Палаццо Сольяно (ЛП)

- Мама, ты же знаешь, от Ренато несет нафталином!

- А Бруно? Ты встречалась с ним целых два года, и даже спала с ним, несчастная! А потом ушла от него!

- Конечно, он хотел жениться на мне!

- Какой ужас!

- Мамочка, давай не будем ссориться. Я не знаю, кто он, этот Эдуардо, но он сразу же мне понравился.

- Я скажу тебе, кто: деревенщина, набитый деньгами, который хочет развлечься с раскованной миланкой. А затем, когда ему надоест, исчезнет.

- Мама, какая ты все-таки вредная. Я просто приняла приглашение на ужин, и я совсем не дурочка. Я обещаю, что буду себя достойно вести, и вернусь к 11.

- Если будешь позже, позвони. Я должна буду что-то сказать твоему отцу, - заявила Дилетта и засунула пачку банкнот в сумочку дочери.

- Это еще зачем?

- На всякий случай. И еще, пусть он не провожает тебя в машине. Вызови такси, перед тем как соберешься уходить из ресторана, - велела мать не терпящим возражений тоном.

- Почему?

- Тебе нужно объяснять? Если этот тип проводит тебя домой, то наверняка поцелует, а может, и захочет позволить себе большее. Понятно?

Когда мать разговаривала таким тоном, Урсула понимала, что должна слушаться. Он села на метро, чтобы добраться до центра – Урсула вышла на виа Багутта, которую пересекла почти бегом, и вовсе не из-за того, что опаздывала, а сколько из-за того, что тонкие колготки и легкие балетки не защищали от вечерней прохлады.

Эдуардо заказал аперитив, ожидая Урсулу у барной стойки. Он переоделся, и сейчас на нем был темный пиджак. Он казался усталым, но очень обрадовался, увидев Урсулу.

- Привет, я боялся, что ты не придешь.

- Вот она я, - улыбнулась Урсула, а официант показывал им столик, и отодвигал Урсуле кресло. Урсула навоображала себе пафосное заведение, все в зеркалах, позолоченных рамах и каплевидных люстрах, на самом же деле заведение отличалось асектизмом, полумраком, и даже в заполненный людьми вечерний час клиенты не шумели, а предпочитали разговаривать вполголоса. Урсула заказала простые блюда: ризотто, и яйца в крутую, без трюфеля, уточнила девушка.

- Даже если будет совсем немного трюфельной крошки? – спросил официант.

- Нет, спасибо. – Урсула знала, что трюфеля очень дороги.

- Ты всегда так скромничаешь?- спросил Эдуардо, как только официант удалился.

- Мы с тобой принадлежим к совершенно разным мирам, и я не хочу казаться кем-то, кем не являюсь на самом деле.

- Но этим вечером ты моя гостья, и могла бы не думать ни о скромности. Ты, наверное, очень гордая.

- Может, я и гордая, но я не люблю болтать о себе, наверное, потому, что и говорить-то нечего. Я надеюсь выиграть конкурс на должность преподавательницы, и пока перебиваюсь временными заработками. А сейчас упаковываю рождественские подарки в ювелирном на корсо Маттеотти, и, как ты знаешь, в обед что-то быстро перехватываю в баре на углу. Твоя очередь.

Пока он говорил, Урсула внимательно за ним наблюдала. У Эдуардо были рыже-каштановые волосы, голубые глаза, и нежный, хотя и немного грустный взгляд. Он был чем-то похож на Роберта Редфорда, который ей очень нравился. У Эдуардо не было ничего общего ни с Ренато, скромным кожевником, который за ней ухаживал, ни с Бруно, с которым Урсула встречалась пару лет, и который доказывал свою мужественность тем, что хотел полностью управлять и владеть девушкой. Урсула быстро от него устала, и когда он поставил ее перед выбором «Женимся или я ухожу от тебя», Урсула тогда сразу ответила «Это я от тебя ухожу». Эдуардо же казался настоящим синьором и очень ей нравился.

- Ты должно быть, очень чувствительная девушка, даже если пытаешься казаться другой. Я хотел бы получше тебя узнать.

- Не думаю, что я тебе это позволю. Ты – типичный южанин, и мы, миланцы, прекрасно знаем, какие вы краснобаи. И в то же время ты почти ничего не говоришь о себе.

- Я занимаюсь кораллами.

