Невеста по заказу

– Какие слова, мисс Лотти? – изумился Томас. – Я всего лишь сказал, что отсидел задницу. И ведь это правда!

Лотти вся вспыхнула и поманила его рукой. Мальчик неохотно поднялся, чувствуя, что взгляды всех присутствующих обращены на него. Джон широко улыбался – его рассмешила досада Лотти. Женщины, стоявшие у плиты, с любопытством наблюдали за происходящим. Поведение мальчика их, конечно, позабавило, но, с другой стороны, они понимали, что Лотти пытается научить ребенка хорошим манерам.

Когда он приблизился, она отослала детей Мод туда, где хлопотала их мать. Томас пристроился на краешке узкой кровати, и Лотти пригладила его волосы и нежно потрепала по щеке.

Ее голос был тихим и предназначался только для его ушей.

– Задница, как ты ее называешь, – это часть тела, о которой не принято говорить в обществе, Томас, – проговорила она. – Так уж повелось, что части тела, которые обычно прикрываются одеждой, не упоминаются на людях. Воспитание позволяет нам говорить о руках, а другие части тела могут упоминаться только в кругу семьи. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Мальчик неуверенно кивнул:

– Наверное, да, мэм. Вы хотите сказать, что я могу говорить о том, что у меня болит задница, когда здесь никого нет, кроме дяди Джона, Сисси и вас?

– Думаю, ты понял достаточно. И дядя Джон расскажет тебе больше когда-нибудь потом, – сказала Лотти.

Джон стоял за спиной мальчика и наблюдал за этой сценой с озорной усмешкой. Лотти строго посмотрела на него, беспокоясь, как бы Томас не счел улыбку Джона поощрительной.

– Твоей жене уже достаточно беспокойства на сегодня, Джон, – решительно сказала Мэйбл. – Думаю, нам пора отправляться домой. Мистер Шарп любит, чтобы обед был на столе ровно в пять часов.

Она направилась к своему плащу, висевшему у двери, и привычным движением накинула его на плечи.

– Я скажу ему, что вы уже готовы, мэм, – предложил Джон.

– Ты купил… – начала было Мэйбл, но не договорила и бросила быстрый взгляд на Лотти.

– Сарай выглядит отлично, – поспешно проговорил Джон, энергично кивая головой. – Что вы думаете о Лотти? Сидеть здесь в одиночестве ужасно тоскливо. Но ей ведь получше, правда?

– Я сказала ей, что она начнет ходить к Рождеству. Возможно, она сможет присутствовать на свадьбе, верно?

– Мы надеемся, что она там будет, – кивнул Джон, открывая перед Мэйбл дверь.

– Поправляйся, Лотти! – сказала Мэйбл, на прощание, помахав рукой. – Я приеду в следующий вторник. Пришли белье, которое надо постирать, с Женевьевой в субботу. Я постираю его в понедельник вместе со своим.

Лотти устало кивнула, ее уже утомили разговоры и суета вокруг. Проводив гостей, Джон вернулся.

– Я очень ценю помощь, которую нам оказывают, но этот дом слишком мал для того, чтобы в нем так долго находилось столько народу, – сказал он.

Лотти молча смотрела, как он присаживается на краешек ее кровати. Она коснулась его волос и улыбнулась, подумав о том, что Томас по какой-то причуде природы унаследовал непокорную прядь дядиных волос. Лотти почувствовала к Джону прилив нежности – сродни той, что испытывала к детям. «Он и мальчик, и мужчина одновременно, и я люблю их обоих», – подумала она. Это открытие на мгновение оглушило ее. Погрузив пальцы в золотой шелк его волос, она закрыла глаза, наслаждаясь своим открытием.

Джон же любовался женщиной, ласкающей его своими нежными пальцами. Ее ласки наполнили его восторгом. Джон не смог удержаться и наклонился ближе, чтобы в полной мере насладиться лаской Лотти. Затем опустился на колени, пристроившись у ее кровати так, чтобы его лицо было рядом с ней, и с наслаждением вдыхал аромат, сладость которого была присуща только Лотти.

Завитки волос, выбившиеся из-под ленты, щекотали его ноздри. Джон дунул на них, и это движение воздуха заставило затрепетать нежную кожу Лотти. Она задрожала, и он с внезапным восторгом ощутил всю прелесть женщины, на которой был женат. Тонкий аромат французского мыла, смешанный с ее собственным запахом, специально служил для того, чтобы соблазнять его, вознося к вершинам блаженства. Джон припал губами к ее нежной коже.

