По велению сердца

– Взгляните на дело по-другому, – предложила она Кэрри. – Вы как няня в «Ромео и Джульетте» – верная наперсница Джульетты. Она видит истинную любовь Ромео и Джульетты, помните? Не станем думать, что позже няня сделалась более практичной.

Кэрри просияла.

– Значит, вот что вы чувствуете? Истинную любовь?

Марша поджала губы.

– Знаю только, что не могу перестать о нем думать днем и ночью. Мне бы беспокоиться об Оук-Холле, но…

– Вы всего лишь человек, миледи, – перебила Кэрри, надевая на шею Марши нить жемчуга.

– Знаю, но у меня миссия. Призвание. Оно в Оук-Холле, а не в романтических чувствах. Кажется, здравый смысл мне изменяет.

Кэрри заглянула в зеркало поверх плеча Марши. Глаза ее сияли.

– Вероятно, хватит нам читать монологи.

Марша рассмеялась.

– Вероятно, да. Но от Шекспира, моя дорогая, я никогда не отрекусь. И вам не советую.

Кэрри вздохнула.

– Какой отвратительный конец в «Ромео и Джульетте»! Так и хочется его поменять.

Они переглянулись уже без смеха. Марша взяла сумочку.

– Жизнь – не только розы и солнечный свет, – сказала она.

Кэрри улыбнулась.

– Конечно, нет, миледи.

– Но это не значит, что мы должны отказаться от поисков своего счастья. – Марша ответила ей с улыбкой. – Нужно радоваться тому, что нам еще не слишком поздно найти счастье и для себя.

– Я очень хочу, чтобы вы его нашли.

– А я желаю счастья вам. Я заметила, что вам, кажется, нравится Уильям, а вы нравитесь ему.

Кэрри прыснула.

– Миледи! Вам вообще не следует замечать, что делается между слугами.

– Разумеется, я замечаю. – Марша подошла к окну. – Я вижу карету. – Она обернулась к Кэрри: – Вы помните, что должны делать?

– Да, миледи. Притворюсь, что увидела в бильярдной мышь. Сбегутся все слуги.

– А я ускользну через дверь кухни в сад, пока вы будете визжать. Возможно, Уильям сумеет вас успокоить.

Обе рассмеялись.

Приемы Кэрри отдавали чрезмерной драматичностью, но Марше это было на руку. Она сумела выбраться из дому незамеченной и направилась к стоянке наемных экипажей. Сердце ее глухо колотилось, когда экипаж лихо тронулся с обочины. Сегодня она совершит самый восхитительный – и самый глупый – поступок в своей жизни.

Влюбленная женщина и школьная начальница воевали в ней весь путь до нужного дома по Керзон-стрит. За два квартала до места назначения Марша увидела поразительное зрелище – над крышами домов вставала луна.

И влюбленная женщина победила. Когда на Лондон спустилась ночная тьма, ей невольно припомнилась страстная мольба Джульетты:

– Вы здесь, – сказал Дункан, стоя в дверях дома, как будто появление Марши было ответом на его мольбу, и быстро увлек ее внутрь дома.

Марша сбросила с головы капюшон. Дункан начал ее целовать прежде, чем она успела сказать хоть слово.

У Марши было такое чувство, будто она вернулась домой. Он обнял ее, и она поняла, что может наконец забыть тревоги и сомнения, которые цепко держали ее эти десять дней. Она изголодалась по Дункану. Боже, как она по нему изголодалась!

Отстранившись, Дункан взглянул на нее.

– Я тосковал без вас.

– И я без вас, – прошептала она.

Они улыбнулись друг другу, и Марша поняла – его переполняет головокружительное счастье, точно так же, как и ее саму.

Они были парой. Воистину дополняли друг друга.

– У меня здесь проверенная супружеская чета, – сказал он. – Он мастер на все руки, а заодно служит дворецким и лакеем. Она убирает и готовит. Я просил их приготовить нам совсем простой обед, и они уже накрыли на стол в гостиной, перед камином. – Он погладил ее плечи сквозь ткань плаща. – Они живут в пристройке и заверили меня, что не нарушат нашего уединения, поэтому вам совершенно не из-за чего беспокоиться.

