Опасность в бриллиантах

– Может, и так. – Дафна очень в этом сомневалась. Раньше или позже наступит вторник, в который Каслфорд этим займется. Возможно, стоит поговорить с ним про Маргарет и тех, других, живущих на двух оставшихся клочках земли? Возможно, ей не придется ничего объяснять, ведь он уже сказал, что принял решение насчет всех четверых.

Маргарет встала, подошла к окну и открыла его, впуская в комнату вечерний воздух. В середине августа вечерами уже становилось прохладно, так что Маргарет поежилась и плотнее закуталась в вязаную шаль.

– Так тихо, – пробормотала она. – Слишком тихо. Не следовало мне звать тебя сюда сейчас. Полагаю, это могло подождать.

– Я хотела приехать, повидаться с тобой и выяснить, не ошибалась ли я, подозревая, что у нас одинаковая история. Мне следовало догадаться, что твоя ко мне доброта не была случайной, но потребовались годы, чтобы я вообще задала себе этот вопрос. – Дафна помолчала. – И еще я хотела убедиться, что ты в безопасности и соседи, которых я так полюбила, тоже. И Форестеры. Я должна была их навестить и своими, глазами увидеть, что их деревню не сожгут дотла, если начнутся бунты.

– Они все клянутся, что всё пройдет мирно, Дафна. Я знаю этих людей. Они не просто мои соседи. Некоторые из них – мои родственники, а другие – ближайшие друзья. На завтрашней демонстрации все будет хорошо.

Да, должно быть хорошо. И все же воздух пропитан гневом, и гнев ощущается в лицах и телах людей. Женщины тоже пойдут в Манчестер. Маргарет рассказывала, что некоторые женщины стали активистками среди рабочих, создали свои общества, собирали митинги. Одна такая женщина завтра даже выступит оратором.

Маргарет еще плотнее закуталась в шаль и выглянула в окно.

– Так тихо, – снова пробормотала она.

Очень тихо. Словно весь мир затаил дыхание, ожидая чего-то.

На следующее утро Каслфорд скакал в сторону Манчестера, и его беспокойство все усиливалось. Дорога была заполнена людьми, большинство шло пешком, некоторые ехали на телегах. Слишком много людей на дороге, чтобы назвать это обычным явлением или рутиной. Все они направлялись на север, к городу, а выражение лиц говорило о серьезности их намерений. Все они нарядились в свою лучшую одежду, словно шли на службу в церковь.

Все инстинкты Каслфорда обострились. Он поймал себя на том, что приглядывается, что утроил бдительность, словно душа его чуяла опасность. Он привлекал к себе внимание, причем совсем не дружелюбное, но никто не говорил и не делал ничего, бросающего ему вызов.

Но не люди заставляли его напрягаться, как напрягается животное, попавшее в чужой лес. Скорее, настроение, висевшее в воздухе и постепенно пронизывающее его, говорило о риске, о трудных решениях и о людях, вынужденных пойти на неприятные действия, потому что не имели выбора.

Это очень напоминало ему ту ночь во Франции, когда он оказался втянутым в события, принявшие неожиданный поворот и потребовавшие от него действий более серьезных, чем он предполагал. «Не вздумайте провоцировать меня, не заставляйте меня ранить вас, защищаясь», – мысленно произнес он, обращаясь к двум коренастым мужчинам, обратившим на него слишком пристальное внимание.

Объехав по широкой дуге Манчестер, он оказался среди людей, шагавших на юг. Въезжая в деревню Фэлсуорт, Каслфорд понял, что это не главная колонна рабочих, а те, кто отстал. Основная масса людей прошла тут несколькими часами раньше. Отставшие шли через деревню с лицами, исполненными решимости. Все малочисленные деревенские лавки были закрыты, в воздухе висела мертвая тишина, только шаркали ноги по дороге.

Впрочем одна дверь оказалась открытой, Таверна. Каслфорд спешился и вошел, радуясь, что хоть один человек решил продавать проходящим участникам демонстрации еду и питье, а не участвовать в этом марше.

Народу в таверне почти не было. Тем, кто шел в город, оставалось пройти еще несколько миль. Однако сидевшие пристально уставились на него, и его чувство настороженности снова обострилось.

