Именем королевы

В замке повернулся ключ. Дверь отворилась, в проеме появился бледный стражник. Пиппа поставила изящную ногу на ступеньку. Она откинула юбки в стороны, слегка оголив стройную ногу с небольшими ножнами, привязанными к ноге подвязкой. И вставила в них кинжал. Тот самый, который украла у О'Донахью в первый день их знакомства.

Затем она отстранила плечом стражника, захлопнула перед его носом дверь и повернулась к Айдану.

Оба молчали и глядели друг на друга. У Айдана голова пошла кругом, когда он вновь увидел ее.

– Боже правый, – прошептал он. – Как же я соскучился по тебе.

Нежность и открытость исходили от нее. В какой-то момент она стала хрупкой, как витражное стекло, он даже испугался, что она может упасть и разбиться. Но затем решительно тряхнула головой и преобразилась самым неожиданным образом. Взгляд ее приобрел нагловатое выражение. Она подбоченилась:

– Даже так? А я вот совсем не соскучилась.

Но теперь он видел ее насквозь. Он двинулся к ней и дотронулся до ее щеки, дрогнувшей от его нежного прикосновения.

– Нет, любимая, – прошептал он. – Ты не хотела скучать по мне, а это большая разница.

– Я пришла сюда вовсе не спорить с вами, – бросила она, ускользая от него. – Мне нужно, чтобы вы наконец-то поняли, что нет никакой связи между мной и вашим арестом.

– Теперь я в это верю. Вначале, когда меня бросили сюда, я думал иначе.

– Я пыталась предостеречь вас. – Она взяла его за рукав. – Если это вас успокоит, то могу рассказать вам о ваших людях.

В горле у него пересохло.

– Они арестованы?

– Наоборот. Графиня Черни помогла им покинуть Лондон. Остались только Донал Ог и Яго, но они в безопасности на борту венецианской галеры.

– Слава богу, – прошептал Айдан и отвернулся, чтобы справиться с эмоциями. Чувствуя, как тяжесть спадает с плеч, он произнес: – Благодарю тебя от всего сердца, что ты добралась сюда, чтобы рассказать мне об этом.

– Я стольким вам обязана, – сказала девушка и поежилась.

Слабо тлеющая жаровня, призванная обогревать помещение, стояла подле кровати. Поскольку сидеть больше было негде, он усадил ее на тонкий и жесткий матрас на кровати.

Время странным образом остановилось. Он почувствовал, как погружается в мир фантазии. Он – не ирландец, она – не англичанка. Ничто не стоит между ними. Только они вдвоем создают свой мир.

С необыкновенной ясностью он вспомнил детали своего визита к Ричарду де Лэйси. Лицо на портрете не давало ему покоя. Как мила была эта леди Лэйси, графиня Вимберлийская, носившая брошь с алмазами и рубином в центре.

За те дни, что он провел в тюрьме, у него было время подумать.

«А может быть, – продолжал нашептывать ему внутренний голос, – Пиппа – родственница графини Вимберлийской». Но пока он Пиппе ничего не скажет. Он не хотел пробуждать в девушке надежду. Кроме того, он ничего не знал о графе и графине Вимберлийских. Вдруг они не поверят, что она их родственница.

После визита к Ричарду Айдан списался с Розарией, графиней Черни. Только с ней он поделился предположениями, что Пиппа может оказаться родственницей де Лэйси. Еще ранее он скопировал надписи с обратной стороны броши, написанные на непонятном языке. Уже будучи в тюрьме, он подкупил стражника, чтобы тот отнес записку графине. Она пообещала осторожно навести справки.

– У вас такой отрешенный вид… – Пиппа нарушила ход его мыслей.

Он сел рядом с ней и обнял ее.

– Любовь моя, я был ближе к тебе, чем ты можешь себе представить.

Она прижалась щекой к его плечу:

– Вы думали обо мне?

– Грешен.

Она прижалась к нему сильнее, просунув руку ему под локоть. Как-то само собой получилось, что он наклонился и прикоснулся к ее губам. Он ощутил, как они поддались его ласке и раскрылись, ощутил горячую влагу на языке. Пиппа слегка привстала, руки ее погрузились в его волосы, грудь прижалась к его груди, ноги ее раздвинулись, прижимаясь к его ногам в неизведанном ранее порыве, опаляющем его.

