"В самом пекле бессмысленных лет..." (СИ)

И сама судьба будто подстилалась им под ноги - доктор Мацумото и доктор Рокувуду засвидетельствовали, что обгоревшие трупы, найденные в сожранном огнем флигельке, принадлежат пациенту лечебницы по имени Фудживара-но Канеёши и супруге французского коммерсанта Перье Ирен. А отвечавший за расследование чиновник, едва прибывший в Эдо вслед за с кангуном(1), уже давно страдал почечными коликами, и оттого его разговоры с обоими докторами были посвящены скорее драгоценному чиновничьему здоровью, нежели расследованию. О-Цую, бывшая служанка в усадьбе Сэги, та, которой Мэри-сан когда-то спасла жизнь во время пожара, помогла им найти неподалеку уединенный домик, в котором можно было жить до конца лета или даже до конца осени. Домик принадлежал кому-то из ее родственников; был он крошечным, но рядом оказался колодец и даже маленький садик, неухоженный и заросший. И плата за этот домик оказалась самой что ни на есть умеренной.

- Потом нужно будет искать другое жилье, да, Ирен? - сказал Соджи. И увидел, как благодарно засветились ее глаза от этого “потом”. Но в ответ она сказала только: - Послушай… Ирен ведь умерла. А меня зовут Изуми.

Они были теперь друг у друга, и у них даже был дом. Соджи подумал, что свой, по-настоящему свой дом у него был чуть ли не впервые в жизни. А еще подумал, что он ничем не заслужил такого счастья. Ведь даже к своим друзьям он был порой возмутительно несправедлив - например, когда рассуждал про себя о том, что ему приходилось выклянчивать любовь. Это Серидзава, демоны бы его побрали, подбросил ему такую удобную мысль. Нельзя сказать, что эта мысль так уж крепко внедрилась в его сознание, но какие-то корешки она пустила.

- Какие же чувства могли заменить ронинам из Ако верность долгу?.. - Любовь, возможно… Настоящая любовь всегда стремится отдавать.

Яманами всегда стремился отдавать. Его дружба была как те самые персики богини Сиванму. И Сайто, молчун Сайто Хаджиме, такой же суровый и прямой как лезвие хорошего меча. Сайто - как тонкий огненный луч, готовый прожечь насквозь, и все же Сайто был самым надежным его другом. А Кондо-сэнсэй… Он был больше чем учителем - он был отцом, наставником, командиром. Всем вместе.

Его удостаивали своей теплой дружбой прекрасные сильные люди, думал Окита. С ним была любимая женщина. И только мысль о том, что Кондо, Сайто, Хиджиката и остальные сражаются без него там, где-то на севере, колола больно, как раскаленная игла.

О том, что будет в казавшемся таким далеким “потом”, Соджи не думал. Раньше он все время притворялся - ради командира, ради сестры Мицу. Чтобы не огорчать их. Притворялся, что верит в скорое излечение. И порой действительно верил. Все окончилось, когда сестра уехала и он остался один. Вот тогда стало не для кого притворяться и можно было просто жить сегодняшним днем и принимать все таким, каким оно являлось на самом деле. И когда появилась Изуми, это не изменилось. Они вообще не говорили о его болезни - словно болезнь была незначительной деталью повседневной жизни, с которой нужно было как-то управляться, но которая не стоила отдельного разговора. Изуми просто делала то, что нужно - не задумываясь об отдаленных результатах и пользах.

Но иногда он жалел ее и говорил о будущем, как о чем-то достижимом. А она жалела его и делала вид, что верила.

“Настоящая любовь всегда стремится отдавать”.

С Изуми было просто и надежно. С ней было так легко и хорошо, как ему еще никогда не было. Разве что в раннем детстве.

“Ирен ведь умерла. А меня зовут Изуми”.

Порой он думал, что имя “Ирен” все же подходит ей больше - особенно то, какими знаками оно записывалось. “Единственно” и “любовь”.

В такие прозрачные солнечные утра как сегодня Соджи казалось, что болезнь отступила. И даже хватало сил на то, чтобы понемногу упражняться с мечом - хотя меч теперь словно бы сделался раза в два тяжелее. Но все же тело не забывало прочно впечатанных в него умений, и меч в руках летал почти так же быстро и остро, как и когда-то в Киото. Вот только сил хватало ненадолго - после нескольких движений в груди начинало болеть, дыхание сбивалось и темнело в глазах. Приходилось садиться передохнуть.

