Хозяйка Дома Риверсов

Сунув листок за вырез платья, поближе к сердцу, я пошла на конюшню и обратилась к слуге:

— Седлайте коней. И велите хорошенько подготовить к путешествию мою кобылу. Мы возвращаемся в Лондон.

Лондон, лето 1450 года

В течение всего обратного пути в Лондон у меня на душе просто кошки скребли — таким сильным было ощущение, что Ричард в опасности. Мне представлялось, что он сражается с превосходящими силами противника, что в густых лесах Кента для него устроены засады и ловушки, что там прячутся отряды вооруженных мятежников, которые непременно возьмут его в плен, как Уильяма де ла Поля, и ржавым мечом отрубят ему голову, даже не дав исповедаться…

В молчании выехали мы на лондонскую дорогу, но когда добрались уже до раскинувшихся вокруг столицы фруктовых садов и маленьких молочных ферм, капитан моей стражи вдруг отдал воинам команду сомкнуться и стал как-то особенно внимательно озираться по сторонам, словно нам что-то угрожало.

— В чем дело? — спросила я.

Он покачал головой:

— Не знаю, миледи. Что-то тут не так… — Он помолчал и пробормотал себе под нос: — Что-то уж больно тихо. Даже кур заперли в курятниках, хотя солнце еще не село, да и в домах все ставни закрыты. Нет, что-то тут явно нечисто!

Мне не нужно было повторять дважды. Что-то и правда было нечисто. Мой первый муж, герцог Бедфорд, часто повторял: «Если тебе кажется, будто что-то не так, значит, что-то действительно не так».

— Сомкните ряды, — посоветовала я. — Мы успеем въехать в столицу еще до того, как закроют ворота, и сразу направимся в наш лондонский дом. Прикажите людям быть настороже. Пусть тоже по сторонам посматривают. И давайте прибавим ходу.

Капитан жестом велел людям сомкнуться и перейти на легкий галоп. Мы поскакали к лондонским воротам, но стоило нам миновать Мургейт, [45] как на узких улочках послышался нарастающий гул: веселые крики людей, смех, пение труб и грохот барабанов.

Все это напоминало торжественную Майскую процессию; казалось, радость множества людей наконец-то сорвалась с поводка и выплеснулась на улицы; судя по шуму, там были тысячи лондонцев. Я взглянула на своих сопровождающих — они, особым образом развернув лошадей, ехали теперь совсем близко ко мне оборонительным квадратом.

— Сюда, — указал капитан стражи.

Мы свернули и помчались быстрой рысью по каким-то извилистым улочкам, пока не уткнулись в высокую стену, окружавшую наш лондонский дом. Вот только в гнездах по обе стороны ворот, где обычно ярко горели факелы, было пусто. И сами ворота, которым бы следовало быть либо крепко запертыми на ночь, либо гостеприимно распахнутыми, оказались наполовину отворены. Подъездная дорожка, вымощенная булыжником, была пуста; повсюду валялся какой-то мусор; парадная дверь дома была распахнута. И я прочла в глазах капитана Джорджа Катлера ту же тревогу, какая царила и в моей душе.

— Миледи… — неуверенно произнес он, — может, лучше мне первому войти туда и выяснить, что там творится? Там явно что-то не так, возможно…

Он не успел закончить фразу; какой-то человек, пьяный в дым, отнюдь не из числа моих слуг, вывалился, пошатываясь, из дверей дома и, шаркая ногами, проплелся мимо нас и исчез в темноте. Мы с Катлером снова обменялись взглядами. Я высвободила ноги из стремян и соскочила на землю. Швырнув поводья одному из стражников, я обратилась к Катлеру:

— Мы войдем туда вместе, капитан. Держите ваш меч наготове, и пусть двое ваших людей прикрывают нас с тыла.

Они последовали за мной, когда я двинулась по булыжной дорожке к моему лондонскому дому, которым я когда-то так гордилась и с таким наслаждением его обставляла. Одна из входных дверей была сорвана с петель, повсюду витал запах дыма. Когда я рывком отворила следующую дверь и шагнула через порог, то увидела, что по комнатам будто смерч прошел: унесено было все, что могло показаться грабителям хоть сколько-нибудь ценным. На стенах виднелись бледные прямоугольники — там раньше висели мои роскошные гобелены, купленные еще герцогом Бедфордом. Огромный деревянный буфет, вынести который, естественно, не получилось, лишился всей хранившейся в нем оловянной посуды, и его резные дверцы так и остались распахнутыми настежь. Я пересекла парадный зал. Все подносы, кувшины для вина, разнообразные бокалы и кубки исчезли, но, как ни странно, огромный прекрасный гобелен, украшавший стену за парадным столом, по-прежнему был на месте.

