Upheaval of the Medieval (СИ)

спасибо за ваши отзывы, они действительно помогают писать)

========== I’m far from good, it’s true ==========

Shadows creep and become stronger than the truth.

Наместник Мин Юнги прибыл в столицу королевства Чон рано утром в сопровождении восходящего солнца и нескольких стражников, что своими безразличными лицами только доводили бывшего принца до белого каления. Он переживал, не мог ни с кем поделиться своими мыслями, и эти твердолобые мужланы бесили его своей невозмутимостью. Всё внутри Юнги трепетало, он думал о том, насколько сильно изменились дворец и сам король за два года разлуки. Ему было любопытно, но вместе с тем и страшно, руки мелко дрожали, а внутри что-то переворачивалось.

Юнги ступал под презрительные взгляды слуг и понимал, что одно здесь не поменяется никогда — неуважение к проданному принцу. Юнги всегда будет объектом сплетен и разговоров в стиле «предатель». Но он упрямо шёл, а когда его вышли поприветствовать несколько советников, в том числе и главный — старик, которого Юнги ненавидел ещё с дня казни слуг, присланных Чонгуком, он только поглубже вдохнул и нацепил на себя умиротворённую улыбочку. Тогда эта старая крыса посоветовала ему наслаждаться жизнью, а теперь смотрела исподлобья, кривила лицо и наверняка всё так же нашёптывала на ухо королю мерзкие советы и слухи.

— Мы рады приветствовать вас, господин наместник, — учтиво начал главный советник. — Как вы добрались?

— Благодарю, — коротко ответил Юнги и мазнул взглядом по большим вратам, за которыми скрывался замковый дворик. Ему хотелось увидеть короля, но вряд ли тот бы снизошёл до личного приветствия Мина.

— Вы выглядите весьма болезненно, — советник улыбнулся, обнажая остатки своих чёрных зубов.

— Не переживайте, со мной всё в порядке, — так же учтиво проговорил наместник, поправляя свои тёмные, спадающие на глаза волосы. — Где Его Величество?

— Слуги покажут вам вашу комнату, а потом соизвольте спуститься, чтобы позавтракать, — ни единый мускул на каменном лице советника не дрогнул, и он всё так же улыбался.

Юнги нахмурился, но лишь слабо кивнул и поплёлся за слугами, что указывали ему путь в новые покои. Не в те, где раньше он жил, когда только попал в замок. На него тут же хлынули воспоминания, и едва заметная улыбка скрасила хмурое лицо, небольшие складочки на лбу разгладились. Лишь бы не думать о темнице. И Юнги упрямо игнорировал плохие мысли, не позволяя им взять над собой верх, высасывать энергию и мучить.

— Кто живёт в моих старых покоях? — спросил наместник у одного из слуг.

— Господин, — мужчина, что вёл его, остановился и развернулся к Юнги лицом, — там живёт фаворитка короля, госпожа Соа.

По коже прошлись острые иголки, и Юнги рвано выдохнул, понимая, что тёмные воспоминания всегда будут брать над ним верх, а насилие не забудется. Сколько бы он ни отгораживался от своего прошлого, как сильно бы ни хотел забыть, всё тщетно: оно бежит за ним, как бы он ни старался убежать.

— Веди меня в новые, — выдохнул, стараясь не порождать своим поведением слухи, ведь слуги любят помолоть языком, и перед ними опасно показывать свою истинную реакцию.

Слуга учтиво поклонился и направился дальше, а Юнги безжизненно поплёлся за ним, хватаясь руками за подол своего сюртука. И, кажется, этого и стоило ожидать, не нужно было надеяться на лучшее, но розовые грёзы, что выстроились в моменты одиночества и ностальгии, не внимали реальности. И именно за это приходилось сейчас расплачиваться: мечтал о том, что его действительно могут полюбить, а напоролся на очередные подводные камни.

Жестокость и меч короля всегда будут стоять между Юнги и Хосоком, и Мину не стоило об этом забывать.

Комнаты действительно оказались красивыми, но обида закралась в сердце, Юнги кусал губы и вежливо отказывался пойти искупаться с дороги. Ему хотелось посидеть за новым дубовым столом. Он достал из принесённых вещей небольшую шкатулочку, заполненную срезанными бутонами, и стал нежно перебирать их.

«- Я никогда не уйду, котёнок.»

Югни резко раскрошил пальцами цветок, оставляя на сердце неприятный осадок. Запретные чувства, которые ни один человек в здравом уме не позволил бы себе на месте Юнги. Но метка на запястье грела свои теплом, а жаркий летний день распалял тело ещё больше.

