Возвышение падших (СИ)

За этим занятием она могла отвлечься от своих душевных переживаний, связанных с новым замужеством и запутанными ощущениями, этим вызванными.

Хадижа-калфа, также вышивая, сидела на широкой подушке у ног своей госпожи, изредка поглядывая на них.

— Осторожнее, Хафса, — произнесла Хюмашах Султан, когда та неосторожно схватила иголку. — Не уколись.

Хафса Султан недовольно нахмурилась и, вздохнув, отложила вышивку в сторону.

— Не хочу больше вышивать, мама.

— Чего же ты хочешь, моя госпожа? — улыбнулась та, погладив её по русоволосой голове.

— Ты говорила, что мы поедем к Осману, Абдуррахману и остальным.

Хюмашах Султан, устало вздохнув, мимолётно переглянулась с Хадижой-калфой.

— Говорила. И в скором времени мы обязательно навестим всех твоих братьев. Обещаю.

Хафса Султан, поджав губы, будто вынужденно взяла в руки вышивку и снова попыталась сделать стежок на белой ткани платка.

Хадижа-калфа, взглянув на свою госпожу, покачала черноволосой головой.

— До сих пор не могу поверить, госпожа, что Шах Султан — мертва.

— Жаль её… — мрачно отозвалась Хюмашах. — Но, так распорядился Всевышний. Да покоится она с миром.

— Что же теперь с гаремом будет?

— Мне нет дела до этого. Гарем и власть остались позади… Больше не хочу ввязываться в эту кровавую женскую войну.

Прервав их, двери, ведущие в опочивальню, распахнулись, и, вежливо улыбаясь, вошёл статный Феридун-паша в тёмно-синем кафтане. Сняв чалму, он явил свои иссиня-чёрные волосы.

— Султанша.

Хюмашах Султан, обратив на него свои льдисто-серые глаза, приветственно кивнула.

— Добро пожаловать, паша.

Феридун-паша, тепло взглянув на маленькую Хафсу Султан, испуганно смотрящую на него, медленно приблизился к ней с мягкой улыбкой на лице.

— Здравствуйте, госпожа.

Хафса Султан испуганно взглянула на мать, схватив её за руку. Та тепло рассмеялась, а Хадижа-калфа едва заметно улыбнулась.

— Прекрати, Хафса. Султанша должна быть учтивой и воспитанной.

— Здравствуйте, — едва слышно проговорила она, бросив взгляд на пугающего мужчину.

Феридун-паша, кивнув ей, достал из-за пазухи небольшой тканевой сверток, который, развернув, протянул смущённой девочке. В его смуглой ладони лежала маленькая брошь в форме летящей бабочки, украшенная розовым кварцем.

— Это мой подарок вам, госпожа.

Хюмашах Султан, наблюдая за этим, непривычно для самой себя и окружающих, тепло взглянула на мужа.

— Ну же, Хафса. Прими подарок. Не правда ли очень красивая брошь? Ты же так любишь бабочек!

Хафса Султан несмело взяла брошь с руки Феридуна-паши и рассмотрела её. Её мать, взяв её из рук дочери, приколола драгоценную брошь к воротничку её розового платья.

— Иди, прогуляйся с Хадижой на террасе.

Хадижа-калфа, поднявшись с подушки, взяла довольную Хафсу Султан за руку и спешно увела её на затемнённую террасу.

Проводив их долгим взглядом, Хюмашах Султан поднялась с тахты и, расправив полы своего серебристо-серого одеяния, встретилась глазами с мужем.

— Как обстоят дела в совете? — спросила она только для того, чтобы что-то сказать.

— Неплохо, — ответил Феридун-паша, пожав широкими плечами. — Ферхат-паша оказался рассудительным человеком, что на руку государству. Но, супруг покойной Шах Султан, Мустафа-паша, не оправдал моих ожиданий.

— Чем же он вас разочаровал?

— Недалёкий и суетной мужчина. Для второго визиря излишне поспешен в действиях и словах, чем часто вызывает гнев Повелителя и великого визиря.

Хюмашах Султан понимающе кивнула. Прислушиваясь к своим ощущениям, она сознавала, что совершенно по-иному чувствует себя женой Феридуна-паши, чем чувствовала себя женой Ахмеда-паши.

Феридун — полная противоположность Ахмеда. Он лебезил и был влюблённо-учтивым с ней, а не она с ним, как в случае со властным и жёстким Ахмедом. Хюмашах больше не чувствовала себя в “оковах ревности и страсти”. Она была свободна.

