Незримый гений (СИ)

— Имя вашей дочери, Ария, — откуда оно взялось? Довольно необычное. Это ведь не ирландское имя, верно?

Брилл почувствовала, как ее напряжение ослабевает.

— Боже мой, конечно, Ария — не ирландское имя. На самом деле ее полное имя — Арианна, но я добавила окончание, только чтобы сделать его более приемлемым. Мы называем ее так, лишь когда она провинилась.

— Так почему, в таком случае, вы решили дать ей столь нетрадиционное имя?

Улыбка озарила лицо Брилл, из серых глаз ушла холодная недоверчивость. На мгновение она забыла об осторожности.

— В тот день, когда она родилась, снаружи бушевала ужасная гроза. Я помню молнии, рвавшие небо на части, и гром, сотрясавший дом едва ли не до основания. Это был холодный, безрадостный день, но в тот миг, когда я впервые взяла ее на руки, все это исчезло. Гром, ливень, злость на свое одиночество — все растаяло, и я услышала разлившуюся в воздухе музыку. — Брилл закрыла глаза, слегка склонив голову набок, точно прислушиваясь к чему-то. — Я услышала музыку прекраснее любого небесного хора, сливающуюся в совершенной гармонии. Иногда, думая о том дне, я представляю, что это, должно быть, похоже на то, что Коннер испытывает каждый день — как будто музыка играет внутри тебя. Безмолвная симфония, которая звучит для тебя одного. Я не знаю, как музыканты могут выдержать это — живя со столь яростной энергией, выжигающей каждую ноту у них в голове. — Она помедлила, складывая руки на талии. — И поэтому я назвала ее Арией, что означает «мелодия».

Когда Брилл с удовлетворенным вздохом открыла глаза, то с удивлением увидела Эрика прямо перед собой. Тот перестал расхаживать по комнате и теперь стоял на расстоянии вытянутой руки. И на его лице застыло странное напряженное выражение.

— Вы самая эксцентричная женщина, какую я когда-либо встречал, — пробормотал он; меж его бровей пролегла складка, как будто Брилл была головоломкой, которую он пытался собрать; его глаза потемнели от смущения и еще какой-то неясной эмоции. Эрик еще немного придвинулся к ней, и Брилл вдруг испугалась, что он может протянуть руку и коснуться ее. Она не знала, что будет делать, если он прикоснется к ней. И все же застыла на месте.

Глаза Эрика обжигали, и образы в ее голове начали пробуждаться к жизни. В своем воображение Брилл видела себя в его объятиях, видела, как ее губы подаются под натиском его губ. Это ощущение его губ, скользящих по уголку ее рта, его щекочущее дыхание на ее шее на мгновение показались более живыми, чем прохлада кухонного стола под ладонью или запах выпечки в воздухе.

Кашлянув, Брилл шагнула в сторону от Эрика, испугавшись того, как на нее действует его близость. От движения фантазии упорхнули из ее головы, оставив после себя лишь слабость в коленях. Брилл медленно опустилась на стул, ужаснувшись столь неожиданно заполонившим ее откровенным мыслям. «Если он узнает, о чем я думала секунду назад…»

Этот мужчина был опасен. Более опасен, чем если бы вдруг выхватил нож и вонзил ей в грудь. Ее сердце было под угрозой, теперь Брилл была в этом уверена. Почему бы еще ей в голову могли прийти такие скандальные вещи? «Черт побери, Брилл, ты пообещала себе, что никогда не проявишь интерес к другому мужчине. Ты обещала!»

— Подумать только, вы побаловали меня такими приятными речами, — внезапно сказала она, разбивая напряженное молчание. Сарказм вызвал желаемый эффект — Эрик отвернулся, разорвав обвившиеся вокруг нее цепи своего взгляда. Брилл поразил скользнувший по его лицу и мгновенно исчезнувший проблеск замешательства. Что могло привести его в замешательство? Это ведь она неожиданно стала распутницей.

Освободившись от его взгляда, Брилл вздохнула с облегчением и прикрыла глаза. Одной рукой она потерла висок, стараясь облегчить растущее в нем давление. Эмоциональное возбуждение вызвало головную боль.

— Спасибо, что побыли со мной, пока я готовила пирог. Он скоро будет готов, так что если теперь вы хотите пойти и сделать что-нибудь еще, я не против.

