Змей (ЛП)

Если размер что-либо значил, то Лахлан хотел ее очень сильно.

Действительно сильно.

Белла извивалась в его руках. Стонала. Тепло скапливалось между ее ног при глубоком осознании того, насколько хорошо ей будет.

Лахлан застонал, и от этого звука завибрировали ее пальцы. Его рука скользнула по ее волосам, чтобы наклонить ее голову и выгнуть ее. Белла широко открыла рот. Выпивая его. Встречая медленные, настойчивые движения его языка своим.

Они тонули в тепле, в желании, друг в друге. Белла хотела, чтобы это никогда не закончилось.

Лахлан понимал, что это не очень хорошая идея, но он не мог перестать целовать Беллу. Она была такой приятной на вкус.

Похоть, напомнил он себе. Это только похоть. Это напряжение в груди, эта волна тепла, охватывавшая его каждый раз, когда он смотрел ей в глаза, острая потребность доставить ей удовольствие не имели в виду ничего иного.

Лахлан всегда умел доставить удовольствие женщине. Он понял, что если мужчина доставит женщине наслаждение, то она тоже доставит ему удовольствие. Большое удовольствие. Но никогда это не казалось таким жизненно важным, и никогда женское удовольствие не увеличивало его собственное.

Это ничего не значило, снова сказал себе Лахлан. Чтобы доказать это, он поцеловал Беллу сильнее. Позволил своему языку погрузиться в восхитительные глубины ее рта. Позволил своим рукам скользить по каждому дюйму ее невероятного тела.

Белла была такой нежной. С изящной и тонкой талией и спиной, но с щедрыми изгибами груди и бедер.

Лахлан стал действовать медленнее, попробовав вес одной из ее грудей в своей руке и смакуя головокружительное ощущение, удерживая эту мягкую, пышную плоть. Мягко сжав, он ласкал затвердевший сосок большим пальцем, пока его язык медленно, лениво кружил у Беллы во рту.

Быстро и грубо, напомнил Лахлан себе. Но, черт возьми, он не хотел, чтобы это закончилось. Он мог целовать Беллу вечно. Ее рот был таким мягким и сладким, ее ответ на поцелуи таким нетерпеливым. И мягкие звуки, которые Белла издавала, казалось, проникли в его сердце и заставили Лахлана хотеть удержать Беллу в своих объятиях навсегда.

Похоть, черт побери.

Но Белла увлекала его за собой и подталкивала к тому, чему Лахлан изо всех сил сопротивлялся. Соблазняя его мягкостью каждого нежного прочувствованного прикосновения своего языка, пытаясь вырвать у него то, чего он не хотел отдавать.

И у нее получилось, черт возьми. Грудь Лахлана сжата тисками. Выжата насухо. И снова наполнена чем-то теплым и мягким.

Что бы сейчас ни происходило с ним, Лахлану это не нравилось. Он не мог позволить этому произойти снова. Черт, кого он обманывает? Раньше такого никогда не было. Это было не просто желание. Это было намного глубже. Что-то более сильное. То, что было не для него.

Черт возьми, Белла не для него. У нее слишком много условий - слишком много ожиданий.

Он должен все делать правильно. Лахлан отстранился от Беллы.

Белла моргнула, пытаясь разогнать дымку страсти, которая заволокла большие голубые глаза. Ее длинные светлые волосы, мерцающие в свете костра, лежали вокруг ее лица в чувственном беспорядке.

Лахлан стиснул челюсти, пытаясь преодолеть невероятное желание прикоснуться к распухшим, слегка раскрытым покрасневшим губам, из которых вырывались короткие хрипловатые вздохи.

- Раздевайся.

Белла снова моргнула, хлопая своими невозможно длинными ресницами. - Что?

Лахлан взглядом вцепился в нее. - Я хочу, чтобы ты была голой, когда я тебя возьму.

Ее брови нахмурились. Лахлан пытался усмирить биение сердца. Если Белла хочет этого, они сделают это на его условиях. Чтобы у нее не осталось сомнений в том, что это ничего не значит.

Белла помедлила. На мгновение Лахлану показалось, что она откажется, но понимание происходящего стерло у Беллы последнее сомнение. Она посмотрела Лахлану в глаза и молча бросила ему вызов тем проницательным взглядом, который он видел слишком часто. – Так вот как это будет?