— Я, верно, пропустил вечернюю трапезу? — вырвал её из раздумий муж своим голосом.

— Пропустили.

Вздохнув, мужчина увидел на шее госпожи подаренный им сапфировый медальон в виде летящей птицы.

— Рад, что вам понравился мой подарок, госпожа.

Хюмашах Султан слегка смущенно улыбнулась, прикоснувшись к медальону бледными пальцами.

— Вы нас с Хафсой Султан осыпаете подарками, паша. Вы, верно, уже потратили целое состояние…

— Не подумайте, что я пытаюсь снискать вашего расположения, — отозвался Феридун-паша. — Я только желаю, чтобы вы знали как важны для меня вы, госпожа, и все ваши дети.

Мягко взяв её руку, Феридун-паша почтенно поцеловал её. Хюмашах Султан, ощущая прикосновение губ к её коже на руке, улыбнулась. Постепенно её ледяное сердце таяло…

Греция, остров Скирос.

Темноволосая женщина, сидящая на краю прямоугольного стратегического стола, внимательно и задумчиво рассматривала разложенную на нём карту. В тёмный шатёр, раздвинув занавесь, вошла воинственная Эдже.

На ней было всё то же походное одеяние, состоящее из тёмных тканевых штанов, заправленных в высокие кожаные сапоги, длинной красной туники и кожаного жилета поверх неё.

Рейна Дориа, оторвавшись от карты и взглянув на вошедшую племянницу, коротко улыбнулась.

— Выглядишь устало.

— Так и есть… — выдохнула Эдже, подходя к стратегическому столу и бросая взгляд на карту. Деревянные фигурки в виде кораблей были расставлены вокруг острова Скирос. — Деметрий руководит военной подготовкой твоих воинов, а я вынуждена заниматься обустройством лагеря. Столь много золота тратится на то, чтобы прокормить, одеть и экипировать их всех.

— Это — моё золото и я вполне могу себе позволить подобные растраты, — ухмыльнулась Рейна.

Эдже благоразумно промолчала, взглянув на тётю. Рейна вернулась к своему занятию, рассматривая расставленные на карте стратегические корабли, изображающие двойную круговую позицию.

— Ты права в том, что подобная круговая позиция обеспечит некоторую непробиваемость строя и значительно уменьшит риск потери кораблей, которых у нас и так мало. Именно этого и не хватает морской науке — свежего взгляда и женского коварства.

Слушая её, Эдже довольно улыбнулась. Она чувствовала гордость из-за того, что, наконец, её упорные тренировки и попытки изучить морскую и военную науки начали приносить плоды.

— Ты столь изменилась, Эдже… — задумчиво оглядев племянницу своими изумрудно-зелёными глазами, произнесла Рейна. — Таковой ты и должна была быть, если бы злой рок не разлучил нас. Твоя мать, Ингрид, должна была остаться со мной в Генуе, но вмешался твой влюблённый отец и увез её в свой рабский дом, где её и убили. Но, Всевышнему угодно, чтобы мы были вместе. Ты и я. Нам будет принадлежать не только Генуя, но и вся Европа.

— Мне бы твою уверенность… — неуверенно проговорила Эдже. — Сомневаюсь, что наш флот из двадцати пяти кораблей выстоит против мощного флота Генуи. Что уж говорить о целой Европе…

— Я уже говорила, что в войне главное не сила, а ум. Мы ещё возьмем своё в этом мире, Эдже. Кровью, если понадобится. Я гадала, и судьба предсказывает, что я выиграю войну.

— Гадала? — изумлённо переспросила Эдже, заглянув в глаза тёти, густо поведённые чёрной краской.

— Странно, что тебе всё ещё не известно то, что я кое-что ведаю в чародействе.

Темноволосая девушка помрачнела, и, оглядевшись, заметила в углу шатра низкий столик, на котором покоился толстый и пыльный фолиант. Рейна, проследив за её взглядом, кивнула.

— Верно. Это — мой гримуар.

— И что в нём?

Рейна вместо ответа медленно подошла к гримуару и, взяв его, положила поверх карты, сдвинув стратегические фигурки в сторону.

— Ты — моя наследница, Эдже. И в наследстве твоём не только мои богатство, влияние и корона Генуи, которую я завоюю, но и мои тёмные знания. Ты должна будешь их продолжить, пополнить и, главное, сохранить.

Рассматривая пыльную книгу, на кожаной обложке которой был выцарапан коронованный орёл — герб рода Дориа, Эдже содрогнулась.