Возвышение падших (СИ)

Улыбнувшись, Дэфне Султан развернулась и покинула гарем. Мягкий шорох от волочащегося по каменному полу подола ее нежно-голубого одеяния и поклоны девушек провожали ее.

— Наконец-то гарем возглавит мудрая и справедливая женщина, — проговорила одна из наложниц, повернувшись к своей подруге. — В Топ Капы каждая дышать боялась, дабы не вызвать гнев Шах Султан, трясущейся над своей властью.

Миршэ-хатун улыбнулась, услышав эти слова.

Дворец санджак-бея в Манисе.

Усталый Сулейман спешился со своего коня, рассматривая просторный, но менее величественный, чем Топ Капы, дворец Манисы. Солнце играло золотистыми лучами в его огненно-рыжих волосах.

Карета позади него остановилась с протяжным скрипом и вскоре из нее вышла горделивая, но заметно измученная долгой дорогой Гюльхан Султан. Ее синие глаза с легким раздражением коснулись пятна на подоле ее красного одеяния.

Маленькая Зеррин Султан, выбравшись из кареты с помощью новой служанки ее матери Билгелик-хатун, испуганно сжала материнскую ладонь.

— Маниса, — произнес Сулейман, обернувшись на мать, что подошла к нему со спины. — Вот мы и вернулись во дворец, где я родился и где прошло мое детство.

— И моя молодость, — мрачно добавила Гюльхан, пытаясь пресечь воспоминания о ее юности и их любви с Орханом, от которой с годами не осталось и следа. — Этот дворец навевает на меня тоску.

Лала Ферхат-паша, худой и жилистый, но с длинной черной бородой, подошел к прибывшим и поклонился.

— Шехзаде Сулейман. Султанша.

Сулейман, бросив на него взгляд синих глаз, не удостоил его ответом, как и его мать, даже не обратившая на Ферхата-пашу внимания.

— Изволите побывать в мужском крыле и изучить дела провинции, Шехзаде?

— Нет, — отрезал тот, медленно шагая по направлению ко дворцу. — После долгого пути я желаю отдохнуть. Завтра займемся этим.

Ферхат-паша неодобрительно нахмурился, но промолчал.

Вошедших в гарем Сулеймана, Гюльхан Султан и Зеррин встретили служители дворца.

Среди них Гюльхан узнала Джихан-калфу, хазнедар гарема, что жила здесь со времен молодости Орхана, и Касима-агу, главного евнуха, который помог ей однажды завоевать внимание Орхана и посвятил в мусульманство.

— Шехзаде. Султанша. Добро пожаловать, — проговорил Касим-ага, улыбаясь последней трепетно и радостно. — Рады снова встретить вас во дворце Манисы.

— Мои покои готовы? — сухо спросил Сулейман, бросив равнодушный взгляд в сторону наложниц, входящих в гарем и бросающих на него мимолетные заинтересованные взгляды.

— Разумеется, господин.

— Подготовьте для меня хамам и принесите в мои покои вино.

Сопровождаемый недовольным взглядом матери, рыжеволосый Шехзаде покинул гарем.

— Желаете чего-нибудь, госпожа? — повернувшись к той, спросила Джихан-калфа. — Вы стали столь влиятельной женщиной при дворе в столице, насколько нам известно. Мы все помним вас еще совсем юной Эмилией, болгарской девушкой со смелыми мечтами…

— Но теперь я — Гюльхан Султан, все смелые мечты которой исполнились. Дай Аллах, я не задержусь в этом дворец надолго. Однажды Топ Капы встретит меня, как Валиде Султан, а Сулеймана, как падишаха мира.

— Аминь, госпожа.

— Билгелик, отведи Зеррин Султан в отведенные мне покои. А ты, Джихан, проконтролируй расположение наложниц.

Поклонившись, женщины отправились исполнять данные им поручения.

Бросив надменный взгляд в сторону гарема, Гюльхан Султан нахмурилась, заметив, как две наложницы спорят из-за кровати, которую обе хотели занять.

Степенно она вошла в гарем и с наслаждением увидела, как все выстроились перед ней, опустив головы и боясь поднять взгляды.

— Как управляющая этого гарема я предупреждаю, что не допущу непокорности и неподобающего поведения. За каждый проступок вас ожидает соразмерное наказание. Никаких склок, драк, скандалов, сплетен и дерзости. Я неподчинение не прощаю.

