Upheaval of the Medieval (СИ)

— Тебе нужно, чтобы меня избивали? Только тогда ты любишь и жалеешь меня? — безжизненным тоном спросил наместник, отрешённо глядя на пол, где ещё совсем недавно стоял на коленях. — Знаешь, в этот раз меня даже не изнасиловали. Но ты можешь это исправить, добей меня: опять брось в темницу, прикажи «хорошенько поиздеваться».

Хосок промолчал, лишь продолжил методично протирать влажной тряпочкой лицо, а следом намазал его целебной мазью, которую тоже принесла служанка. Юнги зарылся в одеяло, сбрасывая с себя руки короля, отказываясь смотреть в его непроницаемые глаза. Чем он заслужил такое отношение и боль? Это из-за того, что он носит метку короля? Юнги бы срезал, соскрёб её и забыл, да вот только она располагалась на запястье, а избавиться от неё равно тому, чтобы подписать себе смертный приговор. Поэтому Юнги оставалось только терпеть эту боль. Но рядом с Хосоком она уходила быстрее, и то ли это связь и силы короля помогали, то ли это Юнги опять вводил самого себя в заблуждение, пытаясь дать ещё один шанс Чону.

— Я хотел прогуляться с тобой, но, боюсь, тебе нужен покой, — ласково сказал Хосок, выводя Мина из транса. Он погладил перемазанную шею и коснулся лёгким поцелуем кровоточащих губ.

— Иди, покатайся с ней, — выпалил Юнги, пытаясь оттолкнуть сидящее рядом тело.

— Не веди себя так, даже женщины порой не так ревнивы, так ты, — Хосок ловко перехватил ручки наместника и нежно удержал их в своих, не позволяя вырваться и оттолкнуть.

— Это не ревность. Помнится, однажды ты спросил меня, имею ли я право ревновать. Так вот, я ни черта в этом дворце не имею: ни тебя, ни власти, ни уважения, ни права ревновать. Меня ещё не убили лишь по той причине, что я твоя игрушка, на мне твоя метка, — прошипел Юнги, злобно глядя прямо в глаза.

Хосок глубоко вздохнул и выпустил руки Мина из своей хватки, поднялся с постели и налил себе стакан чистой воды, выпивая всё залпом. Юнги ясно видел раздражение короля, то, как сильно он сжимал стакан и как вены на тыльной стороне его ладони чётко выделялись на фоне загорелой кожи. Юнги разрывали противоречивые чувства, он ненавидел этого человека, но и знал, каким нежным он может быть, как искренне может целовать и доводить до безумия. И, если бы в этом вопросе была только физическая заинтересованность в плотских утехах, Мину было бы проще. Но, нет, Хосок дарил цветы, называл котёнком и обещал, что не уйдёт. Ещё тогда, во дворце Минов, Чон ясно дал понять, что Юнги действительно нужен ему. Но за два года всё поменялось.

Хосок хлопнул дверью, ушёл, не прощаясь, забирая с собой и спокойствие, и уверенность в себе. Юнги опять остался ни с чем.

Тем не менее, он отлежался несколько часов, а потом упрямо поднялся, превозмогая боль, нашёл свой кинжал и, одевшись, направился в свои старые покои. Если король не может устранить эту проблему, то Юнги позаботится о ней сам.

Добраться в нужное крыло замка стало лёгкой задачей, но найти в себе силы постучать и войти — невыполнимой. Мин несколько раз разворачивался, чтобы уйти, но потом упрямо говорил себе, что так больше не пойдёт.

Дверь отворилась беззвучно, а слуг подле неё не было. Странно, ну и ладно.

Комнаты были пустыми. Соа не было, постель не застелена, перевёрнутый поднос с едой валялся на полу. Почувствовав неладное, Юнги встрепенулся и хотел уже уйти, как в покои вошёл один из слуг.

— Где госпожа Соа? — тут же спросил Юнги, внимательно глядя на мальчишку.

— Она в темнице, — безразлично ответил мальчик, принявшись убирать разбросанную еду.

Мин прикрыл ладошкой рот, открывая его в изумлении. Так вот куда поспешил разъярённый Хосок? Вот, на что он пошёл? Наместник быстро сорвался с места, направляясь в подземелье, путь к которому помнил даже по истечении двух лет. Такое не забывается. Он летел, не обращая внимания на головную боль и мандраж во всём теле. Хотелось поскорее добежать, узнать, правда ли это или очередная ложь. И, как только спустился на самый нижний этаж, замер. Вся его решимость рушилась по мере пройденных ступенек. Он тихо пошагал к камерам, а стражники без единого слова пропустили его, не остановили, не запретили входить.

