Дыхание земли

Я отвыкла от вязания, и скользкая нитка соскакивала с крючка, но я не отступала, охваченная почти исступленным упрямством. Маргарита делала свое дело, ничего не замечая.

– Ничего, – проговорила я даже с некоторым злорадством, – если господину дю Шатлэ желательно сделаться несчастным, так и быть, мы предоставим ему такую возможность!

На следующее утро платье было готово. Оно было вовсе недурно на вид и, бесспорно, лучше всех моих остальных нарядов, но я не стала даже примерять его. Сам его вид был мне противен. Я выгладила его и повесила в угол, тщательно завесив тряпками.

Меня волновала только реакция Жанно. Но, понимая, что у меня не хватает мужества поговорить с ним, я вовсе отказалась от разговора. Лучше положиться на судьбу и подождать, пока мой сын сам все поймет. В конце концов, я это делаю ради него.

Маргарита взяла эту миссию на себя. Уже за ужином я поняла, что все уже знают о предстоящем событии. Дети поглядывали на меня с робостью. Аврора почти не разговаривала. Да мне и самой кусок не шел в горло.

«Грустная это будет свадьба, – подумала я мрачно, – в этом нет никаких сомнений».

5

Воскресное утро 8 октября 1795 года выдалось туманное и сырое. Солнечный свет даже не показывался, тяжелый оттенок неба над вершинами леса сгущался в синевато-черные тучи, затягивавшие понемногу весь горизонт; короткие медно-красные зарницы вспыхивали в тучах, как в дыму пожара.

«Будет дождь и гроза», – подумала я. Потом быстро стала одеваться – в старую юбку, старую кофту, старые башмаки…

Маргарита процеживала молоко, но, услышав мои движения, подняла голову.

– Вы что это, мадам? Куда вы?

– Надо закончить кое-что в огороде, пока не начался дождь.

– Закончить? – повторила она изумленно. – Да ведь вы сегодня выходите замуж!

– Мне отлично это известно, – сказала я сухо.

– Но ведь герцог приедет с минуты на минуту!

– Он сказал, что приедет в полдень.

И, уже выйдя во двор, я вполголоса добавила:

– А может быть, он солгал и не приедет вовсе.

По крайней мере, я на это надеялась. Пусть даже это разорит меня, ввергнет в нищету, – все равно я упрямо желала того, чтобы он не приехал. Это была глупость, конечно… Потом я решила не думать об этом хотя бы последние несколько часов. Скоро меня подхватит этот вихрь, но, по крайней мере, сейчас я буду спокойна.

С непонятным наслаждением, которого не испытывала раньше, я выкапывала в конце сада землянику для весенней посадки, хотя не знала даже, что будет весной. Я работала быстро, умело – за десять месяцев всему научилась. Несмотря на сырость и приближающийся дождь, мне стало жарко; я сняла чепчик, волосы золотистым дождем упали мне на плечи…

«Ничего, – думала я, – у меня еще есть время… В девять утра пойду переодеваться, а пока закончу с земляникой». Я взглянула на небо, потом на лес. Река и луга к югу были залиты дневным светом, но за холмами уже рокотал гром. Гроза приближалась. Воздух был тяжелый и сырой.

Руки у меня были в земле. Я попыталась тыльной стороной ладони вытереть испарину, выступившую на лбу, и в этот миг увидела рядом с собой ботфорты. Я подняла голову. В ботфорты, высокие, с отворотами чуть выше колен, был обут герцог дю Шатлэ. Он стоял рядом и внимательно смотрел на меня.

Мне сразу стало ясно, в каком нелепом и невыгодном положении он меня застал. Невольная злость подкатила к горлу.

– Я не думала, что вы приедете так рано, – сказала я то, что думала. – Еще не время, не так ли?

– Я полагал, вы меня ждете.

– Я ждала вас к полудню.

Разговор прервался. Нам даже не о чем было говорить – до того мы были чужие. И подумать только, уже нынешней ночью он будет иметь на меня все права. Уж не знаю, каким образом ему удастся преодолеть это взаимное отчуждение, чтобы сделать то, что требует от мужчины самой большой чуткости. Впрочем, это его проблемы, я ничуть не намерена ломать голову. Мне все равно, каким он окажется в этом отношении.

