльмен.

Когда они останавливались на ночлег в придорожных гостиницах, он и не пытался притронуться к ней. Филиппа как-то раз осмелилась спросить, в чем причина, но Криспин коротко ответил, что предпочитает подождать, пока они не доберутся до дома. Филиппа прекрасно поняла его, поскольку на этот раз комнаты в гостиницах заказывал не лорд Кембридж, который не знал, когда они вернутся. И все же ей не терпелось проверить, останутся ли их любовные игры такими же приятными, как до поездки во Францию. И вот теперь они снова оказались в Брайарвуде, к величайшему удивлению мистрис Мэриан, не ожидавшей увидеть господ раньше осени.

Филиппа немедленно потребовала согреть воды для купания. Она не могла дождаться мытья: все тело чесалось от грязи. Сколько же времени она не плескалась в воде?! А волосы засалились и забиты пылью, сколько их ни расчесывай.

Пока Люси готовила ванну, а слуги таскали ведра с горячей водой, Филиппа открыла окно и выглянула в сад, жадно вдыхая душистый, напоенный ароматами цветов воздух. При этом она заметила, что дымка над холмами стала гуще. К вечеру пойдет дождь.

Она вдруг глубоко вздохнула, сознавая, что рада быть, :-: ма.

И хотя провела очень мало времени в Брайарвуде, все же он стал ее настоящим домом, она это чувствует всей душой. Здесь она проживет всю свою жизнь, если не считать ежегодных посещений двора. Здесь родятся ее дети.

Ее дети. Его дети. Их дети. Но если она будет по-прежнему принимать зелье своей матери, детей не будет.

Филиппе неожиданно стало стыдно. Церковь запрещает подобное. Представить страшно, как ужаснется королева, если узнает. К тому же Филиппа так и не исповедалась священнику в своем грехе. О да, она сознавалась в маленьких грешках и послушно принимала причастие. Чудо еще, что облатка не встала поперек горла! Господи, как она раскаивается! Но действительно ли ей стыдно? Похоже… не очень. В своей жизни она видела достаточно женщин, истощенных бесчисленными родами, которые в конце концов сводили их в могилу. Нет, дело не в зелье, а в том, что она не выполняет свой долг по отношению к Криспину, который был так добр к ней и так сильно хотел наследника.

Их уже ожидало послание из Оттерли. Лорд Кембридж писал, что свадьба Бэнон назначена на двадцатое сентября, но перед этим он ждет их во Фрайарсгейте. Розамунда тоже жаждала познакомиться с зятем.

«Твоя мать еще не оставила надежды, что ты примешь Фрайарсгейт, как она всегда желала, — писал Томас Болтон. — Если вы с Криспином не передумали, я уверен, что Розамунда поймет, но не знаю, что предпримет после этого. Все же она еще довольно молода, и у нее будет время выбрать нового наследника».

Возможно, наследником станет один из сыновей Хепберна. Филиппа едва не рассмеялась при мысли о том, что сталось бы с Генри Болтоном при таком известии. Не будь он уже мертв, наверняка скончался бы на месте.

Она громко хмыкнула.

— Ванна готова, — объявила Люси, входя в спальню. — Что это вы тут веселитесь? Уж очень злобный смешок, просто удивительно!

— Представила, что было бы с двоюродным дедушкой Генри, узнай он, что сын Логана Хепберна когда-нибудь унаследует Фрайарсгейт, — снова хихикнула Филиппа.

— Значит, вы твердо уверены, что не хотите такого наследства? — уточнила Люси, расшнуровывая корсаж госпожи.

Филиппа кивнула:

— Только сейчас, глядя в окно, я поняла, что наконец вернулась домой. Наше место тут, Люси.

— Я спорить не стану. Этот Оксфордшир — прекрасная земля.

Люси отстегнула и сняла с госпожи корсаж. Юбки с тихим шорохом сползли на Ковер, И Филиппа поспешно выступила из них.

— Выстирай все, что можно, но, думаю, эти юбки уже видывали разные виды, — сухо заметила она.

— В любом случае велю их вычистить, а вы можете надеть платье попроще, отправляясь на север. Нечего зря пачкать дорогие наряды, — резонно заметила Люси.