Не из-за чего? А как же ее желание трогать его? Забыться в его объятиях? Отбросить правила, которым она неотступно следовала с тех самых пор, как допустила промашку с Финном?

– Звучит заманчиво, – сказала она.

Действительно, заманчиво. Сегодня она не будет директрисой. Сегодня она просто будет собой.

Она позволила Дункану снять с нее плащ и повесить его на крючок.

– Я еще не видел вас такой красивой, – тихо сказал он и снова ее поцеловал. Это был жаркий, требовательный поцелуй.

Она ответила с неменьшей страстью. Ее кожа горела там, где ее касались пальцы Дункана. Наконец пришло время перевести дух, и он проводил Маршу в гостиную так бережно, будто она была фарфоровой статуэткой. Она была удивлена и тронута его заботой, ясно читая в его взгляде, что он искренне надеялся доставить ей удовольствие.

На столике перед камином была приготовлена совсем простая трапеза: жареный цыпленок, свежевыпеченный хлеб, сыр, виноград и бутылка красного вина. К столику были придвинуты два уютных кресла. Все было обставлено с любовью и вниманием – для них двоих, для любовников.

Они ели и разговаривали о всяких пустяках, а Марша заодно услаждала и зрение, и слух – ведь она могла видеть и слышать Дункана. Еще бы уловить аромат лимона и пряностей, что витал в его дыхании. Но тут уж придется ждать следующего поцелуя, только когда же это будет? Она надеялась, что скоро.

Марша сделала глоток вина – пила уже второй бокал, и густая терпкая жидкость проложила огненную дорожку вниз по ее горлу.

Он тихо засмеялся.

– Вас, кажется, увлекла какая-то мысль. Вы о чем-то задумались?

– О вас, – просто ответила она. Вино помогло ей выражаться свободнее, чем обычно.

В его глазах пылал огонь, от которого сильнее забилось ее сердце.

– Я польщен. – Он улыбнулся уголком губ. – Расскажите, почему держали меня на расстоянии эти десять дней. Из-за того, что Финн появлялся на каждой вечеринке? Или потому, что мне не давала проходу леди Эннис? В чем причина?

Она отставила свой бокал. Как ему сказать? Однако сделать это необходимо.

– Лизандра сказала – я снова смогу занять пост директрисы в Оук-Холле при условии, что буду держаться подальше от вас. Она хочет вас заполучить!

В глазах Дункана она увидела удивление, затем гнев, хотя он очень старался казаться невозмутимым.

– Это было на ярмарке на Ридер-стрит, – продолжала Марша. – Лизандра попросила меня сесть к ней в карету, помочь развязать узел ридикюля. Разумеется, она придумала этот узел, чтобы сделать мне предложение, которое, с моей точки зрения, не что иное, как подкуп.

– Она не отличается порядочностью.

– Да, она такая, – согласилась Марша. – Мне пришлось держаться подальше от вас, потому что я раздумывала, что же мне делать. Вот почему я сажала Джо к себе в карету так, чтобы никто не видел. Если бы она узнала, что мы с вами виделись.

– Так вот почему мы встречались тайно?

– Конечно. Какой еще резон тут может быть?

Дункан болезненно поморщился, и Марша могла бы поклясться, что взгляд его сделался виноватым.

– Если вы хотя бы на минуту могли подумать, будто мне стыдно, что меня увидят вместе с Джо…

– При чем тут стыд? – мягко перебил он. – Просто нежелание поднимать волну, что я очень хорошо понимаю. Простите, я вас недооценил.

– И поделом, – сказала она. – Главное же состоит в том… – Она почувствовала, как жарко бьется жилка на ее шее. – Я больше не могу от вас скрываться.

– Почему? – спросил он.

Марша смотрела в камин, где полыхал, потрескивая, огонь.

– Почему, Марша? – повторил он свой вопрос.

Она покачала головой. Внезапно языки пламени ярко вспыхнули, слепя ей глаза.

– Потому что я хочу быть с вами. – Она закрыла руками лицо. – Мне даже страшно, до чего я этого хочу.

Дункан встал и помог Марше подняться.

– Посмотрите на меня, – приказал он.

Судорожно вздохнув, она взглянула ему в глаза.