— Мои книги! — в ужасе воскликнула я.

Взбежав на возвышение, где стоял парадный стол, я нырнула в маленькую потайную дверку, за которой узкая лесенка вела на верхний этаж. Выбравшись на галерею, заваленную осколками драгоценных витражей, я остановилась и огляделась.

Они забрали бронзовые решетки с книжных полок, забрали бронзовые цепи, которыми книги прикреплялись к столам. Они унесли даже перья и чернильницы с чернилами. Но книги остались нетронутыми, книги уцелели! Они украли все, что было сделано из металла, но не тронули ничего, сделанного из бумаги. Я вытащила небольшой томик и прижала к щеке.

— Сделайте все, чтобы это сохранить, — велела я Катлеру. — Скажите вашим людям, чтобы снесли книги в подвал и хорошенько спрятали. И непременно поставьте стражу. Эти книги для меня гораздо ценнее, чем все бронзовые решетки и дорогие гобелены. Если нам удастся их спасти, я смогу открыто посмотреть в глаза своему покойному мужу в день Страшного суда. Это были его главные сокровища, и он доверил их мне.

Капитан кивнул и ответил:

— Мне очень жаль, что со всем остальным так получилось…

Он обвел рукой разоренный дом, где даже деревянные ступени лестниц были покрыты шрамами, слово от ударов меча. Кто-то буквально изрубил резной стержень винтовой лестницы — будто в отместку за то, что не удалось обезглавить меня. Расписные потолочные балки и потолок покрывала черная копоть. Кто-то явно пытался поджечь дом. Я содрогнулась, почувствовав вонь горелой штукатурки.

— Ничего, раз целы мои книги и мой муж, то все можно начать заново, — бодро заявила я. — Прошу вас, Катлер, соберите эти книги и хорошенько их спрячьте. И тот большой гобелен тоже снимите и спрячьте, и вообще все ценности, какие сумеете найти. Слава Богу, самые любимые и лучшие вещи мы взяли с собой в Графтон!

— Что же вы теперь будете делать? — спросил капитан. — Ваш супруг наверняка захочет, чтобы вы незамедлительно уехали в безопасное пристанище. И я, разумеется, ни на минуту вас не оставлю.

— Отправлюсь во дворец, — решила я. — В Вестминстер. Там мы с вами и встретимся.

— Возьмите с собой двух стражников, — посоветовал он. — А я постараюсь восстановить здесь порядок и безопасность и вскоре последую за вами. — Он поколебался и прибавил: — Я видел зрелища и похуже. Такое ощущение, словно они по чьей-то неведомой прихоти явились в дом и прихватили все ценное. Но это явно не было спланировано заранее. Вряд ли вам стоит бояться этих людей: их действия не были направлены против вас. Их просто довела до отчаяния нищета, а также страх, который внушают им лорды. Они не такие уж плохие, эти люди, просто они не могли больше терпеть.

Я оглядела почерневший от дыма зал, стены, где когда-то висели прекрасные гобелены, винтовую лестницу с изрезанным и сломанным центральным столбом.

— Нет, это все было сделано вполне сознательно, — медленно возразила я. — Они поступали именно так, как и хотели. Верно, они не стремились оскорбить именно меня, и это было направлено не против нас с Ричардом, а против всех богатых людей вообще, против лордов, против двора. Эти люди больше не считают, что их участь — ждать господской милости у ворот; они уверены, что способны не только выпрашивать милостыню, однако совсем не уверены, что именно мы вправе распоряжаться их жизнью. Когда я еще совсем молодой вышла замуж за герцога Бедфорда и поселилась в Париже, то сразу почувствовала, до чего нас ненавидит все население города. Да и все жители Франции вообще. И мы, и они прекрасно это понимали, но никому из них даже в голову не приходило, что можно снести ворота и двери нашего дома, ворваться туда и уничтожить наше имущество. Видно, теперь в Лондоне простой народ решил, что именно так и следует поступать, и больше не желает подчиняться своим хозяевам. Кто знает, до чего в скором времени дойдет?