Пока смерть не разлучит нас (ЛП)

Сейчас, учитель сидел за своим столом, припоминая, что мужчина не взял с собой зонт. Потом, осознал, что там, в офисе, должна быть машина и шофер, или другие меры, чтобы не дать их молодому хозяину промокнуть под дождем. У него не было причин беспокоиться об этом, но он продолжал размышлять. После почти часа колебаний, он отпросился на остаток дня и рано ушел из школы.

Цинь Цзин всегда хранил в учительской зонтик. Сойдя с трамвая, он отправился в офис Шэнь Ляншэна. Учитель смеялся над тем, что делает то, что было вовсе необязательно, но не мог совладать с собой, желая забрать мужчину. Обычно именно бизнесмен подбирал его, но он тоже хотел сделать это, хотя бы однажды. Он хотел пойти с ним домой под одним зонтом в этот бесконечный ливень.

Новый офис - значит новая охрана. Новая метла чисто метет, и этот новый охранник не был исключением. Он относился к своей хорошо оплачиваемой работе с большой осторожностью и допрашивал каждого, кто входил в двери, так что ни одна неприятность не прошмыгнула бы.

Цинь Цзин был посторонним в весьма обычной одежде. Голубой чаншань и парусиновые туфли не походили на наряд бизнесмена. К тому же, человек, которого он спрашивал, был большим боссом наверху, но ему не было назначено. Охранник не собирался рисковать, впуская его, но был вежлив и попросил мужчину подождать, пока он известит начальника.

Цинь Цзин нисколько не обиделся, но и не зашел под навес. Он стоял за металлическими воротами, держа свой черный вощеный бумажный зонт.

По совпадению, сегодня Чжоу уехал по поручениям, а так как он держал язык за зубами, никто в компании больше не знал о Цинь Цзине. Другой секретарь доложил Шэнь Ляншэну, что мистер Цинь ожидает встречи с ним. Ручка дрогнула в руке босса, он подошел к окну и выглянул из него.

«Спасибо, Вы можете идти».

Видя невозмутимость босса, секретарь не стал прилагать ненужных усилий и приглашать Цинь Цзина в офис, подальше от дождя.

Из-за дождя небо было хмурым, но для просмотра документов у Шэнь Ляншэна в распоряжении была лишь настольная лампа.

Он стоял у окна темного помещения, наполовину скрытый занавесками, и, как зачарованный, смотрел на ждущего его под зонтом мужчину.

Он смотрел сквозь бледный туман и видел человека, стоявшего под дождем, голова же его была закрыта зонтом. Все, что он видел, была его фигура - высокая, худая и одинокая, облаченная в серовато-голубой чаншань.

Поздняя весна на севере могла быть весьма теплой, но также и на удивление холодной во время дождей. Шэнь Ляншэн знал, что мужчина пришел за ним и наверняка заболеет, так как не оделся достаточно тепло, однако намеренно не приглашал его войти.

Маленькие капли дождя липли на окно, что делало стекло похожим на запотевший лед. Отражение Шэнь Ляншэна в стекле выглядело странно бледным, словно призрак, а его глаза - такими же холодными, как лед. Ошеломленный, он уставился на Цинь Цзина, стоящего посреди шторма и ждущего его. Глубоко сидящее чувство блаженства расцвело в его сердце, нечёткое, то, что французы назвали бы «дежавю» –

Мужчина, держащий зонтик.

Мокрые края его чаншаня.

Дождливая музыка из старого сна.

Хотя Цинь Цзин никогда не говорил этого напрямую, чувства учителя не были секретом для Шэнь Ляншэна. Он знал: Цинь Цзин по-настоящему любит его, и не то чтобы у него самого не было чувств к мужчине. Бизнесмена просто радовало видеть несчастного, ждущего его под дождем: любая мелочь, доказывающая, что Цинь Цзин любил его, доставляла ему еще большее наслаждение.

Как и предполагалось, Цинь Цзина слегка лихорадило этой ночью. Шэнь Ляншэн лично дал ему лекарства и раздел его, прежде чем укутать одеялом. Держа в руках уютно завернутого мужчину, он осыпал легкими поцелуями его горящий лоб: Цинь Цзин заболел из-за него, и забота о нем тоже приносила ему массу удовольствия.

Цинь Цзин лежал в объятиях Шэнь Ляншэна, когда ощутил желание вести себя как трехлетнее дите, каким и видел его мужчина. Он не мог сдержать хитрого хихиканья.

«Над чем ты смеешься?»

