Когда любовь рядом

Теперь Гаю предстояло отправиться к тетке, герцогине, и, конечно, он был рад снова увидеть ясные зеленые глаза, проницательные, как у настоящей богини.

Позади зазвучали шаги, Гай оглянулся.

– Карета готова, сэр, – сказал лакей.

Гай сбежал вниз по винтовой лестнице, и когда он подошел к чугунным воротам, они мгновенно распахнулись. Зеленые, как листья, глаза герцогини казались под сенью зонтика темными, как лесная тень.

Герцогиня окинула взглядом его одежду, сшитую так, чтобы в ней было удобно путешествовать.

– Похоже, вы заранее решили, что я буду сотрудничать с вами в ваших планах, касающихся этого неразумного брака? – Она отошла на несколько шагов. – Неужели вы думаете, что я пойду на это, не вытянув из вас всю правду?

Гай поклонился и пошел рядом с ней.

– Какую правду вы хотите узнать, ваша светлость?

– Кажется, я обзавелась привычкой устраивать неподходящие браки для молодых людей – сначала для моих дорогих сыновей, а теперь для не менее дорогого племянника. Однако на сей раз здесь нет ни преимущества в общественном положении, ни настоящей любви, хотя ребенок уже есть, очаровательный, но незаконнорожденный. А может, он вообще не ваш?

Взяв у герцогини зонтик, Гай держал его так, чтобы тень падала ей на лицо.

– Возможно, но в данном случае это ничего не значит. Если я вернусь из поездки один, я женюсь на его матери.

Герцогиня взяла у него зонт и отвернулась.

– По правде говоря, у меня нет ни малейшего желания участвовать в подготовке к катастрофе.

– Если нам с Рейчел придется обвенчаться, я обещаю быть добрым, любящим и внимательным мужем, насколько это в моих силах.

– Понимаю: ради ребенка.

– Бэрри – единственный ни в чем не виноватый участник этой истории. К несчастью, в исходе этого дела заинтересован граф Мурфилд, а за ним тянется целый выводок его сторонников-консерваторов.

– Так вы уверены, что эта свадьба воткнет палку в глаз Мурфилда? В таком случае вам повезло, сэр: Мурфилд – мой старинный враг.

Гай сорвал алую розу, до которой герцогиня не могла дотянуться, и подал ей.

– Враг?

– Да. – Герцогиня подняла цветок к солнцу и смотрела, как свет, проникая в лепестки, делает их кроваво-красными.

– Граф с детства славился жестокостью. Рядом с ним ни собака, ни лошадь, ни прислуга не чувствовали себя в безопасности.

– Но графиня же не хочет покидать его, – заметил Гай.

– Конечно, нет: графиня боится, что он убьет ее, если она это сделает.

– Тогда вы должны согласиться, что я был просто обязан вырвать ребенка из рук негодяя.

Покрутив розу в пальцах, герцогиня медленно пошла по дорожке.

– Я не сентиментальна по отношению к детям, сэр, зато очень люблю вас.

– Значит, вы устроите эту свадьбу?

– Если вы твердо решили пожертвовать своим счастьем, и, боюсь, не только своим. Есть ведь еще одна леди, не так ли?

– Да.

– Скажите, вы очень сильно любите ее?

– В этом вы можете не сомневаться.

– У нее, как и у вас, стремление защитить этого ребенка от ярости графа также пересиливает привязанность к вам, не так ли?

– Да, это так. Мы свободно сделали наш выбор, потому что не можем строить будущее на несчастье других.

– Значит, ваша поездка – последняя надежда миссис Каллауэй… – Герцогиня промолчала. – Тем не менее, вы, кажется, не надеетесь на счастливый исход?

– Увы. И она это знает.

Герцогиня воткнула розу в карман сюртука Гая, потрепала его по щеке.

– Тогда с Богом, коль скоро мне придется устраивать вашу свадьбу, я буду очень рада, если невестой окажется та, которую мне хотелось бы видеть вашей женой.

Гай не ответил; он лишь поклонился, поцеловал герцогине руку и вышел.

Войдя в дом после прогулки, Сара сняла мокрую шляпку и бросила на софу. Внезапно налетевшая гроза заставила пряди ее волос свернуться мокрыми кольцами на затылке. Она поймала свое отражение в зеркале и скорчила гримасу, решив не поддаваться жалости к себе, но глаза, которые смотрели на нее из холодного стекла, полностью выдавали ее.

