Хозяйка Дома Риверсов

— Прости их, Господи, — вымолвил мой муж.

Мы вместе с ним стояли на стене Тауэра за высоким парапетом и смотрели вниз, где по узким улочкам, извиваясь, текла рекой танцующая, поющая, орущая толпа. Ричард все пытался заслонить меня своим широким плечом, но я просунула голову у него под рукой и все же сумела разглядеть то, что несли во главе этой процессии — это была голова лорда Сея, насаженная на пику и мерно раскачивавшаяся в такт движению толпы. Чуть дальше на второй пике несли голову Уильяма Краумера, шерифа, пообещавшего превратить графство Кент в пустыню. Толпа подошла совсем близко к воротам Тауэра и остановилась; люди выкрикивали что-то крайне презрительное, а потом начали танцевать; и две мертвых головы на пиках тоже как бы танцевали с ними вместе; а люди, что несли пики, нарочно дергали их и раскачивали, заставляя покойников непристойно соприкасаться ртами, будто в поцелуе. «Смотрите, они целуются! Целуются! — завывала толпа; народ улюлюкал и ревел от смеха, наслаждаясь этим жутким представлением. — Позовите лорда Скейлза! — требовали внизу. — Пусть и он тоже с ними поцелуется!»

Ричард оттащил меня от стены подальше, в тень, и я, еле держась на ногах, тихо сказала:

— Боже мой, это ведь конец, да? Это конец той Англии, которую мы знали? Конец всему?

Следующим вечером за обедом я заметила, что Ричард, низко склонившись над тарелкой, непрерывно, почти без передышки ест, однако вина совсем не пьет. В течение трапезы его слуги то и дело подходили к нему и что-то кратко докладывали на ухо. После обеда здесь и так никогда не бывало ни танцев, ни пения, даже в карты никто не играл, но в тот вечер все как-то особенно притихли, словно в тревоге чего-то ждали. Остатки королевского двора, прячась в осажденной крепости, собирались отдельными группками и шепотом, испуганно обменивались сплетнями и слухами. Вскоре после обеда Ричард поднялся на возвышение у королевского трона и громко объявил:

— Милорды и джентльмены, мне сообщили, что довольно многие лондонские дворяне и купцы выражают недовольство Кейдом и его людьми, которые то и дело устраивают в городе вооруженные стычки и погромы. Горожане устали от этого; кроме того, дела в столице идут все хуже и хуже, и никто уже не может гарантировать безопасность жилищам и имуществу. Да и сам Кейд ныне не способен справиться со своими людьми, и те занимаются грабежами по всему городу. Лондонцы передали мне, что решительно хотят избавиться от присутствия в столице этой бандитской армии. Они хотят прямо сегодня же вечером заставить их вернуться в Саутуарк, и я пообещал, что мы поддержим их; мы вместе с ними прогоним распоясавшихся мятежников, а затем поднимем мост и закроем ворота. И больше они не войдут в Лондон!

Собравшиеся ответили ему одобрительным гулом, но он поднял руку, призывая их к молчанию, и продолжил:

— Командовать будет лорд Скейлз. Соберемся во дворе, когда часы пробьют девять, оружие будет роздано прямо сейчас. Я рассчитываю, что все дееспособные мужчины с оружием в руках последуют за мной.

Он спустился с возвышения, и мужчины тут же окружили его. Я, стоя неподалеку, слышала, как он разъясняет им подробности своего плана, как посылает людей за оружием. Я ждала, когда же наконец он повернется и посмотрит на меня.

— Небольшую группу закрепим на главной башне Тауэра, — говорил Ричард. — Но вполне достаточную, чтобы в случае чего удержать башню. Король послал нам из Центральных графств подкрепление, это войско прибудет завтра или послезавтра. Тем, кто останется в Тауэре, до моего возвращения не должно ничто угрожать.

И тут он наконец-то взглянул в мою сторону. Заметив в моих глазах множество невысказанных вопросов, он подошел ко мне со словами:

— Если же я не вернусь, ты, дорогая, незамедлительно надевай самую простую одежду и пешком выбирайся из крепости, а затем и из города. Катлер или кто-то еще из наших людей непременно будет тебя сопровождать. Как только вы окажетесь за пределами столицы, вы сможете купить или взять в аренду лошадей и поскорей добраться до дому. А уж дальше я, разумеется, ничего предугадать не могу. Но если ты благополучно доедешь до дома, то какое-то время вы с детьми сможете прожить просто за счет ренты; зато будете в безопасности, пока здесь все не успокоится. Ничего, наши арендаторы тебя не оставят, Жакетта. Прости, но я никогда не думал, что дойдет до этого. Не думал, когда увозил тебя из Франции, что в Англии ты будешь под угрозой.