«Ни над чем»

Из-за жара он чувствовал себя пьяным, немного одурманенным, но и слегка взбудораженным. Поддавшись этому чувству, Цинь Цзин укусил подбородок мужчины, потом его адамово яблоко, покусывая и облизывая, словно щенок, у которого чешутся зубы. Жар не распространился на его нос, и тот был холодным, точь-в-точь как у собаки. С неубедительным оправданием он понюхал шею мужчины:

«Ты так хорошо пахнешь, Шэнь-кэкэ».

«Ты болеешь. Лежи спокойно», - хмурясь, Шэнь Ляншэн отвернулся от надоедливого питомца, но все равно крепче сжал его в руках.

Однако Цинь Цзин еще не навеселился. Он снова поддразнил, шепча мужчине в другое ухо: «Ты возбужден?»

И когда не получил ответа, спросил еще раз: «Ну? Возбужден?»

Тон учителя звучал очень по-детски, но слова были откровенно вызывающими.

Шэнь Ляншэн был сильно возбужден, но решил стерпеть это, раз другой мужчина заболел. Пока щеночек по-прежнему целовал и лизал все вокруг, он и рад был бы сбежать и облегчиться в ванной, но тот просто не пустил бы его. Шэнь Ляншэн начал подозревать, что дал больному не то лекарство, и теперь последний не мог здраво мыслить.

«Ты сам напросился», - угрожающе прорычал Шэнь Ляншэн, но на деле вел себя иначе. Раздевшись догола, он запрыгнул к Цинь Цзину под одеяло. Сняв с мужчины нижнее белье, он скользнул своим до боли эрегированным органом между ног Цинь Цзина, сзади, и начал двигаться. Слыша тихое хныканье мужчины, Шэнь Ляншэн действительно захотел воспользоваться обращением к учителю Сяо-Лю: Иисусе! Он не делал ничего такого с мужчиной, так что все эти соблазнительные звуки, должно быть, издавались намеренно.

«Хмм…мхм….»

Цинь Цзин согласился бы, что принял не то лекарство. Он чувствовал слабость, но и такое возбуждение. Он терся бедрами о живот мужчины и направил его руку к собственному набухшему органу.

«Вставь его… - продолжал он тихим голосом. - Вставь его…пожалуйста».

Сейчас уже и Шэнь Ляншэн начал чувствовать, будто горит в лихорадке, и каждый слог, произносимый учителем, отдавался в его висках. Покрыв себя смазкой, он впихнул свое опухшее достоинство в другого мужчину. Сделав это, он не смог подавить низкий стон.

«О, малыш, внутри тебя так горячо».

«Нет, идиот… у меня жар». Внезапно Цинь Цзин вспомнил, что был больным человеком, и что как у больного, у него были права. Ему было плевать на страдания Шэнь Ляншэна и, жадно ловя воздух, он скомандовал: «Чувствую ужасную слабость. Не смей ускоряться».

Мужчине ничего не оставалось, как подчиниться и двигаться медленно, одновременно заботясь и о члене партнера. Это был единственный раз, когда иметь секс было хуже, чем не иметь его, и все, чего он хотел - с божьей помощью достигнуть оргазма как можно скорее.

К счастью, из-за жара Цинь Цзина хватило ненадолго, и вскоре он кончил в руку Шэнь Ляншэна. Мужчина только собирался выйти и избавить себя от страданий самостоятельно, когда Цинь Цзин потянулся к месту их соединения.

«Нет… - выпалил он слабо. - Хочу, чтоб ты кончил в меня».

Шэнь Ляншэн не мог не выругаться - в этот раз на своем родном языке. Возможно, он слишком много наслушался от своего отца за эти несколько лет, и сейчас, наконец, применил знания на практике. В данный момент он был

уверен, что мужчина послан ему кармой как наказание. Он выбросил вперед свои бедра и вошел в мужчину снова, но не мог двигаться быстро. Только спустя долгих полчаса достиг он вершины и, сделав это, сильно укусил Цинь Цзина за мочку, спрашивая: «Ты так сильно хотел, чтоб я кончил в тебя, потому что хочешь от меня детей?»

«Иди сам сделай себе ребенка…» - Цинь Цзин уже наполовину уснул, но все же смог сформулировать ответ с последним порывом энергии. Он подозревал, что снова кончил за последние полчаса, но ощущения были не четкими. С другой стороны, он чувствовал странное удовлетворение, ощущая мужчину внутри себя - два их тела соединены в одно.

Когда Шэнь Ляншэн обтер его, Цинь Цзин уже спал замертво. Мужчина докурил сигарету, смотря на спящего, а затем спустился в кабинет и достал штемпельную подушечку и документы, приготовленные уже какое-то время.