– Ты всегда так вкусно пахнешь, любимая, – пробормотал он, проводя влажными губами по ее шее.

Она склонила голову набок, наслаждаясь его теплом, утоляя жажду, возникшую за часы их разлуки в этот долгий день.

– Я так редко тебя видела в последнее время. – Она кокетливо надула губки и прикрыла глаза, смакуя драгоценные мгновения уединения.

– Я был занят, – пробормотал он. Голова Джона покоилась на ее плече, его разморила ее нежность. – Ты такая приятная… – сказал он.

Ее пальцы снова погрузились в густые заросли его волос. Она чуть отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо.

– Я слышала, ты работаешь молотком и пилой целыми днями, Джон, – осторожно проговорила Лотти. – Когда ты собираешься рассказать мне, чем ты там занимаешься?

Повернув голову, Джон схватил зубами пуговицу на ее платье и начал трепать ее.

– А что ты мне дашь, если я раскрою свой секрет? – спросил он, поддразнивая ее.

Она взяла его за плечи и притянула к себе. Ее лицо уткнулось в шапку его волос.

– Все что захочешь, Джон, – прошептала она, – но вовсе не потому, что я хочу узнать твой секрет.

Он приподнялся, опершись на выпрямленные руки, и нахмурился в притворном негодовании:

– Я там работаю как проклятый уже столько дней, а теперь ты мне говоришь, что не хочешь знать, зачем?

Он потерся кончиком носа о ее нос, так, что лбы их соприкоснулись. Его слова, предназначенные только ей, были произнесены голосом, полным любви:

– Я возьму все, что ты мне предложишь… как только поправишься.

– Думаю, я уже достаточно здорова, если… – Она осеклась.

Он покачал головой:

– Нет, не искушай меня, дорогая. Я еще некоторое время побуду один в той кровати.

– Когда мы узнаем, что уже можно? – прошептала она.

Он закрыл глаза, зная, что она может покраснеть, смутиться от своей смелости.

– Доктор мне скажет, Лотти.

– Тогда у меня сейчас нет ничего взамен, правда? – Она прошептала эти слова, словно уговаривая его.

Джон любовался порозовевшими щеками и нежными губами, которые так искушали его.

– Будь осторожна, моя девочка, – предостерег он. – Есть вещи, которым тебя еще надо научить, и я могу приступить к этому хоть сегодня.

Ее улыбка была сияющей.

– Правда? – спросила она.

Как и было обещано, булочки с корицей оказались восхитительными; жареный цыпленок, ждавший на плите, хрустящим и еще теплым, как и зеленые бобы с луком и ветчиной.

С миской в руках Лотти смотрела на троицу, сидевшую за столом в другом конце комнаты.

– Может, вы сядете с ужином поближе ко мне? – проговорила она, задумчиво глядя на Джона.

– Ты так хочешь? – спросил он.

Она кивнула и сделала движение рукой, обозначая пространство вокруг кровати.

– Мы могли бы представить, что у нас пикник.

– Можно, дядя Джон? – вмешалась Сисси.

– Но какой же пикник в доме? – с сомнением в голосе спросил Томас.

– Все очень просто, – улыбнулась Лотти. – Нужно расстелить на полу одеяло и представить себе, что ты под деревом.

– У меня не очень хорошо с фантазией, – пробормотал Томас. Он вопросительно взглянул на дядю.

– Вот и настало самое время начать ее развивать, – сказал Джон, принимая игру, предложенную Лотти.

С миской в руках он встал из-за стола и сдернул одеяло с кровати. И тотчас же рядом с ним оказалась Сисси, горевшая желанием чем-нибудь помочь.

– Всем нам здесь найдется место! – пропела малышка, расправляя одеяло на полу. Она подбежала к столу за своей миской, а затем, вернувшись, уселась напротив Лотти.

Глаза Сисси светились, когда она обозревала свою семью. Взглянув на Джона, она сказала:

– Знаешь, дядя, на пикнике цыпленок намного вкуснее.

Томас, ухмыльнувшись, включился в игру:

– Кыш! Мухи! – закричал он, отгоняя воображаемых насекомых от своей тарелки. – Неужели это та самая старая вредная клуша, которая меня как-то клюнула, – пробормотал он, отрывая кусочек куриного мяса.