Дыхание земли

Следующая неделя прошла для меня как в тумане: я совершенно не представляла себе, что делать, на что решиться. Маргарита хранила гордое молчание, не донимая меня никакими советами, и я видела, что вновь расположить ее ко мне может лишь мой положительный ответ герцогу. В конце недели немного прихворнули близняшки: уже почти годовалые, они где-то подхватили простуду. Впрочем, это неудивительно: осень выдалась холодная и дождливая, а условия жизни в башне оставляли желать лучшего.

Лишь раз – один раз! – когда я отпаивала девочек горячим чаем, Маргарита позволила себе открыть рот.

– Вот видите! – сказала она поучительно. – Это еще пустяк, простуда, а вдруг случится что-нибудь посерьезнее? Да ни один врач не поедет сюда из-за бедняков! Тьфу! Да гордость-то у вас есть, мадам? Не стыдно ли вам быть бедной?!

Я ничего не ответила, прижимая к себе Веронику.

Брике постучался в дверь в дождливую ветреную ночь на 4 октября 1795 года, когда моим дочерям исполнился год. Парень едва волочил ноги. Бледный, промокший до нитки, он почти упал мне на руки; я была вынуждена позвать Селестэна, и с его помощью Брике был перенесен к огню.

– Глядите, мадам Сюзанна, да ведь он ранен! – тихо пробормотал Селестэн.

Я осторожно сняла с Брике куртку. Рубашка у него на спине прилипла к коже. Кровь уже запеклась. Мне стоило лишь какой-то миг посмотреть на все это, чтобы понять.

– Кто-то всадил в него целый заряд дроби, Селестэн. Его нужно спасать, иначе начнется заражение.

Я не понимала, что произошло, где этого Брике носило. Нельзя же, в самом деле, предположить, что заряд дроби явился ответом герцога дю Шатлэ на попытку парня что-то разведать.

– Франсина, свечу! – приказала я.

Когда к губам Брике поднесли стакан вина, глаза его приоткрылись. Он с жадностью выпил горячую жидкость, потом, криво улыбаясь, взглянул на меня.

– Видите, м-мадам, как меня отделали? Этот ваш герцог шутить не любит… Черт, едва хватило сил сюда добраться…

– Это он в тебя стрелял? – пораженно спросила я.

– Не он, так люди его… Станет он с дробью возиться. Его, пожалуй, и дома не было…

Я решила отложить разговоры на потом и приказала Брике молчать. Мы с Франсиной осторожно сняли с парня рубашку. Спина была синяя, окровавленная, вся в пупырышках. Селестэн раскалил на огне большую иглу. Я принялась иглой доставать дробины из спины Брике. Он только постанывал, стиснув зубы; дробины со звоном падали в оловянную миску, которую держала Франсина.

– Ничего, – прошептала я в утешение, хотя сама еле сдерживала слезы. Зрелище действительно могло вызвать ужас. – Придется немного помучиться, но ты будешь жить, мой мальчик. Мы зальем тебе спину йодом, и все будет в порядке…

Два часа я колдовала иглой, много раз готовая потерять сознание. Мне стало ясно, что все дробины достать все равно не удастся. Я оставила это дело: спина и так заживет. Мы промыли ее и залили йодом, а потом перевязали. У Брике был жар, и я уложила парня в постель.

– Нет, каков мерзавец! – пробормотала я, не в силах сдержать возмущение. – Стрелять дробью в человека, будто это волк или медведь!

– Да не герцог же это сделал, вы же слышали, – пробормотал Селестэн.

Брике спал как убитый, до самого вечера, несмотря на то что жар у него был сильный. Температура упала только к ночи. Я снова напоила его горячим разбавленным вином, поправила подушки, набитые соломой.

Все так же криво улыбаясь, Брике бормотал:

– Ничего… Я, можно считать, не в обиде… Просто удивительно, как в этом поместье дело поставлено. Ну никак мне не удалось их обжулить…

– Кого это «их»? – спросила я настороженно.

– Да всю эту охрану чертову… Там их человек тридцать наберется, почти под каждым кустом шуан сидит.

– Шуан?

– Ага. Эти Белые Липы – самое настоящее шуанское логово…

Он поудобнее устроился на подушках, явно готовясь рассказывать о своей одиссее.