— По-твоему, если мятежники захватят Лондон, опасно будет повсюду? — спросила я. — Если вы не сможете изгнать их из столицы, так они со временем и всю Англию захватят, да?

— Не знаю, чем это кончится, — честно ответил Ричард. — Что это за король, который бросил Лондон на разграбление банды крестьян под предводительством какого-то капитана-самозванца на половинном жалованье? И теперь эти бедняки заявляют, что столица принадлежит именно им! Нет, я даже не представляю, чего еще тут можно ожидать.

— Ты, главное, вернись ко мне, — с трудом вымолвила я.

— Именно это я и собираюсь сделать, — решительно и сурово произнес он. — Ты любовь всей моей жизни, и я обязательно вернусь к тебе, если, конечно, смогу. Я уже клялся тебе в этом. И потом, я непременно хочу присутствовать при крещении нашего новорожденного. А после, моя любимая, мы с тобой с благословения Господа зачнем еще одного малыша.

Перед моими глазами вдруг возникла жуткая картина: пляшущая на пике голова лорда Сея; отчаянно заморгав, я попыталась отогнать это видение.

— Ричард, я молю Господа об одном: пусть Он вернет мне тебя невредимым, — прошептала я.

А потом я наблюдала, как они собираются в просторном центральном дворе Тауэра и бесшумной вереницей выходят через потайную дверь прямо на тихие улицы Лондона. Взобравшись на самую высокую стену Тауэра, я стояла там рядом с часовым и внимательно следила, как они потихоньку продвигаются к центру столицы. Ричард разбил людей на квадраты, четыре на четыре, и каждого вооружил пикой; у многих были также мечи; почти все они обулись так, чтобы ступать совершенно неслышно. Я вглядывалась во тьму, опасаясь заметить над ними черную тень, вестницу приближающейся смерти. И особенно пристально я смотрела вслед высокой фигуре мужа, который с обнаженным мечом в руке возглавлял отряд. Ричард накрыл голову капюшоном плаща и внимательно озирался по сторонам, и мне даже издали было ясно, что все его чувства обострены до предела, что он прямо-таки дрожит от напряжения и гнева, поскольку его вынудили довести дело до такого исхода.

В последний раз я мельком увидела его перед тем, как они скрылись в узком проходе между тесно стоявшими высокими домами, но никаких дурных предчувствий у меня не возникло. Да и Ричард, кажется, был таким же, как и всегда, — страстным, воодушевленным, полным жизненных сил. Нет, рассуждала я, над ним просто не может сейчас возникнуть никакой черной тени! И на мгновение у меня даже мелькнула мысль, что, возможно, утром он уже вернется домой с победой, но потом я подумала вот о чем: он и на верную смерть шел бы с высоко поднятой головой, расправив плечи, шагая широко и легко.

И мы стали ждать. До нас доносились с улиц какие-то крики, и наши пушки были по-прежнему нацелены в сторону той разношерстной армии, что расположилась лагерем на болотистой пустоши чуть ниже Тауэра, но пока что на улицах в пределах выстрела из этих пушек никто из мятежников не появлялся. Рукопашные схватки возникали дальше, то на одной улице, то на другой; мятежники пытались прорваться, а ремесленники и купцы, неплохо, кстати, вооруженные, решительно отбивали их атаки, защищая дома и семьи. Мой муж командовал на одном фланге, лорд Скейлз — на втором, и оба довольно успешно пробивались с боями по предательски узким улочкам, постепенно приближаясь к реке. У самого моста, где переулки были особенно тесными и узкими, мятежники устроили баррикады, однако защитники Тауэра храбро их преодолели и двинулись дальше, упорно тесня врага и ярд за ярдом приближаясь к мосту. На этот раз все двери в домах на мосту были крепко заперты, а окна закрыты ставнями; тамошние торговцы забаррикадировались в своих жилищах, чрезвычайно устав от беспорядков и опасаясь худшего. А уличные битвы все продолжались, неторопливо перевалив через реку, и жутко ухмылявшиеся головы лорда Сея и Уильяма Краумера смотрели с пик, воткнутых на мосту, на своих убийц, которых все сильнее, хотя и очень медленно, теснила, заставляя отступать, королевская армия.