Невеста по заказу

– На сегодня достаточно, – произнес, наконец, Джон.

Убрав одну из подушек, он помог Лотти занять горизонтальное положение. Затем нежно и бережно перевернул ее с одного бока на другой, подтыкая одеяло.

– Джон, – прошептала она, успокаиваясь, – спасибо.

Его глаза окинули ее всю с озорной усмешкой.

– Не волнуйтесь, миссис Тиллмэн, я ничего не делаю просто так. Когда все это закончится, вы останетесь должны мне море ласк.

– Если я когда-нибудь смогу встать, я, прежде всего, постараюсь сделать из вас котлету, мистер Тиллмэн, – пылко поклялась она, вытягиваясь на узкой жесткой кровати, которую он для нее соорудил, и застонала. – Я бы многое дала, чтобы спать вон там, в пуховой постели.

– О Лотти… ты же знаешь, что и мне больше всего хотелось бы видеть тебя там. – Джон встал на колени рядом с ней, обхватив руками ее лицо и покрывая его нежными поцелуями. – Но доктор велел лежать только на твердом, пока мы не увидим ощутимого улучшения. А у тебя уже есть успехи, дорогая. Очень скоро ты вернешься к своей обычной жизни, и мы пустим это твое временное ложе на растопку.

– Оно совсем не временное, – решительно возразила она. – Ты прекрасно потрудился над ним. – В ее глазах стояли слезы, и взгляд стал невидящим. – Знаешь, иногда я бываю такой неблагодарной, – прошептала она. – Я так нетерпелива, Джон. Прости мне мои жалобы, хорошо?

– Я сделаю больше, – заверил он, гладя тыльной стороной ладони ее горячую щеку и глядя на нее горящими глазами. – Я задумал нечто особенное, Лотти, девочка. Позволишь сделать тебе подарок? Я хочу оставить его тебе на память.

– На память?

– Да, я думал о том, что тебе необходима такая вещь, о которой ты могла бы вспоминать весь день, пока меня нет. Понимаешь, что-то вроде драгоценности, которая будет поднимать твое настроение. – Его губы остановились у ее виска, а теплое дыхание вызвало мурашки на руках и спине. С нежностью его пальцы скользили по ее волосам, гладили локон за ухом.

– Что за драгоценность? – спросила Лотти дрогнувшим голосом, который выдал, как она была заинтригована.

– О… не совсем обычная вещь. Не серебро, не злато и не камни достанутся моей женушке, – шептал он, касаясь губами ее волос, а его рука тем временем совершала путь от шеи к пуговице на вороте платья.

– О чем ты говоришь, Джон?

– Гм… ты закрой глаза и позволь мне рассказать о той памятной вещи, которая нас так занимает. – Он выдыхал слова прямо в ее теплую шею, совершая губами тот же путь, который только что прошла его рука.

Пальцы легко расстегивали пуговицы – одну за другой.

– Я делаю успехи, сердце мое. – В его громком шепоте слышались триумфальные нотки.

– Джон, дети! – пробормотала она, отодвигая подбородок и освобождая ему, путь туда, где наиболее ясно прощупывался ее пульс, который с каждой секундой становился все чаще и чаще.

Его губы на мгновение оторвались от своей работы.

– Они спят, и если ты будешь вести себя тихо, то ничего не услышат.

Его рука скользнула под укрывавшее ее одеяло и отправилась в путешествие под платьем, нежно лаская ослабшее тело. Он бережно вкладывал в движения ладони и пальцев всю любовь, на которую только был способен.

– Когда ты останешься завтра одна, а я буду работать вдали от тебя, я хочу, чтобы ты помнила это. Закроешь глаза и вспомнишь о моих губах и руках, ласкавших тебя.

– Я едва могу двигаться, Джон, – прошептала она измученно, и пот проступил у нее на лбу.

– А-а… это лучшая часть этого воспоминания, – сказал он мягко. – Тебе не придется пошевелить ни одним мускулом. Тебе нужно лишь оставаться неподвижной и позволить мне доставить тебе удовольствие.

– Как насчет…

– Ш-ш-ш, больше никаких разговоров, Лотти. Просто закрой глаза и дай мне сделать тебе приятный подарок.

Она сдалась. Она закрыла глаза, ощущая только его руки, помня о его губах, которые действовали на нее так возбуждающе. Она почувствовала влажное и горячее движение его языка, касание его волос и затрепетала – водоворот желания поглотил ее, увлекая на самое дно фантазии, придуманной Джоном.