Не обращая внимания на их интерес, Каслфорд огляделся в поисках хозяина, и взгляд его упал на сидевшего в углу человека. Не замечая странностей этого дня, тот читал книгу, поднеся ее к падавшему из окна свету, и прихлебывал пиво из стакана, который, похоже, стоял перед ним уже давно.

Человек вовсе не походил на фабричного рабочего. Каслфорд подошел к нему, убежденный, что видел его в Лондоне.

Человек рассеянно поднял глаза и мгновенно выпрямился на стуле.

– Ваша светлость! – Он попытался подняться на ноги.

Каслфорд сделал едва заметный жест рукой, показывая, чтобы тот не вставал и говорил не так громко.

– Я видел вас на козлах кареты Саммерхейза, так?

Человек кивнул и украдкой кинул взгляд на соседний стол, откуда за ними наблюдали несколько пар глаз.

Каслфорд сел рядом с кучером.

– Где она? Миссис Джойс, она в деревне?

– Нет, ваша светлость. Она в коттедже чуть дальше по дороге. Я остановился тут, а карета и лошади стоят в конюшне.

– Вы ее видели после того, как привезли в тот коттедж?

Кучер помотал головой.

– Она сказала, что сама придет сюда за мной или пришлет записку, если я ей потребуюсь. Дала мне монету, чтобы заплатить за ночлег и еду, но это было два дня назад. – Он снова скосил глаза в сторону. – Надеюсь, леди хватит здравого смысла не ходить с ними туда, как это делают их жены и дети. Некоторые леди принимают все эти идеи о реформах слишком близко к сердцу и совершают глупые поступки.

– Не думаю, что это входит в ее намерения, но не потому, что она им мало сочувствует. – Дафна приехала сюда не для того, чтобы участвовать в марше рабочих, но, вероятно, потому, что рабочие собрались устроить этот марш. – У меня есть карта с описанием, но лучше вы мне расскажите сами, как добраться до этого дома.

Кучер объяснил, как найти узкую дорогу, ведущую в коттедж с синей дверью. Хозяин таверны, подошедший с пивом к соседнему столу, услышал их разговор, помедлил и внимательно посмотрел на Каслфорда.

– Вы ищете миссис Роуленд, так, что ли? У вас к ней дело?

Каслфорд поманил его к себе и положил на стол гинею, чтобы успокоить подозрения.

– Это она живет в коттедже вверх по дороге?

– Арендует. Она живет здесь… ой, лет десять, пожалуй. Нет, одиннадцать. Приехала она как раз в том году, когда у меня родился сын.

– Я ищу не ее саму, а ее гостью. Может, вы видели тут ее приятельницу? Высокая женщина, очень привлекательная, с очень светлыми волосами.

Хозяин осклабился, обнажив два сломанных зуба.

– Это, верно, миссис Джойс! Привлекательная – это ничего про нее не сказать, да? Она точно вернулась. Ее вчера видели в двуколке миссис Роуленд на дороге в Эклс.

– Выходит, ты ее знаешь. Миссис Джойс, да. Она часто сюда приезжает?

Хозяин засмеялся.

– Не часто, но она ж тут жила раньше. Около двух лет, чуть больше, чуть меньше, довольно давно. Вот тогда она какое-то время жила у миссис Роуленд.

Знакомство трактирщика с Дафной не особенно, удивило Каслфорда. Если она не следовала за армией вместе с капитаном Джойсом, то должна была где-то жить эти два года.

Он встал.

– Вы оставайтесь здесь, – предупредил он кучера. – И будьте готовы быстро подать карету, если потребуется.

Он вышел из таверны и снова сел верхом на коня, повернув того носом на юг, туда, куда шли, шаркая башмаками, рабочие.

Теперь совсем мало рабочих. Деревню окутала неестественная тишина.

Каслфорд легко нашел коттедж, который располагался на расстоянии легкой пешей прогулки до Фэлсуорта. Дом был хорошо виден с дороги. Узкая дорога, которую описывал кучер, на деле оказалась просто тропинкой, проложенной через садик перед домом.

Спешиваясь, он вдруг подумал, что должен что-то сказать, хоть как-то объяснить свое вторжение. «Вам не следовало рисковать своей шеей и пускаться в это дурацкое, безрассудное путешествие на север, миссис Джойс. Вам следовало целую неделю провести в моей постели».