Эрик помолчал несколько секунд, раздумывая, потом так же молча выдвинул стул и уселся.

— Не уверен, что в данный момент существуют другие неотложные дела, которым я должен уделить внимание. Так что я могу остаться тут.

Услышав это, Брилл не смогла удержаться от улыбки. Эрик был единственным человеком, кого она знала, который мог, говоря: «Я бы охотнее остался тут», выразиться столь высокомерно.

Позднее, вечером, Брилл осталась одна на кухне, внося в украшение пирога последние штрихи. Под конец тот вышел немного скособоченным, но она смогла замаскировать это при помощи глазури. В целом, она признала большой удачей, что для приготовления этого несчастного пирога потребовалось всего две попытки.

Брилл отошла от стола, чтобы обозреть цветную надпись, которую она только что с улыбкой закончила. По крайней мере, у нее всегда был красивый почерк. Он почти компенсировал странную форму самого пирога. Брилл оторвала взгляд от своей работы, когда в ее мысли внезапно вторглись звуки фортепианного дуэта.

Несомненно, это опять были Ария и Эрик. Он вот уже два часа пытался научить девочку нотной грамоте — после того как Брилл выгнала его из кухни. Попытка оказалась не слишком удачной. Хотя Ария и была талантлива от природы, ее не интересовали валяющиеся по дому листы с нотами. Даже с этого конца дома Брилл могла слышать детское хныканье в паузах между музыкой.

Усмехнувшись, Брилл воткнула в пирог четыре маленькие белые свечки, при этом представляя выражение лица Эрика. Он всегда был так мил с Арией, хотя Брилл знала, чего это иногда ему стоит. Она не встречала более вспыльчивого мужчины, но при этом никогда не слышала, чтобы он повысил голос на ее дочь. Таившаяся в нем доброта всегда застигала ее врасплох.

Брилл зажгла свечи, повернулась и крикнула в коридор:

— Приглашаю всех в столовую! Время отведать пирога! — При этих словах музыка прервалась на середине; последовавшую за этим тишину нарушил раздавшийся в коридоре топот маленьких ножек. Взяв пирог, Брилл развернулась и осторожно направилась в переднюю часть дома.

Она пинком распахнула дверь столовой и вошла внутрь. Ария вертелась на стуле, что стоял во главе стола, ее серые глаза сияли восторгом. Эрик, скрестив руки, стоял у окна, его взгляд был внимателен, несмотря на замкнутую позу. По его напряженности Брилл могла сказать, что он не уверен в том, что последует дальше. «Неужели он на самом деле никогда не праздновал день рождения? Какой ужас. Какая семья может не праздновать дни рождения?»

Стоя здесь и улыбаясь своей дочери, Брилл вдруг поняла, что в ней разгорается ярость на семью Эрика. Мысль о ребенке, растущем без простых радостей, которые она всегда полагала само собой разумеющимися, приводила в бешенство.

Жестко подавив приступ гнева, Брилл шагнула к столу. Намеренно улыбнувшись еще шире, она выдержала паузу перед тем, как водрузить пирог на стол.

— Эрик, вы собираетесь есть стоя? Прошу, садитесь.

Эрик, будто только и ждал каких-нибудь указаний, быстро отодвинул стул и сел справа от Арии. Медленно выдохнув, Брилл расслабилась и придвинула пирог поближе к дочери, погладила ее иссиня-черные волосы, затем наклонилась и поцеловала ее в макушку.

— С Днем Рождения, любовь моя. Пусть твой следующий год будет лучше предыдущего.

Брилл подняла глаза, когда Эрик внезапно резко втянул воздух. Теперь его взгляд был прикован к пирогу — в частности, к надписи на нем.

«С Днем Рождения, Ария и Эрик», — гласила та.

Брилл некоторое время колебалась, включать второе имя или нет, но стремление как-то вовлечь Эрика в празднование победило в споре. Отчего-то она чувствовала, что так было правильнее. Однако сейчас она не была так уж уверена, что это хорошая идея. Выражение лица Эрика вдруг стало нечитаемым. В этот момент Брилл ощутила себя наивным ребенком.

— Пожалуйста, не поймите неправильно, — начала она неуверенно. — Просто я подумала, что никто не должен прожить жизнь, так и не получив пирог на день рождения. Полагаю, это было глупо.