Опасность в бриллиантах

От его голоса по спине Дафны поползли мурашки. Она сдержала дрожь и притворилась растерянной.

– С землей? Вы опять задумали какую-то хитрость?

– Не я, а он думал, что он самый хитрый и что сумел стать еще богаче с помощью земли, оставленной ему моим отцом. Но я вернул себе то, что принадлежит мне по праву. Она обошлась мне намного дороже, чем следует, но это мелочь по сравнению с тем, что я получу, когда начну добывать из нее серебро. – Он ухмыльнулся, как испорченный мальчишка. – А он потеряет сотни тысяч.

Дафна гневно уставилась на затылок Каслфорда. Латам говорил о «Редких цветах». Каслфорд, оказывается, продал ее дом! Латаму!

– Иногда он чересчур умничает, правда? – Она обернулась к Латаму. – К сожалению, вы не сможете еще раз поставить ему шах и мат. Он действительно ненадолго заинтересовался мной, но это было самым коротким преследованием в мировой истории.

– Надеюсь, не потому, что тебя легко поймать.

– Меня никогда нельзя было поймать легко, Джером.

– Ну, возможно, больше уже нельзя. – Он хохотнул над собственной шуткой.

Дафна с трудом удержалась от пощечины. Она раскрыла веер, чтобы не показать свою ярость:

– А теперь вы должны уйти. Я не хочу, чтобы мои друзья увидели вас здесь.

– Разумеется. До завтра, Дафна.

Она испугалась, что он попытается украсть поцелуй, и быстро шагнула назад, к подругам, лишив его этой возможности.

– Ты продал ту землю, потому что был вторник? – Дафна сердито сверкала глазами с другого конца гардеробной.

Каслфорд восхищенно любовался ее раскрасневшимися щеками, снова подумав, что ей очень идут сильные эмоции. В идеале, конечно, это не должна быть ярость, направленная прямо на него.

– Вообще-то с учетом возникших обстоятельств я продал бы ее в любой день недели.

Разумеется, это ее не усмирило. Она без всякого изящества металась взад и вперед.

– И когда ты собирался сообщить мне об этом?

– Скоро. Сегодня ночью или завтра. В общем, скоро.

Дафна топнула ногой и подлетела к нему с таким бешенством, что Каслфорд в самом деле испугался, что она его ударит. Но она только посмотрела ему в глаза, и ярость сменилась смятением и болью.

Черт, она собиралась заплакать!

– Почему?… – Это прозвучало как мольба.

– Выслушай меня. Ты в состоянии? Ты можешь на минуту позвать сюда ту, разумную Дафну? – Каслфорд взял ее лицо в ладони. – Я этого не хотел. Но он вбил себе в голову, что должен заполучить ту землю. Он убежден, что в ней хранятся неисчислимые сокровища, и не желает ничего слушать.

– Серебро?

– Серебро. Золото. Железо. Слухи ходят разные. Он был в этом так убежден, что собрался опротестовывать завещание, лишь бы не позволить мне использовать или продать эту землю. Поэтому я обернул его самомнение против него и заставил его дорого заплатить за желаемое.

Дафна наморщила лоб.

– Насколько дорого?

– К концу переговоров мы сошлись на восьмидесяти тысячах фунтов.

Ее глаза расширились.

– Она в самом деле столько стоит?

– Не больше пяти, и то это чересчур щедро.

Дафна задумалась. Ее негодование почти прошло. Решив, что худшее позади, Каслфорд снял жилет и начал развязывать галстук.

– И ты уверен, что там нет ничего ценного? – спросила она.

– Только земля, подходящая для разведения цветов.

– Как странно, что все остальные считают по-другому.

– Объяснения этому не существует. Я все время твердил им всем правду, но никто меня не слушал.

Дафна подошла вплотную, сама развязала его галстук, потянула за концы, заставив его наклонить голову, и заглянула ему прямо в глаза.

– Каслфорд, ты вел себя плохо? Мамочке придется наказать тебя?

Он вытащил концы галстука из ее рук.

– Если позволить ослу выставить себя идиотом считается плохо, я виноват. Что до второго вопроса – я не люблю игру в мамочку. Никогда не понимал, почему некоторым мужчинам она нравится. Мне кажется, слышать это противно, а играть – и вовсе извращение.