— Ты ушёл, ты ушёл, ушёл, — прошептал Юнги, кроша пальцами тонкие лепестки цветов. Он резко сбросил шкатулку со стола, сжимая в руках бутоны, словно своё собственное, окровавленное сердце. Сгрёб со стола раскрошенные листики и сполз со стула на пол, становясь на колени.

Если бы он только знал, что возвращаться сюда будет так больно, ответил бы, что не сможет. Но разве Хосок принимает отказы? Он только грозно нависает над своим королевством, принимая подчинение и согласие, приправленные страхом. Юнги мог бы уже и привыкнуть, но он упрямо мечтал, отказывался верить, что эта «нежность» — фальшивка. Но, тем не менее, она этим и оказалась.

— Как ты, Юнги? — раздался тихий, до боли знакомый голос, и Мин резко обернулся. Прямо возле открытой двери стоял король: такой же красивый и статный, будто бы и дня не прошло с разлуки, будто бы он ни капли не страдал.

— Ваше Величество, — растерянно сказал Юнги, поднимаясь с пола, оттряхивая сухие, раскрошенные лепестки. Он поспешно пригладил свои волосы и пожалел, что отказался искупаться.

Хосок не спеша направился к Юнги, смотря прямо в глаза, прожигая насквозь своим тёмным, холодным взглядом. И Мину бы уже точно привыкнуть, но желание расплакаться всё равно маячило на горизонте. Ему хотелось, чтобы его обняли, радовались, что он добрался без приключений, а взамен — тихие, кошачьи шаги, сосредоточенность в глазах напротив, непроницаемое лицо. И хоть бы одна эмоция украсила лицо этого деспота, но, нет, он упрямо делает вид, что всесилен, что его не колет под грудью, где нашла своё место метка Юнги.

— Ты и вправду плохо выглядишь, — едва слышно проговорил король, хмурясь.

— Советник уже успел доложить о моём «болезненном» виде? Можешь передать ему, что он и так сдохнет раньше, — прошипел Мин, твёрдо решив не быть податливым, выпустить коготки и поцарапать жестокого деспота, которого по своей врождённой доброте романтизировал, предпочитая закрывать глаза на его недостатки. Но никакая истинная связь не выдержит такой нагрузки.

Хосок на слова Мина только неловко рассмеялся и подошёл ещё ближе, хватая Юнги за руку, рывком притягивая к себе. Наместник и глазом моргнуть не успел, когда сильные руки обвились вокруг его талии, а горячее дыхание опалило шею ниже ушка.

— Скучал, котёнок? — вкрадчивый шёпот и замершее сердце.

Юнги попытался оттолкнуть мужчину, но в итоге оказался прижат так сильно, что и вдохнуть свободно не мог.

— Нет, — выдавил из себя Мин, а вся кожа в районе шеи покрылась мурашками, приятно покалывала.

— Не ври мне, маленький, противный котёнок, — выдохнул король и задрал рукой голову Юнги, оставляя губами на шее влажный след.

— Ты позволил Соа перебраться в мои старые покои, не оставил их для меня, о чём ты сейчас говоришь? — выпалил Юнги и изо всех сил оттолкнул короля, убирая его руки со своего тела.

— Хватит, — рыкнул Чон, хватая Юнги за волосы, притягивая к себе, впиваясь в губы совсем не нежным поцелуем.

Парень брыкался, норовил укусить Хосока за губу, но тот не позволял, сам прикусывал чувствительные уста, посасывал их и бережно поглаживал свободной рукой лицо наместника, который зажмурил глаза, пытаясь отвлечься от боли. Ему было неприятно, казалось кощунством издеваться над светлыми чувствами, которые он лелеял на протяжении двух долгих лет. Но королю было плевать, впрочем, как и всегда. И как Юнги посмел подумать, что этот человек знает, что такое сострадание и любовь? Он только умело прикрывается ими, на самом деле, им руководят алчность, ненависть, жестокость и бесчувствие. Ему не знакомы сомнения, он берёт, не давая взамен ничего.

Почувствовав, что рука отпустила волосы, Юнги пронялся ещё большей жалостью к самому себе и медленно подошёл к столу, садясь на стул. В комнате раздавалось лишь громкое, сбитое дыхание короля, и Мин посмотрел на него, подмечая привычный коктейль из холода и злости в глазах, нахмуренные брови и лёгкую усталость, которую не заметил вначале.