Дыхание земли

Отец Медар громко произнес:

– Объявляю вас мужем и женой… Тех, кого соединил Господь, да не разлучат люди. Сударь, вы можете поцеловать свою жену.

Теплые руки герцога обняли меня за плечи – вероятно, холодные, как лед, – привлекли к себе очень близко. Он наклонился, я ближе почувствовала уже знакомый запах сигар и нарда. И тут я поразилась. Он не поцеловал меня, не прикоснулся губами к моим губам. Он просто сделал вид, что целует. Окружающие этого, конечно, не поняли, таким образом, внешне все было в порядке. Я молча высвободилась из объятий герцога, удивленная и недоумевающая. Если он так начинает, что же будет потом, во время так называемой первой брачной ночи? Ей Богу, я была бы рада, если бы все закончилось так же безрезультатно, как и началось.

Священник выдал мне свидетельство, составленное так, как при Старом порядке, и написанное зловещими готическими буквами.

– Желаю вам счастья, госпожа герцогиня, – проговорил отец Медар холодно.

Я вздрогнула и быстро пошла к выходу. Священника я решительно не понимала. Но как неприязненно прозвучало это его «госпожа герцогиня»… Хотя, может быть, это мне только показалось. Служитель Божий, подобный ему, не может проявлять неприязни ко мне в – такой момент. Просто этот титул был для меня непривычен. Я усмехнулась, вспомнив, что в любом другом случае я передавала свой титул мужу, а не муж мне. В любом случае, только не в этом. По отношению к роду дю Шатлэ я подчинялась обычаям, которые существуют для всех женщин.

Я остановилась под портиком. В этот миг чьи-то быстрые шаги приблизились ко мне, и теплый тяжелый плащ покрыл мои плечи. Обернувшись, я взглянула на герцога. Он осторожно набросил капюшон мне на голову.

– Пойдемте, – предложил он решительно. – Я бы хотел приехать в Белые Липы к ужину.

– Как же мы пойдем по лесу в такой ливень?

– Мой плащ вас защитит, вы не промокнете, сударыня.

Я оглянулась на Поля Алэна и Маргариту, которые все еще оставались в часовне, и поняла, почему герцог не хочет их ждать. Вероятно, ему надо поговорить со мной наедине. Я вздохнула. Раз мы теперь муж и жена, он имеет на это право.

Я шагнула вперед, быстро пошла по скользкой мокрой тропинке.

Он взял меня под локоть, чтобы я не упала, – ненавязчиво, едва ощутимо.

– Вы сразу же хотите уехать? – спросила я быстро.

– Да. Кстати, именно об этом я хотел поговорить.

– Разве в этом есть что-нибудь неясное?

– Я хотел бы, чтобы ваши дети с нами пока не ехали.

Я вздохнула, услышав эти слова, но по его тону поняла, что он не намерен в этом вопросе со мной спорить, он уже сам все решил.

– Сударыня, они приедут позже, может быть, через месяц. Мы должны привыкнуть друг к другу, а дети будут только мешать этому.

– Мне мои дети никогда не мешают.

– Возможно. Но вы теперь не одна.

Я закусила губу. Он прав, конечно, я не одна. Но все-таки – целый месяц… Я бы могла это легче выдержать в отношении Жана – он уже большой, но Вероника с Изабеллой – они ведь еще только годовалые, совсем малышки…

Мой муж ровным голосом предложил:

– Я советую вам, герцогиня, не брать с собой никаких вещей и не ломать себе голову над сборами – в Белых Липах у вас будет все, что понадобится. Если вам не подойдет тамошний гардероб, мы пригласим портных, и у вас уже через неделю будет та одежда, которая вам нравится. Вам также не понадобится и служанка. Во-первых, вашу Маргариту мы сейчас взять не можем, в фиакре слишком мало места, а во-вторых, в Белых Липах у вас будут горничные и помоложе, чем эта.

– Я не намерена отказываться от услуг Маргариты.

– Как вам угодно. Но в таком случае она приедет позже, через месяц, вместе с детьми.

В этот момент неистово загрохотал гром. Прошло несколько секунд, и страшная молния разорвала темноту под деревьями, громовой удар прогремел и загрохотал, оглушая всех. Я остановилась, в ужасе перекрестившись. Герцог тоже остановился, отпустив мой локоть.