- Да. – Кивнул Лахлан.

Белла сжала губы и медленно начала снимать с себя одежду. Лахлан догадался по резким движениям, что Белла в ярости. Он не винил ее. Но она сама хотела этого, черт возьми.

Плед, дублет, рубашка, бриджи, чулки, ботинки. Один за другим они ложились горкой у его ног. Сердце Лахлана колотилось все быстрее.

Наконец, Белла встала перед ним гордая, вызывающая, очаровательная и совершенно, совершенно обнаженная. Белла выгнула брови. - Надеюсь, это найдет твое одобрение?

У Лахлана пересохло во рту. Он был настолько неподвижным, что казалось, что он превратился в камень. Боже, она сделала это. Она была такая красивая. Более худая и более изящная, но каждой частичкой столь же великолепная, как он помнил. Большие круглые груди, тонкая талия, мягко изогнутые бедра и длинные тонкие руки и ноги, самая безупречная кожа цвета слоновой кости, которую он когда-либо видел, омраченная только побледневшими синяками, которые все еще не сошли с ее груди и шеи.

Вспышка гнева при виде этих синяков была мгновенной и яростной - Лахлан не забыл, что сделал с ней тюремщик, - но это также наполнило его свирепым желанием защищать. Лахлан захотел обнять ее. Прижать ее к груди. Всегда оберегать ее и держать в безопасном месте.

Лахлан хотел показать ей, что это только похоть, но вместо этого странное сочетание силы и уязвимости вызвало в нем такие эмоции, которых он никогда раньше не испытывал.

Его губы сжались. Он становился похожим на своего кузена Максорли. Или Маклауда. Или Кэмпбелла. Белла сбивала его с толку. Превращала его во влюбленного идиота. Наполняя его безумными мыслями о вещах, которые были невозможны.

Не так ли?

Их глаза встретились.

- Твоя очередь, - сказала Белла. - Если ты рассмотрел меня, то я тоже хочу.

Лахлан услышал вызов в ее голосе: как далеко он зайдет?

- Ты получишь то, что хочешь - сказал Лахлан. Он хотел достойно встретить ее вызов, но хрипотца в голосе выдала его. Мысль о ее руках на его...

Господи, головой он уже не в состоянии думать.

Белла стояла перед ним, гордо держа голову как какая-то проклятая королева. Проклятая голая королева. Он втянул воздух. Ее грудь оказалась в нескольких дюймах от его лица. Ее кремовая кожа выглядела такой мягкой, ее соски, как нежные розовые ягоды, только и ждали, чтобы быть сорванными. Лахлану пришлось сжать табурет, чтобы не протянуть руку и прикоснуться к ним.

Лахлан зашипел, когда ее рука коснулась его живота. Мышцы дернулись. Все дернулось. Белла не спешила с его завязками. Желая отомстить, она пытала Лахлана легкими, болезненно медленными прикосновениями пальцев.

Глаза Беллы расширились, когда он, наконец, был освобожден. Лахлан чувствовал, как увеличивается его член под ее не совсем невинным взглядом.

Белла провела языком по нижней губе. На мгновение Лахлану показалось, что она собирается взять его рот.

Лахлан стиснул зубы от того, что член стал еще больше. Пот проступил у него на лбу. Попытки сдержать себя убивали его. Он не хотел показывать Белле, что она с ним сделала. Не хотел дать ей такую ​​власть над собой. Но в этой борьбе с собой он не мог победить, и они оба знали это.

Белла доказала это своими дальнейшими действиями, со всей точностью показав ему, кто был главным. Принимая его вызов и отвечая на него своим собственным. Она положила руки ему на плечи. Потрясение испепеляло его. Сердце летело галопом. – Оседлать вас, милорд?

Его сердце бухнуло и остановилось, каждая мышца напряглась в нетерпении. Затем, не ожидая его ответа, Белла, покачиваясь, приблизилась к Лахлану и медленно опустилась на него.

Господи. Он затаил дыхание, удерживая ее пристальный взгляд, пока дюйм за дюймом, он проникал глубоко в ее теплое и уютное тело. Он видел, как удовольствие отразилось на ее лице, видел, насколько ей приятно, услышав ее мягкий вздох, когда он наполнил ее.

Лахлан положил руки Белле на бедра, мягко насаживая ее еще глубже.