Предложение джентльмена

— Как я буду жить, вас не касается!

Бенедикт понимал, что она права, однако не собирался в этом признаваться.

— Может быть, — согласился он. — И тем не менее я хочу, чтобы меня это касалось. Ты поедешь со мной в Лондон, и точка!..

— Вы пытаетесь меня наказать за то, что я вас отвергла, — укоризненно проговорила Софи.

— Нет, — медленно ответил Бенедикт. — Я бы с радостью тебя наказал, и в таком состоянии, в каком я сейчас нахожусь, я бы даже сказал, что ты заслуживаешь наказания, но я собираюсь увезти тебя с собой в Лондон не поэтому.

— Тогда почему?

— Потому что это самый лучший для тебя вариант.

— Да откуда вы можете знать, что для меня самое лучшее?

— В данном конкретном случае и в данный момент я знаю, что для тебя лучше всего, а ты, похоже, понятия не имеешь… И не надо меня опять бить.

Софи бросила взгляд на свою руку: она и не заметила, как та сжалась в кулак и уже была готова нанести удар. Он превращает ее в какое-то чудовище. Она в жизни своей никого не ударила, а сегодня собирается это сделать второй раз за день.

Она медленно разжала кулак, растопырила пальцы, отчего рука стала похожа на морскую звезду, и медленно сосчитала до трех.

— И как же вы собираетесь меня задержать? — тихо спросила она.

— А тебе так важно это знать? — Бенедикт беззаботно пожал плечами. — Уверен, что-нибудь придумаю.

— Вы хотите сказать, что свяжете меня и увезете насильно? — ахнула Софи.

— Я ничего подобного сказать не хочу, — лукаво ухмыльнулся Бенедикт, — однако это неплохая идея.

— Я вас презираю! — выпалила Софи.

— Ты говоришь, как героиня плохого романа, — заметил Бенедикт. — Что ты читала сегодня утром?

Боясь взорваться, Софи с такой силой стиснула зубы, что на щеках заходили желваки. Она понять не могла, как Бенедикт умудряется быть одновременно таким замечательным и таким ужасным. В данную минуту он был ужасным, таким, что ужаснее и не придумаешь, и Софи боялась, что, если проведет в его обществе еще одну минуту, последствия будут необратимыми.

— Я ухожу! — решительно заявила она.

— Я иду за тобой, — ответил Бенедикт, насмешливо улыбнувшись.

И остался верен своему слову: до самого дома шел на расстоянии двух шагов сзади.

Не часто приходилось Бенедикту нарочно злить людей (исключение составляли разве что era братья и сестры), но Софи вызывала у него отчаянное желание довести ее до белого каления. Стоя в дверях ее комнаты, небрежно облокотившись о косяк, скрестив руки на груди и пристукивая ногой об пол, он смотрел, как она собирается.

— Не забудь платье, — любезно подсказал он. Софи метнула на него яростный взгляд.

— То, жутко некрасивое, — прибавил он, как будто это было необходимо.

— Они все жутко некрасивые! — выпалила Софи.

— Я знаю, — насмешливо отозвался Бенедикт. Софи молча продолжала упаковывать сумку.

— Можешь взять себе на память все, что захочешь, — предложил Бенедикт, делая широкий жест рукой. Выпрямившись, Софи решительно подбоченилась.

— Даже чайный сервиз? Я могла бы продать его, а на вырученные деньги безбедно прожить несколько лет.

— Конечно, можешь его взять, — охотно согласился Бенедикт. — Только продавать тебе его не придется. Я и так дам тебе все необходимое.

— Я же вам сказала, что не стану вашей любовницей, — прошипела Софи. — Я не могу на это пойти!

Что-то в ее тоне, которым она произнесла слова «не могу», насторожило Бенедикта. И внезапно, когда Софи собирала последние пожитки, его осенило.

— Все ясно, — пробормотал он. Проигнорировав его, Софи направилась к двери и многозначительно взглянула на него, чтобы он ее пропустил. Однако Бенедикт и бровью не повел. Задумчиво погладив пальцем бровь, он изрек:

— Ты незаконнорожденная.

Вся кровь отхлынула у Софи от лица.

— Ну да, так оно и есть, — продолжал Бенедикт, говоря больше для самого себя.