Ухмыльнувшись, она степенно покинула гарем, сверкая в роскоши одеяния и драгоценностей.

Проводив ее взглядами, наложницы зашептались.

— А дышать-то можно?

— Она нам жизни не даст…

Дворец санджак-бея в Эрзуруме.

Тепло улыбаясь, Севен Султан читала найденную в небольшой дворцовой библиотеке книгу. В ее длинных светлых волосах плескались лучи солнца, озаряющие их золотым сиянием. Став замужней и, главное, счастливой женщиной, она расцвела. Ранее наполненные тоской и задумчивостью голубые глаза теперь лучились теплом и добротой, а на красивом лице неустанно была запечатлена мягкая улыбка.

Раздался стук в двери покоев и, отложив книгу в сторону, Севен непонимающе нахмурилась, увидев вошедшего Османа, который мрачно посмотрел на нее, не ответив привычно на улыбку.

— Что-то случилось? — обеспокоилась Султанша, поднявшись с тахты и расправив полы бежевого одеяния. — Осман?

— Пришло письмо из столицы от моей Валиде.

— И что в нем? Неужели госпожа так и не приняла наш брак? Не стоит так из-за этого печалиться, Осман…

Вздохнув, тот опустил серые глаза, думая о чем-то весьма напряженно.

— Она сообщает, что Инджи-хатун покончила с собой в своих покоях.

Испуганно ахнув, Севен приложила ладони к лицу, широко распахнув голубые глаза.

— Да простит ее Всевышний… Что же она наделала..?

Слезы заструились по лицу светловолосой госпожи и, с трудом добравшись до тахты, она осела на нее, растерянно качая головой.

— Это я виновата, Осман. Я оставила ее одну… Совсем позабыла из-за этой любви.

Нахмурившись, русоволосый мужчина подошел к ней и сел перед ней на корточки, сжав ее ладони в своих.

— В этом нет твоей вины, Севен. Инджи-хатун сама распорядилась своей жизнью. Этот грех на ней, а не на тебе…

Султанша промолчала, продолжая горько плакать, но, бросив затуманенный от слез взор на мужа, она насторожилась. Он силился что-то сказать ей, но будто опасался.

— Ты рассказал мне не всё, верно?

— Нет и думаю, что не стоит этого делать. Если ты так переживаешь из-за смерти Инджи-хатун, то…

— То что?

Шумно выдохнув, Осман с нежностью прикоснулся к лицу жены ладонью, пытаясь вселить в нее успокоение и терпимость.

— Эдже Султан и Рейна Дориа погибли в пожаре, произошедшем в доме сеньоры.

Растерянно моргнув, Севен нахмурилась от того, что перед ее глазами все позеленело, погружая ее через мгновение в пустой и глухой мрак.

Топ Капы. Султанские покои.

Теплый июльский ветер ворошил черные волосы мужчины, с мрачностью в темно-карих глазах стоящего на террасе. Черное одеяние, в которое он был облачен, отражало его настроение.

Смерть Инджи-хатун, признаться, мало его задела. Но Эдже Султан была его единокровной сестрой, женщиной, о которой он, став султаном, обязался заботиться. Она была, несмотря на свой тяжелый и капризный нрав, любима всеми. Было в ней что-то от Сейхан — непокорное, буйное и своенравное. Это придавало Эдже определенный темный шарм, как и ее матери.

Рядом с султаном, положив маленькую ладонь на его широкое плечо, замерла невысокая и тоненькая девушка, облаченная в такое же траурное платье. Ее темные, практически черные, волосы трепетали, извиваясь крупными кольцами, а серо-голубые глаза, подернутые привычной дымкой задумчивости, то и дело обеспокоенно касались лица Орхана.

— Не корите себя ни в чем, господин, — тихо произнесла Артемисия. — Так решил Всевышний…

— Я знал, что эта Рейна Дориа станет погибелью для Эдже… Не стоило позволять им общаться, а уж тем более отпускать Эдже в тот дом.

— Никто не знал, что однажды этот дом возгорится пламенем, что поглотит их, — пожала узкими и костлявыми плечами наложница. — За вас говорит боль от утраты родного человека, не вина.

С намеком на улыбку Орхан повернулся к Артемисии и в глазах его, скользящих по юному женскому лицу, теплилась нежность.

— Я благодарен тебе за то, что ты поддерживаешь меня. Лишь осознание того, что ты рядом и вскоре подаришь мне ребенка, освещает мою печаль и серые дни.