Дафна растерялась.

– А что, такая игра в самом деле существует? Как странно! Кто бы мог подумать?

– Дафна, о чем бы ты ни подумала в самом своем необузданном воображении, такая игра уже существует, возможно, целую тысячу лет. – Он снял рубашку и надвинулся на нее. – К примеру, игра про прелестную леди, прижатую к стене. Сейчас покажу, как в нее играть.

Дафна слушала, как колотится его сердце. Кровь уже медленнее бежала по жилам. Она очень любила лежать вот так, на нем, в его объятиях, и прислушиваться к его жизни и его дыханию. Это казалось ей чуть ли не самым чудесным интимным моментом, таким милым после неистового наслаждения.

– Ты же знаешь, что я сдержу свое слово, – произнес он, поглаживая ее по волосам. – Сразу за границей с Сурреем есть отличная ферма. Собственно, недалеко от того места, где ты живешь сейчас. Все, что ты построила, я перенесу туда. А эти восемьдесят тысяч мы положим для тебя в доверительную собственность, чтобы ты больше никогда ни от кого не зависела.

– Я знала, что ты сдержишь слово, даже не сомневалась в этом.

– Значит, ты не очень против? Это на десять миль дальше. Ты уже не сможешь в течение дня посетить «Редкие цветы».

– Я не буду посещать. Я буду там жить.- Дафна ждала от него возражений или вздоха, но не дождалась ни того ни другого и тогда сказала про себя: «Я буду там жить, и очень скоро ты этому обрадуешься».

– Как по-твоему, когда Латам поймет, что заплатил такие деньги всего лишь за ферму средних размеров?

– Когда пошлет туда своих людей, чтобы решить, где строить шахту.

– Думаю, даже для него это немалая сумма.

– Он очень о ней пожалеет, если ты об этом. Его состояние не безгранично. Той ветви семейства досталась вся добродетель, а моей ветви – финансовый здравый смысл.

Дафна повернула голову и пристроила подбородок ему на грудь, чтобы видеть его лицо.

– Ты нарочно заманил его. Не знаю, как именно ты это сделал, но знаю, что сделал.

Каслфорд молча смотрел на нее.

– За что ты его так ненавидишь? Вряд ли из-за меня. Эта ненависть гораздо старше и глубже.

– Ненависть? Нет. Я нахожу его раздражающим и занудливым.

Дафна снова легла щекой ему на грудь. Не хочет он говорить об этом и не надо, да только он относится к Латаму вовсе не как к человеку «раздражающему и занудливому».

Его пальцы рассеянно гладили ее по спине, будто он даже не догадывался, что они двигаются. Но это прикосновение успокаивало, и Дафна снова растаяла.

– Однажды он сыграл в одну игру, где я был пешкой, – произнес вдруг Каслфорд. – Он будто проверял, могу ли я стать таким же подлым, как он сам. При этом он позаботился о том, чтобы цена моего отказа оказалась очень высокой.

Каслфорд поведал ей историю своей недолгой жизни во Франции и рассказал о молодой женщине по имени Мари.

– Видишь ли, она надеялась после войны получить назад фамильные земли, – сказал он. – Все знали, что аристократы вернут себе имения, утраченные во время революции. Она говорила, что ее земли находятся в Гаскони, там растет такой особенный виноград, из которого делают превосходное вино. Болваны выстроились в очередь, чтобы купить долю. Я узнал, что она продала десять процентов своих интересов по меньшей мере сорока разным людям, и каждый заплатил ей изрядную сумму, – Он помолчал. – Вероятно, я мог просто закрыть на это глаза. Но не на остальное и не тогда, когда выяснилось, что деньги пошли уцелевшим приверженцам Бонапарта.

– Латам рассчитывал, что из-за нее ты это тоже оставишь без внимания? – спросила Дафна.

– Думаю, он на это надеялся. И тогда я оказался бы связан с ним навеки, так? Ну, если он знал, что она задумала, а я подозревал, что он знал. И я оказался прав.

– Кроме того, он бы утешался мыслью, что ты ничем не лучше его. Полагаю, он очень сильно хотел в это поверить.

– Видимо, да.

Дафна поцеловала его в грудь и зашевелилась, обнимая. Поведанная история словно объединила их, но теперь их близость была пронизана печалью.