Странно, но это открытие принесло ему облегчение. Оно по крайней мере объясняло то упорство, с которым Софи его отвергала, и успокаивало уязвленное самолюбие.

— Мне все равно, законнорожденная ты или нет, — заявил Бенедикт, прилагая все усилия к тому, чтобы не улыбнуться. Момент был торжественный — теперь-то Софи непременно согласится поехать с ним в Лондон и станет его любовницей, — и он не собирался нарушать его дурацкой улыбкой.

— Вы ничего не понимаете, — проговорила Софи, качая головой. — Дело вовсе не в том, достойна я стать вашей любовницей или нет.

— Если у нас появятся дети, я о них позабочусь, — торжественно пообещал он, давая ей дорогу.

Софи выпрямилась еще больше, хотя, казалось, больше уж некуда.

— А как насчет вашей жены?

— У меня нет жены.

— И никогда не будет?

Бенедикт замер. Перед глазами возник образ таинственной незнакомки с бала-маскарада. Он представлял себе ее не один раз. Иногда в серебристом платье, иногда вообще без ничего.

А иногда в свадебном наряде.

Софи, прищурившись, взглянула на него и, выходя из комнаты, презрительно фыркнула.

Бенедикт направился за ней следом.

— Так нечестно, Софи, — бросил он.

Не обращая на него внимания, Софи прошла по холлу и, только добравшись до лестницы, удостоила Бенедикта ответом.

— А по-моему, очень даже честно.

Обогнав ее, Бенедикт первым сбежал по лестнице и остановился, загородив ей дорогу.

— Но когда-нибудь мне придется жениться, хочу я этого или нет, — заметил он.

Софи вынуждена была остановиться.

— Это верно, — согласилась она. — А вот я, если не захочу, могу и не становиться ничьей любовницей.

— Кто был твой отец, Софи?

— Не знаю, — солгала она.

— А мать?

— Она умерла, давая мне жизнь.

— А раньше ты говорила, что она экономка.

— Я сказала не правду, — призналась Софи, ничуть не смутившись.

— Где ты выросла?

— Это неинтересно, — сказала Софи, пытаясь его обойти.

Однако Бенедикт схватил ее за руку и удержал на месте.

— А мне очень интересно.

— Отпустите меня! — крикнула Софи.

Этот пронзительный крик эхом пронесся по холлу и наверняка был слышен везде. Миссис Крэбтри непременно примчалась бы на выручку, но, увы, ее не было дома. Миссис Крэбтри отправилась в деревню, а мистер Крэбтри находился где-то во дворе и, естественно, ничего не слышал. Некому было прийти на выручку Софи. Она целиком и полностью находилась в руках Бенедикта.

— Я не могу тебя отпустить, — прошептал он. — Ты не создана для того, чтобы кому-то прислуживать. Эта работа убьет тебя.

— Если бы эта работа могла меня убить, она бы уже давным-давно это сделала, — возразила Софи.

— Но ведь теперь у тебя есть возможность ею не заниматься, — не отставал Бенедикт.

— Позвольте уж мне решать, воспользоваться этой возможностью или нет, — бросила Софи, чувствуя, что тело ее сотрясает нервная дрожь. — Вас ведь не мое благополучие заботит. Вам не нравится, что я вас отвергла.

— Это верно, — признался Бенедикт. — Но кроме того, я не могу бросить тебя на произвол судьбы.

— Я все свою жизнь была брошена на произвол судьбы, — прошептала Софи, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слезы. Не хватало еще расплакаться перед ним, выказав тем самым свою слабость!

— Позволь мне о тебе заботиться, — проговорил Бенедикт, коснувшись рукой ее щеки.

Софи закрыла глаза. Прикосновение его руки было до боли сладостным. Как же ей хотелось принять предложение этого замечательного, красивого, умного человека, о котором она мечтала целых два года!

Но слишком свежи были мучительные детские воспоминания, когда к ней относились как к отверженной. И клеймо незаконнорожденной никуда не исчезло. Оно по-прежнему огнем жгло ей душу.

Нет, она никогда не допустит, чтобы ее ребенок испытал такие страдания!

— Я не могу, — прошептала она. — Как бы мне хотелось…

— Что тебе хотелось бы? — с готовностью подхватил Бенедикт.