Он первым нарушил молчание.

– Пойдемте, сударыня, я представлю вам своего брата.

– И он увидит меня в таком виде? – спросила я насмешливо.

– Вы моя будущая жена. Какой упрек можно сделать вам после того, как я вас выбрал?

Перед подобным высокомерием я не нашлась что ответить. В конце концов, мне все равно. Я пошла следом за герцогом. Он был нынче в сером сюртуке и белоснежном галстуке, накрахмаленном так, что подпирал подбородок, в серых ботфортах и серых замшевых перчатках. Серую фетровую шляпу он держал в руке, а его черные волосы были сзади связаны тоже серой лентой. Словом, только его рубашка и галстук были белы, в остальном господствовал серый цвет. Даже ради такого дня он не расставался со шпагой, и я подозревала, что в кармане его сюртука лежит пистолет.

Я не спеша вытерла руки о фартук. С огорода мы пришли во двор. На дороге стоял темный дорожный фиакр, не особенно блестящий, но добротный, как раз для бретонских дорог. И я вдруг подумала: пожалуй, им пришлось ехать всю ночь, чтобы прибыть сюда так рано.

– Имею честь представить вам, сударыня, моего брата, виконта дю Шатлэ.

Я взглянула на молодого человека и поразилась: если бы не разница в возрасте, эти братья дю Шатлэ были бы похожи, как близнецы. Абсолютно одинаковый рост, осанка, одинаковые серые костюмы и надменные лица… Пожалуй, младший брат выглядел даже надменнее герцога. По крайней мере, на меня он взглянул крайне холодно и, как мне показалось, не без разочарования. И лишь после этого взгляда мне поклонился.

– Принцесса д'Энен де Сен-Клер, моя будущая жена.

– Очень рад, – произнес виконт. – Меня зовут Поль Алэн, сударыня, я буду свидетелем на вашем венчании.

Я улыбнулась ему как можно лучезарнее, в пику его холодности, граничащей с враждебностью.

– Простите, виконт, – сказала я со всей любезностью, на какую была способна, – не могу подать сейчас вам руку – вы же видите, я вся в земле. Пришлось спешно заканчивать последние работы в огороде.

И, улыбнувшись своему будущему мужу, наверное, впервые в жизни, добавила:

– Надеюсь, господа, вы дадите мне полчаса для того, чтобы привести себя в порядок?

Я ушла в башню, расстроенная донельзя. Поль Алэн, несмотря на то что был примерно одних лет со мной, не понравился мне еще больше, чем герцог. Должно быть, он изрядно разочарован, обнаружив, что Сент-Элуа – это не более чем название, и увидев всю нашу нищету. А чем еще можно объяснить его разочарование? Не может же он осуждать старшего брата лишь за то, что тот женится. Ведь жениться ему и вправду пора – я не знала точного возраста герцога, но мне казалось, ему никак не меньше тридцати пяти.

Храня все эти мысли при себе, я с помощью Маргариты оделась. Платье ниспадало довольно живописными складками, и я в этом своеобразном подвенечном наряде, вероятно, была очень похожа на античную статую. Я даже с горечью подумала о том, что у меня нет подходящего плаща и, если начнется дождь, весь мой внешний вид будет испорчен.

У меня не было ни времени, ни возможности что-то делать с волосами. Я просто, как всегда, уложила пышные локоны на затылке, поправила золотистые завитки у висков.

Потом, набравшись решимости, вышла во двор. Братья терпеливо ожидали меня. Я отдавала себе отчет в том, что герцог, пожалуй, впервые увидит меня в одежде, которая не то что подчеркивает, но, по крайней мере, не затеняет мою красоту, и, честно говоря, ожидала его реакции, хотя бы взгляда. Но реакции, следовало признать, не было никакой. Герцог взглянул на меня так же холодно, как и прежде, и подал мне руку.

– Поедемте, сударыня. В Белых Липах нас ожидает священник и мои родственники. Там мы обвенчаемся.

Помолчав, он добавил:

– Вероятно, вам будет холодно. В фиакре найдется плащ. Ведь найдется, а, Поль Алэн?

Виконт пожал плечами.

– Если не найдется, пожертвуем своими ради удобства дамы.

Но мне было сейчас не до его иронии.