***

- Я дома, - раздался голос Изуми. Она ходила в деревеньку купить съестного у одного из многочисленных родственников той самой О-Цую. Ходить в город или даже в крупное предместье было опасно, но тут в сельском захолустье почти не приходилось остерегаться патрулей кангуна. Обо всяких иных опасностях, которые могли подстерегать Изуми, Соджи старался не думать.

Изуми казалась чем-то опечаленной, растерянной и почти испуганной, но старалась это скрыть. Была она не одна. Шаги ее спутника Соджи сразу узнал - европейский доктор, Рокувуду-сан. Мысленно порадовался, что слух его не обманул - топот копыт он услышал уже давно.

- Мы столкнулись с Джастином на той тропинке, что идет от ручейка, знаешь? - говорила Изуми, разобрав покупки и возясь с очагом. Значит, иностранец явился не через деревню, и никто из деревенских его с Изуми не видел, подумал Соджи. Впрочем, Изуми была порой даже осторожнее его самого.

- Я позволил себе явиться незваным, - преодолевая неловкость, заговорил англичанин, - прошу прощения.

Он рассказал, что скоро уезжает в Нагасаки, а оттуда через три месяца намеревается отплыть в Европу. Потом рассказал о возвращении господина Перье. Соджи почувствовал, как напряглась Изуми - она хлопотала у очага, но при имени мужа на миг застыла.

- Он скорбел о гибели супруги. Впрочем, его самочувствие не вызывает у меня опасений, - в голосе англичанина послышалось разочарование, видимо, глубина скорби друга не впечатлила его.

- Боюсь, у меня более не будет возможности поговорить с вами откровенно, Фудживара-сан, - смущенно обратился он к Соджи. - Очевидно, в гибели несчастной племянницы доктора Мацумото есть немалая доля моей вины.

В ответ на недоуменный взгляд Соджи и Изуми англичанин рассказал, что и он, и Перье страстно желали заполучить для коллекции лучшие образцы японских мечей, и более всего желали заполучить один из знаменитых Кикуичимонджи, о которых были наслышаны. А недавно в поместье, где жил Джастин, прибыл один из знакомых эдосских купцов и сказал, что ему, к превеликому сожалению, не удалось раздобыть Кикуичимонджи, так как человек, обещавший ему добыть меч, бесследно исчез. И вот тогда доктор вспомнил услышанный обрывок разговора нападавших и догадался, что этим обещавшим был, скорее всего, один из них.

- Они собирались отобрать у вас меч, но сами погибли от него, - заключил англичанин. - Какая злая ирония судьбы!

- Не удивлюсь, если коллекционирование мечей было идеей Лорана, - пробормотала Изуми. Но англичанин сокрушенно покачал головой.

- Это я сбил его разговорами о красоте японских мечей. Ведь они и впрямь способны заворожить - сталь словно живая… Я осмелился бы попросить вас, Фудживара-сан, показать мне ваш знаменитый меч.

- Меч это прежде всего то, чем убивают, - жестко сказал Соджи. - И его красота, сэнсэй, в том, насколько хорошо он режет живую плоть. Мне как-то показывали узорчатую сталь, сделанную в Индии. Она была красива, но убийственная сила ее невелика.

- Это ведь отец показывал тебе узорчатую сталь? - тихо спросила подошедшая Изуми. - Показывал свою дамасскую саблю, да?

Англичанин принялся горячо возражать, говоря о несравненных качествах дамасской стали, но Соджи, стараясь справиться с приступом дурноты, почти ничего не услышал. Переспрашивать было неловко, да и не хотелось, и он, вздохнув, ответил, что не станет спорить, потому что не видел, как узорчатой сталью убивали людей.

- Однако говоря о том, что те люди погибли от Кикуичимонджи, вы не правы, - добавил Соджи. - Откуда у бедного ронина вроде меня может быть такой дорогой меч? Мой меч сделан мастером Моримицу из Бидзэн. Он хорошо мне послужил, он надежен и честен, но это не Хризантемовый меч.

Лицо англичанина вытянулось. Он выглядел таким несчастным, что Соджи стало его жаль.