– Ваше сиятельство, я почти целый день пытался вовнутрь попасть. Знали бы вы, как это трудно! Пожалуй, раньше Версаль так не охраняли, как нынче Белые Липы. Не знаю, какие там герцог тайны хранит, но там ни к воротам, ни к ограде не подступиться. Парк там ужасной величины. Я вскоре разведал, что ограда есть только с одной стороны, а с другой парк прямо с лесом сливается. С этой-то стороны я вечером и подобрался. Тут уж мне повезло, нечего сказать…

– А зачем ты хотел пробраться в дом? Разве недостаточно было взглянуть издали?

Брике возмущенно подскочил на подушках.

– Я свою работу привык делать чисто, мадам! Издали поглядеть вы могли послать любого дурака из деревни… Я люблю ясность. Так вот что… Обошел я замок с тыла да и забрался в окно… Ах, мадам, знали бы вы, что там за комната!

– Богатая? – спросила я безнадежно.

– Да что там богатая! Там просто сокровища! Я как только увидел, сразу понял, что герцог вам про богатство не байки рассказывал. Там, знаете, везде ларцы и витринки такие под стеклом, а в ларцах и витринках – все камни, камни, камни… У меня в голове помутилось. В жизни я столько камней не видел.

– Что еще за камни?

– Драгоценные! Огромные! Во, глядите!

Он извлек откуда-то из-за пазухи прозрачный, чистой воды алмаз – не отделанный, не отполированный, но яркий, сверкающий, большой… И так удивительно было видеть столь дорогой камень на ладони нищего Брике, что я невольно подалась назад.

– Это я там ухватил, ваше сиятельство. А стал спускаться из окна, тут-то в меня и пальнули дробью. Еле ноги унес. Как услышал, что кто-то собирается собак спустить, так у меня словно крылья выросли… Будто за одну минуту сюда добежал…

Я молча взяла из рук Брике алмаз. Глаз у меня был опытный, я разбиралась в драгоценностях и сразу оценила этот камень: не меньше семи тысяч ливров. На миг у меня появилась бесстыдная мысль: что помешало Брике взять больше? Еще бы два или три таких камешка, и я разделалась бы с налогами, Сент-Элуа больше ничего не грозило бы… Я тяжело вздохнула. Этого камня, как ни прискорбно, нам не хватит.

Брике, не обращая внимания на мою задумчивость, продолжал:

– У них огромный дом на три этажа, мадам, настоящий замок, впору самому королю, если б король был… Парк громадный, на шесть арпанов, и все сосны да дубы… Отличное, я вам скажу, место. Хозяев, скорее всего, там не было. Заправляет всем сейчас старуха…

– Старуха? – переспросила я удивленно.

Брике сделал страшные глаза.

– Старуха – чистый ад! Ей лет, наверное, под сто. Сварливая и злая. Я видел ее на крыльце. И ведь какая старая, а еще при своем уме!

– А почему ты говоришь о хозяевах? Разве там не один хозяин?

– Ну, вообще-то, хозяин один – герцог. Но у него еще брат есть, младше его, и, как я выяснил, они никогда не разлучаются.

– Как зовут брата? – спросила я задумчиво.

– Кажется, Поль Алэн.

«Ага, – подумала я, – так это о нем говорил кучер, когда просил герцога не пускать Поля Алэна на такое опасное дело!»

Рассказ Брике дал мне пищу для тягостных размышлений. Итак, надежда исчезла: герцог не обманывает меня, он действительно богат, и первый его аргумент остается в силе. Даже приобретает все большую и большую убедительность.

Я вышла во двор, присела рядом с Селестэном.

– Ну а что ты мне посоветуешь? – спросила я мрачно. – Тебе же все известно, правда?

– Да, мадам, я, пожалуй, понял, зачем сюда приезжал тот человек.

– И что ты об этом думаешь?

– Могу ли я давать вам советы, мадам Сюзанна? Это только вам решать.

– Нет, ты скажи! – вскричала я, не выдержав. – Что ты думаешь?

Он вынул трубку изо рта и взглянул на меня.

– Я скажу так, мадам Сюзанна, – произнес Селестэн. – Дела ваши плохи. Бельвинь процветает, а мы все больше тонем. Да ведь вы и сами это отлично видите. Надо спасать Сент-Элуа, мадам. Да и самих себя тоже спасать надо…

Я поднялась. Мне стало ясно, что, вероятно, все взрослые обитатели Сент-Элуа придерживаются мнения, что я должна пожертвовать собой и выйти замуж за герцога.