Обещай мне чудо

Она вышла из своего кошмара прямо на кладбище. Всхлипнув, Катарина отдернула руку и бросилась бежать, спотыкаясь в темноте о надгробия нескольких поколений дворцовых семей.

Впереди ее ожидала еще более глубокая тьма, и, бросившись навстречу ей, она упала, споткнувшись о холодную мраморную плиту. Фамильная усыпальница Таузендов.

«Халле, Халле, прости меня», – мысленно молила она, затем непроизвольно встала на колени и поползла навстречу желанной тьме.

В усыпальнице она упала перед надгробным памятником и разразилась слезами. Рыдания сотрясали ее тело.

– Мне так жаль, Халле. Так жаль. Прости меня. – Катарина скребла мрамор ногтями, словно пытаясь зачеркнуть надпись. – Вернись. Вернись. Лучше я умру. Пусть лучше я расплачусь за свою ужасную ошибку. – Она принялась колотить по надгробной плите. – Нет, нет, не кричи, Халле. Не кричи!. – Катарина свернулась клубком, заткнув руками уши. – Не кричи. Прекрати…

Невидимые руки схватили и подняли ее. Она вскрикнула и забилась в железных объятиях.

– Спокойно, спокойно, Кэт!

Голос показался знакомым, но ему не было места в ее кошмаре… не было места среди кровожадного лая гончих, среди животного похрюкивания мужчины, среди криков умирающей женщины.

– Пусти меня! Пусти!

Ее обхватили еще крепче и вытащили из усыпальницы.

– Кэт, это Александр. Успокойся. Я не причиню тебе вреда. Спокойно, дорогая, спокойно.

Свежий воздух, свежий, воздух. Она прерывисто дышала.

– Отпусти меня, – сказала она тихо.

Руки, державшие ее, разжались, и она, высвободившись, принялась огромными глотками вдыхать свежий ночной воздух. Сознание стало постепенно возвращаться к ней, она села перед парящими ангелами смерти, и ее взгляд постепенно сосредоточился на неясно вырисовывающейся фигуре Александра, присевшего рядом и внимательно смотревшего на нее.

– Катарина…

Она отмахнулась от его вопроса, прежде чем он успел задать его.

– Я устала, просто устала. Давай выбираться отсюда. Наверное, я подняла на ноги половину дворцовой охраны.

– Ее не так уж много, – заметил он, оставив незаданными множество вопросов. – Меньше, чем должно быть, и, думаю, им потребуется немало времени, чтобы собраться с духом и прийти на кладбище, чтобы выяснить причину женских криков.

Он протянул руку, и после минутного колебания Катарина приняла ее, хотя даже при тусклом свете можно было понять, что незаданные вопросы вот-вот прозвучат.

Во тьме, задолго до зари, он молча вел ее по улицам Таузендбурга, пальцы ее сжимали его руку и не выпускали всю дорогу до «Пронзенного Копьем Кабана», хотя где-то в глубине своего словно расколовшегося сознания она понимала, как им повезло, что в столь ранний час никого не было на улицах, кто мог бы увидеть, как один мужчина ночью ведет за собой другого на постоялый двор.

На постоялом дворе сонный зевающий мальчишка-кочегар оторвал взгляд от камина, когда они входили в дверь, но лишь моргнул и снова занялся разведением огня.

Только когда они приблизились к своей комнате, Катарина осознала, что каким-то образом во время их прогулки все переменилось и теперь не она сжимала его руку, а он стиснул ее. Она попыталась освободиться, но ее пальцы был слишком крепко переплетены с его пальцами. Она хотела вытащить их, но он только сжал их еще крепче.

– Александр, – сердито прошептала она.

Он не ответил и распахнул дверь в комнату, в последний момент придержав ее, чтобы она с грохотом не ударилась о стену.

– Александр, – снова сказала она, стараясь выдернуть руку.

Он вывернул ей руку за спину, так что Катарина вскрикнула, и толкнул на кровать лицом вниз.

– Да, Катарина? – обманчиво мягко произнес он, но в голосе его таилась угроза. – Ты хочешь что-то мне сказать?

Она повернула голову и с жадностью вдохнула воздух.

– Почему ты так поступаешь?

– Ты дала мне слово, что не выдашь моих сторонников. И что же ты сделала? Я обнаружил, как ты проскользнула прямо во дворец. – У края кровати он сжал коленями ее бедра. – Кого ты пошла повидать? С кем говорила?