Юнги засеменил по длинному коридору, с иронией подмечая, что девушка оказалась в той камере, в которой в своё время издевались над ним.

Соа выглядела обычно, сидела на стуле, и её выдавали только дрожащие руки и выбившиеся прядки из идеальной причёски. Она язвительно ухмыльнулась, увидев Юнги, а он ухватился руками за решётку, не веря своим глазам.

— Быстро же ты прискакал, — протянула девушка, кокетливо накручивая на палец локон волос.

— Соа, — прошептал Мин, оседая на пол. — Глупая, почему же тебе не живётся нормально? Зачем тебе нужно было делать это со мной? За что?

— Ты такой бесхребетный, — обманчиво мило проговорила девушка.

— Даже ты не смогла удержаться подле него, так что закрой рот, — воскликнул Юнги.

— Ещё не вечер, — так же безразлично ответила девушка, разглаживая складки на юбках своего пышного платья. — Когда ты опять окажешься в этой камере — тогда и поговорим, «котёнок».

Юнги уже хотел встать, чтобы уйти, когда заметил двоих приближающихся мужчин. Они были одеты, как обычные замковые слуги, но их крепкие телосложения и стеклянные глаза вопили о том, что это воины, убийцы. Не понимая сути происходящего, наместник замер, смотря, как один их мужчин открыл замок в камеру Соа, а она хотела уже встать, когда ей прилетела тяжёлая пощёчина. Юнги громко вскрикнул и быстро поднялся.

— Ты что творишь? — громко спросил, обращаясь к мужику, что ударил девушку.

— Закрой рот, шавка, убегай, сегодня не твоя очередь, — второй мужчина приблизился к Мину и толкнул его на пол, отчего тот больно приложился затылком об каменную кладку.

Юнги увидел решимость в глазах мужчин, непоколебимость и веру в то, что они поступают правильно. Мин тут же поднялся и направился к стражникам, чувствуя, как сильно у него начала кружиться голова. Двое вооружённых мужчин безразлично стояли на входе и даже не обратили внимания на Юнги.

— Там избивают госпожу, — прохрипел Мин, — быстрее, пойдёмте.

Мужчины всё так же стояли и не двигались с места, будто бы Юнги всего лишь назойливая муха, не стоящая ни капли их внимания.

— Да чего вы встали? — закричал Юнги, хватаясь за запястье одного из стражников. Но тот даже не дрогнул.

— Господин, возвращайтесь в свои покои, это приказ короля, — позади раздался знакомый голос, и, обернувшись, Юнги увидел того мальчишку, который сказал ему, что Соа в темнице.

Юнги всё понял. Вот как Хосок решил проучить свою фаворитку: провести через то, через что прошёл сам Юнги. Он сорвался с места, понимая, что слуги не пойдут против приказа своего короля и побежал к камере, откуда были слышны дикие женские крики, наполненные отчаянием и страхом. Соа лежала в луже крови, всё её лицо было похоже на сплошной синяк, а разорванные юбки валялись по всей камере.

— Оставьте её в покое, — зарычал Юнги, незаметно доставая свой кинжал.

Но его слова остались незамеченными, а один из мужчин продолжил насиловать девушку, как ни в чём не бывало. И, кажется, Юнги бы стоило лишь молча уйти, но всё естество вопило о том, что оставлять беззащитную женщину нельзя, какой бы дрянью она ни была.

Юнги быстрым шагом направился в камеру и, бросив обеспокоенный взгляд на Соа, рискнул: он резко метнул свой кинжал в спину мужчины, что жестоко насиловал девушку. Тот замер и спустя секунды свалился навзничь. Второй же резко обернулся и отвлёкся от её груди, не выражая никаких эмоций. Он подорвался и направился к наместнику, сверкая своими глазами. Юнги попятился назад, когда почувствовал, как его сбили с ног, прижимая к холодному полу животом и лицом.

— Тоже хочешь? — мерзко прошипел мужчина, стаскивая с Юнги штаны, вжал его шею в пол, чтобы парень не мог брыкаться.

— Пусти меня, король убьёт тебя, — закричал Юнги, чувствуя, как мерзкие пальцы сжимают его ягодицы, и от этого резко затошнило.