Опять сверкнула молния; казалось, небо разорвалось как раз над нами, громадное снежно-белое пламя полыхнуло на нас – меня бросило к герцогу, и, в крайнем страхе прижавшись к его груди, я стояла с закрытыми ослепленными глазами, ощущая запах паленого. Потрясающий удар грома снова оглушил меня. Решившись открыть глаза, я увидела, как большой дуб на поляне словно зашатался, огромный сук отделился от него и рухнул на землю, оставив за собой огромную щель в стволе. Дуб пылал, как рождественский факел.

– Пойдемте!

Герцог рванул меня за руку, с силой потащил прочь. Я машинально повиновалась, все еще слишком оцепеневшая от испуга, чтобы сообразить. Влажные полы плаща били меня по ногам, капли дождя стекали по лицу, волосы даже под капюшоном повлажнели.

Он дал мне передохнуть только тогда, когда мы выбежали из леса и оказались в стороне от деревьев, в которые могла ударить молния. Теперь мы прошли спокойнее, и я, уже придя в себя, по достоинству оценила присутствие духа и хладнокровие, проявленные моим мужем. Я вспомнила, как неосознанно, в страхе, я бросилась к нему, словно пытаясь найти защиту, как прижалась щекой к его груди, и невольно смутилась. Потом, успокоившись, взглянула на герцога повнимательнее.

Вполне возможно, он хороший человек. Немного странный и необычный, это правда. Но я уже не могла лицемерить, полностью отказывая ему в привлекательных качествах. Он смел, сдержан, хорошо воспитан, благороден, он сдержал каждое слово, которое мне дал. Наконец, он отличался какой-то особенной, мужской внешностью. В ней не было броскости, но была мужественность. Черные волосы, смуглая кожа, длинный нос, одновременно и чувственные, и жесткие губы, сильный кадык. А глаза сейчас казались уж совсем синими-пресиними.

«Возможно, – подумала я растерянно, – я веду себя неоправданно враждебно… Ведь если рассудить объективно, он не причинил мне никакого зла». Сейчас он держал меня за руку и, помедлив, я решила не высвобождать ее.

Но вспомнив о том, что случилось, я вздрогнула.

– Молния – дурной знак, сударь, – сказала я вдруг.

Он взглянул на меня с усмешкой.

– Вы суеверны, сударыня?

– Да. Суеверна. И верю в предзнаменования.

– Не верьте. Мы сами построим свою судьбу именно так, как захотим, и я уверен, что будет ничуть не хуже, чем у других.

– Не слишком ли вы самоуверенны, презирая судьбу?

– Сударыня, – сказал он, – жизнь очень хорошо научила меня правильно оценивать свои силы. В данном случае я совершенно уверен, что на устройство собственного брака у меня хватит сил.

– Разумеется, – проговорила я. – Брак-то по расчету.

Но, испугавшись, как бы он не подумал, что я сожалею об этом, я поспешно умолкла.

Поль Алэн явился быстрее, чем можно было ожидать. Кучер, служивший братьям, низко мне поклонился и занял свое место на козлах фиакра. Герцог распахнул передо мной дверцу так демонстративно и с таким безупречным поклоном, что мне не оставалось ничего другого, как войти в фиакр.

«Я теперь герцогиня, – мрачно подумала я, устраиваясь на подушках фиакра. – Мадам дю Шатлэ д'Эретри. Надо же, еще месяц назад я и не подозревала, что такое может произойти».

7

Целых тридцать пять лье, иначе говоря, десять часов пути отделяли Сент-Элуа от Верхней Бретани, где находилось поместье Белые Липы. Мы выехали в одиннадцать утра, хотя, впрочем, ливень был такой яростный, что утро было похоже на вечер. Дорога раскисла, превратившись в сплошное болото, капли воды пузырились в огромных лужах, золотисто-красный убор леса обмяк, опустился, влажный и смятый. Непроницаемая серо-стальная пелена дождя стояла в воздухе. Капли стекали по окошку фиакра, покрывали его мутной поволокой, стучали о деревянную крышу.

Я куталась в плащ, чувствуя себя неважно и неуютно. Погода, отвратительная сама по себе, теперь усугубляла все, что произошло. Тягостное молчание царило в фиакре. Отвернувшись, я смотрела в окно, втайне удивляясь: даже если герцогу не о чем говорить со мной, почему бы ему не поговорить с родным братом? Поговорить просто так, лишь бы развеять эту тишину, нарушаемую пока лишь щелканьем бича кучера.