Он отодвинулся, стараясь не замечать ни радости, ни страстного желания на ее лице, обращенном к нему.

– Как тяжело вас не любить, – произнесла она со свойственной ей прямотой.

– Тебе станет легче, когда ты все-таки узнаешь меня, – хрипло ответил он, пряча сожаление.

Вот она, его Пиппа. Она здесь, она готова на все. Каждая клеточка в нем требовала, чтобы он овладел ею. Но он не смеет подвергать ее риску. Он бессилен сейчас защитить ее от порочного мира. А если она зачнет от него ребенка – незаконнорожденного ирландца, – королева сгноит ее. Она и ребенок будут обречены на голодную смерть.

Свободной рукой она коснулась его лица:

– Мы должны поговорить.

– О чем?

– Не притворяйтесь, что не понимаете.

– О голодовке?

– Да. Вы стали бледным и похудели. Вы должны прекратить морить себя голодом.

– Они послали тебя, чтобы сказать мне это?

– Нет. Но скоро к вам пришлют команду караульных, которые накормят вас силой.

Айдан ни секунды не сомневался, что в Тауэре готовы привести этот варварский план в исполнение. Не сомневался он и в своих возможностях сопротивляться.

– Пожалуйста, поешьте, – прошептала она дрожащим голосом.

Один взгляд на ее широко открытые глаза, полные надежды, заставлял его уступать ей дюйм за дюймом, каждое произнесенное ею слово разрушало его убежденность.

– Я не могу, – признался он. – Не проси меня противоречить самому себе. Они могут отобрать у меня все, кроме моих убеждений. Но я умру раньше, чем сдамся.

– Вы назначили очень высокую цену за свои убеждения, – заметила она. – А как быть с вашим народом, которому вы нужны?

– Я послужу ему своей смертью.

– Нет! – выкрикнула Пиппа, вскочила с кровати и бросилась к нему. – Не смейте говорить о смерти. Я не позволю вам умереть.

Он схватил ее за руки. Она рыдала, не сдерживая слез.

– Вы не смеете умирать.

– Я – полезный узник именно сейчас. Что, если ирландские мятежники убьют пленных англичан в Керри? Что, если армия Елизаветы предъявит встречное обвинение и отнимет мои земли? Что, если имя О'Донахью Мара ничего не будет стоить? Тогда я перестану интересовать англичан и умру. То ли тихо, от порции яда, то ли с пышными церемониями, от рук опытного палача.

– Как вы можете так спокойно говорить об этом?

– Моя смерть не должна свершиться по их сценарию. – Он тяжело вздохнул. – Все должно идти по моему плану, а позор падет на голову королевы.

– А если вас освободят?

Она подошла к бойнице и положила руки на подоконник.

– И кто же станет меня освобождать? – Айдан постарался говорить с девушкой как можно мягче. – Если меня с таким трудом водворили сюда?

Она повернулась к нему лицом и встретилась с ним взглядом. Сейчас эта девушка была чисто и хорошо одета, но она несла в себе тот же заряд невероятной энергетики, который он впервые почувствовал еще на площади перед собором Святого Павла.

– Я могла бы это сделать, – заявила она.

– Освободить меня из лондонского Тауэра?

– Да.

– Никто еще не совершал побега из Тауэра в этом столетии.

– Столетие пока еще не закончилось. По крайней мере, для меня.

Если бы на месте Пиппы была другая женщина, услышав подобные слова, он посчитал бы ее дурой.

– Отлично, – спокойно, но осторожно произнес он. – Ты выводишь меня отсюда, и я съедаю целую зажаренную свинью.

Она рассмеялась:

– Я была уверена, что вам понравится моя идея. Пиппа взяла его за руку и потянула к столу.

– А теперь, – приказала она, отламывая кусок мягкого хлеба. – Ешь.

Он вырвал руку:

– Нет.

– Вы должны. Вам нужны силы.

– У меня хватит сил на день-другой. А если ты собралась сдержать свое обещание, то тебе надо поторопиться.

– Но вам надо поесть сейчас, – настаивала она. – Вы увидите…

– Нет. Ничего я не увижу. До тех пор пока я остаюсь узником королевы, я не проглочу ни кусочка. Тебе надо действовать быстро, или придется выносить труп.