– Я не предавала тебя! Клянусь!

– С кем ты говорила? – требовал он ответа, выворачивая ей руку еще сильнее.

Она поморщилась.

– Просто с человеком, которого когда-то знала.

– В самом деле? Может, с графом Балтазаром фон Мекленом?

– О Боже, нет! – Изогнувшись, она попыталась вывернуться и вскрикнула от боли, но он продолжал крепко держать ее. – Как ты мог подумать?

– Я шел за тобой, затем потерял из вида, потом снова нашел. Когда ты вышла из дворца, меня захлестнула волна облегчения оттого, что ты жива и невредима. Знаешь ли ты, что слуги фон Меклена ушли с этого места всего несколько минут назад?

– Пожалуйста, Александр… почему ты так рассердился?

– Кто же не рассердится, когда его обманывает авантюристка. Меня это оскорбило. И мне не по вкусу сносить такого рода оскорбления. Я увидел, как ты вошла в это непристойное святилище мертвых с именем фон Мекленов, вырезанным на мраморной плите над дверью… Ты должна была с кем-то встретиться? Ты способствуешь свержению законного герцога?

– Клянусь! – Она снова забилась в его руках. – Нет!

– Я нашел тебя рыдающей в его фамильной усыпальнице. Такое горе, Катарина! Разве можно горевать по кому-то из фон Мекленов? Этот негодяй – воплощение зла, но он имеет способность зачаровывать, как змей в садах Эдема. Он может соблазнить любого: женщину – красотой своего тела, мужчину – силой разума, а затем заставить их предать самих себя. Не это ли произошло с тобой?

– Как ты только мог подумать?

– Безумием страдали представители пяти поколений его предков со стороны матери, и теперь оно воплотилось в нем. Может, ты плакала потому, что он покинул тебя?

– Боже милосердный! Выслушай же меня!

Он, казалось, немного успокоился, дыхание его стало ровнее.

– Если не с фон Мекленом, то с кем?

Она глубоко вздохнула раз, другой, отчаянно пытаясь все взвесить и найти правильный выход. Он у нее был только один.

– С Хазардом, – сказала она. – Я говорила с Хазардом. Однажды… он помог мне, и я подумала, что он, возможно, расскажет мне правду о планах Бал… фон Меклена.

– Хазард? Капитан дворцовой охраны? – спросил Александр. – Ба, так ты лжешь, ты говорила с таким человеком и продолжаешь утверждать, будто не предала моих товарищей!

– Я говорю тебе правду, Александр! Он даже не узнал меня. Он подумал, что я лейтенант на службе у… у одного влиятельного сеньора. – Внезапно у нее пропало желание бороться с Александром, и тело ее покорно обмякло. – Ты был прав. Фон Меклен планирует наступление на весну.

Александр отпустил ее и устало положил руки на покрывало возле ее плеч. Он долго еще оставался в таком положении, склонившись над ней, затем принялся массировать руку, которую выворачивал, и повернул Катарину на спину.

– Почему ты всегда ставишь меня в тупик, Кэт? – спросил он, хотя, казалось, его вопрос был обращен скорее к нему самому, чем к Катарине.

Она вгляделась в его потемневшие глаза, кончиками пальцев провела по усталым морщинкам, расходившимся в уголках глаз.

– Я не хотела ставить тебя в тупик, Александр. Я просто хочу спасти свой дом.

Он обхватил ее лицо руками.

– Я знаю, Катарина. Знаю. А я просто хочу спасти… свою страну? Свою совесть? Честь моего отца? – Он поцеловал кончик пальца, которым она проводила по его губам. – Я уже не знаю. Может, ты права. Может, я сражаюсь просто по привычке.

Она закрыла глаза.

– Если бы твоим… нашим врагом был кто-либо иной, а не фон Меклен, я согласилась бы. Но сегодня вечером я снова увидела зло, которое он творит. – Лицо ее напряглось при воспоминании о том, что ее брат сделал со своим сыном. – И он творит его небрежно, походя…

– Ш-ш-ш, моя красавица, – пробормотал он, чуть касаясь ее губ пальцами. – Прошлой ночью, когда я наблюдал, как ты постепенно погружалась в сон после испытанного тобой экстаза, мне пришло в голову, что я впервые вижу тебя умиротворенной.