Она никак не могла забыть записку Гая, его отсутствие наполняло ее сердце мучительной болью, к которой примешивался страх. Что, если, несмотря на все его старания, им предстоит расстаться навсегда? Если у него не получится и Гай никогда не вернется к ней, она проведет остаток жизни как призрак, как пустая оболочка, лишенная содержания.

– Миссис Каллауэй! – воскликнула мисс Форси. – К вам гость! Я провела его в мой кабинет… Но что с вами? Вам дурно? Прошу вас, присядьте и возьмите себя в руки.

Сара с трудом справилась с волнением. Неужели он приехал за ней, или…

– Благодарю вас, – сказала она. – Со мной все в порядке. Не следует заставлять джентльмена ждать.

Сара быстро прошла к кабинету, открыла дверь – и замерла на месте. При тусклом освещении сходство казалось просто сверхъестественным.

– Лорд Джонатан?

– Да, я. Прошу вас, присядьте.

– Сперва скажите, в чем дело? Неужели Гай…

Джонатан помог ей сесть, потом сложил руки на груди и уставился в пол.

– Миссис Каллауэй, вы, возможно, сочтете, что это не мое дело, но я специалист по благородному самопожертвованию – или по крайней мере был таковым, прежде чем Анна вылечила меня от этой чепухи. Ваша двоюродная сестра и мой двоюродный брат не любят друг друга и не скрывают этого, но Гай не обладает природным даром предпочитать счастье чести. Он будет презирать себя, если не сумеет…

– Он сумеет!

Лорд Джонатан тяжело вздохнул, затем протянул руку и позвонил, а когда вошла горничная, велел ей принести чаю.

– По крайней мере, он надеялся, как и вы, что вам никогда не придется подвергнуться таким тяжелым испытаниям.

Сара откинула волосы со лба.

– К сожалению, пока все свидетельствует о противоположном. Вот если бы он смог убедить настоящего отца Бэрри…

– Того самого Клода д'Аллевиля, из Шато-дю-Серф?

Во рту у нее стало сухо, как в пустыне; внезапно она почувствовала слабость и дурноту.

– Гай писал ему туда, пока мы были в Девоне. И что же? Есть ли ответ?

В дверь негромко постучали – это горничная принесла чай. Пока девушка расставляла посуду, Сара продолжала изучать лицо лорда Джонатана, но так и не смогла угадать ответ.

Лорд Джонатан спокойно ждал, пока горничная уйдет, потом взял ее чашку с чаем и насыпал туда сахар.

– Вот, – сказал он. – Выпейте.

Сара сделала глоток, но это не принесло ей облегчения.

– Кузина пишет мне о ребенке каждую неделю, – тихо сказала она. – Кажется, там все вполне благополучно, но Рейчел никогда не упоминает Гая. Конечно, она знает, чем он занят, куда уехал, и совершенно уверена, что он привезет Клода д'Аллевиля в Англию, после чего они поженятся. Но если его постигнет неудача, Гай не сможет отказаться от женитьбы на Рейчел…

– Понимаю.

– Возможно, у вас есть какие-нибудь новые вести от Гая?

– Нет, он все еще где-то во Франции. Миракл и Райдер уехали в Рендейл, что в Дербишире, и вернутся не раньше чем через пару недель. Герцог в Лондоне, а матушка все еще живет в Уизикомбе с Анной и со мной…

Сару охватил тревога.

– Значит, Рейчел в Уайлдши одна, а из Франции приходят дурные вести? Возможно, месье д'Аллевиль отказался и от нее, и от ребенка?

– Нет, это не так. Я остановился в Уайлдши сегодня утром совсем по другому делу и узнал, что письмо, которое Гай написал в Девоне, вернулось невскрытым два дня назад. Ваша кузина была в холле, когда его принесли; никто не мог помешать ей увидеть, что было написано на конверте…

– На конверте?

– Мне очень жаль, Сара, что я не могу смягчить это сообщение, но Клод д'Аллевиль умер.

Сара зажала рот рукой; глаза ее обожгли слезы, в горле запершило.

Лорд Джонатан сел рядом с ней и обнял за плечи.

– Обещаю, я сделаю все, что смогу, – осторожно проговорил он. – Скорее всего, эта новость – ужасный удар для вас и гибель всех ваших надежд, но мне показалось, что вы все же захотите поехать к вашей кузине.