Он медленно гладил ее тело, спускаясь все ниже и ниже. Она задыхалась от восторга, который переполнял ее. Горячее, живое, изнуряющее наслаждение, которое она познала всего несколько недель назад, теперь оживало вновь с его прикосновениями. И они все увереннее пробуждали ее трепещущую плоть.

Поймав ее губы, он отведал радость, которая переполняла ее.

– Ш-ш-ш… тише! – уговаривал Джон, сжимая ее в страстном объятии. Он привлек ее к своей широкой груди и сомкнул кольцо своих рук за ее спиной. Его губы покрыли ее горящие щеки ковром из поцелуев, и он улыбался, глядя на ее замешательство.

– Джон?.. – Ее высокий голос с удивлением произнес его имя.

– Тебе понравился мой подарок, дорогая?

– Больше всего, что мне доводилось получать когда-то прежде, – прошептала она.

– Это лучше, чем ботинки? – Его глаза светились восторгом.

Она покраснела еще больше.

– О да, – выдохнула она. – Это гораздо лучше ботинок.

Свет зимнего солнца лился в комнату через заиндевевшее окно, и Лотти следила за движением пылинок, круживших в солнечных лучах. Возня около стола прекратилась после того, как Мод заявила, что не может работать, когда Сисси и Томас дурачатся.

Дети были выставлены из комнаты, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь шарканьем по полу туфель Мод.

Лотти неохотно отвела взгляд от вальсирующих в солнечном свете пылинок и взглянула на пожилую женщину, с суровым видом месившую тесто. Волосы зачесаны назад, рот напряженно сжат, она старается удержать густую массу в руках.

– Я поражаюсь, как ловко ты работаешь, Мод, – осмелилась вставить Лотти.

Женщина фыркнула и небрежно кивнула.

– Я лишь исполняю свой долг христианки, Лотти. Пастор учит нас: «Вкладывай в работу душу», – и я стараюсь следовать добрым советам.

Она разделила сероватый ком теста на три части, придала им форму и поместила на противни, которые ждали своего часа здесь же, на столе.

– Они будут готовы к выпечке через час, – довольно сказала Мод. Поставив тесто поближе к плите, она укрыла противни чистым полотенцем.

Лотти наблюдала за всем происходящим с вялым интересом. Если им повезет, на этот раз хлеб будет вкуснее, чем в предыдущий. Что и говорить, Сисси была права: среди талантов миссис Клаусон таланта к выпеканию хлеба не наблюдалось.

Руки Лотти горели желанием месить тесто для хлеба, с любовью придавать ему форму, печь до золотистой корочки и подавать теплые воздушные ломтики на стол для всей семьи. В полузабытьи она протяжно вздохнула, и ее мысли продолжали свой сбивчивый бег.

– С вами все в порядке? – спросила Мод, поворачивая голову и хмурясь.

– Да, – поспешила ответить Лотти. – Просто мне жаль, что я не могу сама заботиться о своей семье, делать то, что сейчас приходится вам.

– Ничего, когда-нибудь и вы приметесь за это дело, – пробормотала Мод. – Видит Бог, женщине редко доводится поваляться в постели, разве когда собирается родить. Но что уж тогда за отдых, скорее – работа.

– Право же, в моем нынешнем положении так мало радости, – сказала Лотти, подумав, что это, наверное, самые правдивые ее слова за весь день. – Я привыкла быть на ногах и при деле. А лежать и смотреть на паутину по углам для меня большое испытание.

Мод взглянула на потолок, пробежала глазами по углам и пожала плечами.

– Никогда не искала себе приключений. Если уж она там, наверху, то пусть там и остается, – сказала Мод. – Я всегда считала, что если открыть весной дверь, то ветер унесет с собой все плохое. Я еще как-то справляюсь с тем, что лежит на полу. Но увольте лазить за тем, что висит над головой.

Лотти попыталась улыбнуться:

– Ну конечно, я не пыталась упрекнуть вас. Моя паутина прекрасно дождется дня, когда я снова атакую ее метлой.

– Вы обучаете детей здесь, дома? – спросила Мод, передвинув доску Томаса на край стола. Она наклонилась, вглядываясь в буквы, которые Томас забыл стереть.