- Теми самыми, которые нужны для драгоценностей?

- Именно.

- А я почему-то решила, что ты адвокат.

- Я и закончил юридический, только у меня не было своей практики. Я родился и жву в Торре дель Греко, родине кораллов.

- А в Милане что делаешь?

- Встречаюсь с клиентами.

Малышкой Урсула частенько просиживала в мастерской у отца, и к ним нередко захаживали продавцы кож. Они были нарядно одеты, в костюмах, в галстуках, но были всего лишь продавцами, которые получали маленький процент от проданного. Вот Урсула и решила, что Эдуардо точно так же продает кораллы, а она столько себе напридумывала о нем. Ее отец всегда говорил, что продавцы – коммивояжеры -- фанфароны и лгуны. Ну да, красивый парень, учился на юриста, решил поразить ее, пригласив в самый дорогой ресторан… и потом, добившись своего, упорхнет как малиновка. Сейчас они пили кофе, и закусывали карамелизованными апельсиновыми шкурками. Урсула посмотрела на часы:

- Уже поздно, мне пора. Спасибо за ужин.

- Это минимум, чем я могу тебя отблагодарить. Я провожу тебя, - Эдуардо попросил официанта принести счет.

- Спасибо, конечно, я сама доберусь. Пока я выходила из дамской комнаты, я вызвала такси, меня уже ждут.

- Ты просто патологически горда, - смеясь, прокомментировал Эдуардо, и, сунув руку в карман пиджака, воскликнул:

- Черт, я без денег!!! Я оставил бумажник в другом пиджаке! И вот так вот разрушается мой прекрасный образ галантного кавалера…

Урсула со злостью посмотрела на него, но не смогла вымолвить не слова. Она выхватила у официанта счет, расплатилась, мысленно поминая добрым словом маму, вложившую ей в сумочку достаточное количество наличных.

Эдуардо попытался схватить ее за руку:

- Я мог бы сказать, что тебе нравится унижать меня. Садись, я позвоню в гостиницу, и мне привезут нужную сумму.

- И пальцем ко мне не прикасайся!

Урсула вылетела в гардеробную, схватила пальто и выскочила навстречу ожидавшему ее такси.

7.

- И куда ты влипла? – заволновалась Дилетта, глядя на свою пыщащую яростью дочь, женщина уже была недовольна из-за того, что ей пришлось соврать мужу, что Урсула ушла к подруге.

Вместо ответа девушка закричала:

- Оставь меня в покое, я не хочу разговаривать.

- Успокойся, или разбудишь отца. Чуяло мое сердце… что с тобой сделал этот мужчина?

Урсула сняла пальто, балетки, надела теплые тапочки, зашла в кухню и бухнулась на стул. Положила локти на стол, и закрыла лицо руками. Дилетта села напротив, настроенная заставить дочь рассказать все до мельчайших подробностей. Девушка молчала, и мать спросила:

- Как только ты вообще могла довериться кому-то, о ком ничего не знаешь? Скажи правду, он сделал тебе что-то плохое?

- Ни о чем таком, о чем ты можешь подумать. Хуже: он разрушил мою мечту о нем, он заставил меня почувствовать себя идиоткой. Я оплатила его обед, мне пришлось оплатить ему и ужин. Он пригласил меня в самый лучший ресторан Милана, а у самого в кармане ни единой лиры. Вот теперь ты все знаешь. Дилетта выглядела бледной, лицо ее исказилось страдальческой гримасой – снова больное сердце дало о себе знать. Урсула почувствовала себя виноватой из-за того, что заставила мать переживать:

- Ты была права, мамочка, - сказала она, погладив мать по щеке, - мне не нужно было принимать приглашение незнакомца. Я уверяю тебя, если бы ты его видела, то тоже бы попалась. Красивый, элегантный, как парижская статуэтка, как сказал бы папа, с манерами джентльмена, а на самом деле нищий и голодный. Он даже не рассказал мне толком, чем занимается. Сказал, что кораллами.

- И что это значит? Что-то вроде уличного торговца тканями? Когда я была девочкой, после войны эти бестии просто наводнили Милан. Они ходили по домам и продавали ткани ужасного качества по смешной цене. А как они разговаривали! Одевались, что твои принцы, но на самом деле были просто нищими чертями. Глупая моя девочка! Вот теперь ты на своей шкуре поняла, что не все то золото, что блестит.