Возвышение падших (СИ)

Сложив руки перед собой, худощавая Артемисия, облаченная в нежно-сиреневое атласное одеяние с жемчужными вставками на верхней его части, почтенно поклонилась перед Султаншами.

— Шах Султан. Султанши.

Шах Султан была единственной, кто тепло улыбнулся ей. Гевхерхан и Хюррем, помрачнев, недовольно переглянулись между собой, а Айше, кажется, даже не заметила прихода наложницы, погруженная в свои тоскливые раздумья.

— Проходи. Садись рядом со мной, Артемисия.

Мягко улыбнувшись Султанше, Артемисия обошла сидящих юных Султанш и опустилась на тахту рядом с управляющей гаремом.

Хюррем, возгоревшись ревностью, пронзала ее недовольным взглядом.

Пока Шах Султан и Артемисия переговаривались между собой, Гевхерхан задумчиво рассматривала их, пытаясь понять причину зародившейся связи между женщинами. Что было такого в Артемисии, чего их мать не нашла в своих дочерях, что буквально поклонялись ей и боготворили ее?

Покои Гюльхан.

С болезненной бледностью на красивом лице Гюльхан немного вяло сидела на тахте и с раздражением в синих глазах наблюдала за тем, как слуги суетятся в ее покоях и собирают вещи.

Рядом с ней, прижавшись к материнскому плечу, плачет рыжеволосая Зеррин Султан.

— Мама, почему мы уезжаем? — непонимающе воскликнула девочка, подняв темно-карие глаза к той. — Я хочу остаться с папой…

— Успокойся, Зеррин, — ответила Гюльхан, погладив дочь по голове. — Сулейман отправляется в провинцию, чтобы править ей. Мы должны его сопровождать. Вот увидишь, тебе понравятся леса Манисы, новый дворец. Он будет принадлежать лишь нам…

— А папа поедет с нами?

— Нет, — сухо ответила Султанша, помрачнев от упоминания в разговоре Орхана. — Он останется здесь. Мы ведь ему не нужны, Зеррин. Он предпочитает своей семье каких-то рабынь.

Фахрие-калфа, следившая за сборами в опочивальне госпожи, смерила ее хмурым взглядом из-за недовольства тем, что она очерняла султана в глазах дочери из-за своих обид.

Покои Дэфне.

Соединившись в тоскливых прощальных объятиях, Селин и Дэфне после отстранились друг от друга.

Мимо них сновали слуги, спешно собирающие вещи госпожи, которая вот-вот должна была отправиться в путь.

Поцеловав расстроенную из-за отъезда Султанши десятилетнюю Фатьму, Дэфне тепло погладила ее по длинными темным волосам.

— Я буду тосковать по вас.

— И мы, Дэфне. Не думала, что Повелитель так скоро после воцарения отправит вас с Баязидом в санджак.

— Это я попросила его об этом, Селин, — тоскливо призналась светловолосая Дэфне, пожав плечами в ответ на изумленный взгляд той. — Сил нет больше здесь находиться… Да и Баязид рвется к самостоятельной жизни.

Зейнар-калфа, вошедшая в опочивальню, поклонилась Султаншам, привлекая тем самым к себе внимание.

— Дэфне Султан, Повелитель пожелал вас видеть в своих покоях.

Султанские покои.

Мягко улыбающаяся Дэфне, что вошла в опочивальню султана, мгновенно помрачнела, увидев стоящую перед троном рыжеволосую Гюльхан, которая одарила ее тяжелым взглядом.

Черноволосый Орхан степенно восседал на троне и, когда Дэфне вошла в покои, с легкой улыбкой на смуглом лице повернулся к ней.

Рыжеволосый статный Сулейман, так похожий на свою мать надменностью во взгляде сини-голубых глаз и самоуверенностью в широко расправленных плечах, стоял рядом Гюльхан.

Темноволосый Баязид, увидев мать, почтенно улыбнулся ей, и в его темных глазах лучилось теплое чувство, от которого Дэфне не смогла сдержать ответной улыбки.

— Повелитель, — поклонилась светловолосая госпожа.

— Вы отправляетесь в путь, мои Шехзаде, — заговорил Орхан, не без гордости смотря на неуловимо для него выросших сыновей. — Шехзаде Сулейману назначаю в управление Манису, а Шехзаде Баязиду — Амасью. Да будет это решение благим.

Легкое разочарование и расстройство отразилось на лице Баязида, который склонился, как все, перед волей султана.

Чутко чувствующая сына Дэфне расстроенно поджала губы, но смолчала.

Поднявшись со своего трона, Орхан расправил полы своего темно-синего кафтана и, улыбнувшись, подошел к Сулейману, которого обнял, похлопав по спине.

— Не поддавайся гордыне, сынок. Будь справедливым и честным с собой и окружающими.

— Да, Повелитель, — улыбнулся Сулейман, сделав вид, что не обратил внимание на колкий укор в словах отца о его гордыне и бесчестности.

Баязид с куда большим порывом обнял отца и мягко улыбнулся, когда тот обхватил ладонями его темноволосую голову, заглядывая в глаза.

— Ты, Баязид, будь решительней и жестче. Правитель иногда должен быть жестоким, дабы сохранять весы правосудия уравновешенными.

Поклонившись султану, юные Шехзаде покинули опочивальню.

Выйдя в коридор, рыжеволосый Сулейман остановился и обернулся к младшему брату, подождав его.

— Амасья — неплохой санджак. Не расстраивайся.

— Для меня любой санджак — милость, а любое решение Повелителя — наилучшее, — сдержанно ответил Баязид, вежливо улыбаясь и скрывая за этой маской свое расстройство и разочарование.

— Разумеется, — ухмыльнулся Сулейман и в его синих глазах блеснули искры насмешливости. — Для тебя даже Амасья — верх ожиданий, а для меня Маниса — заслуженная награда.

— Помни слова отца, Сулейман. Он пытается наставить тебя на истинный путь, который тебе так необходим, если ты хочешь сохранить за собой «заслуженную» Манису.

Кивнув темноволосой головой, Баязид покинул коридор, провожаемый негодующим взглядом хмурого Сулеймана.

В султанской опочивальне тем временем Орхан подошел к мрачной Гюльхан Султан, что прожигала его каким-то обвиняющим взглядом синих глаз.

— Желаю тебе благоразумия и, прежде всего, здоровья, Гюльхан. В добрый путь. Следи за Сулейманом и не дай ему стать жертвой собственных пороков.

— С вашего позволения, — не ответив на его пожелания, проговорила женщина, кланяясь.

Когда она выходила в распахнувшиеся перед ней двери, в ее длинных рыжих волосах блеснул огненный всполох, рожденный лучами солнечного света, что проливались в покои сквозь открытые двери на террасу.

Проводив ее долгим взглядом, Орхан с теплой улыбкой на лице повернулся к Дэфне, которая взволнованно встретила его взгляд.

— Моя Султанша, — подойдя к ней, султан чинно поцеловал госпожу в лоб. — Я бы хотел, чтобы ты осталась подле меня. Твоих мудрых советов и успокаивающего присутствия мне будет не хватать. Но наш Баязид нуждается в тебе в Амасье, не так ли?

— Верно, — тепло улыбнулась та, рассматривая лицо мужа и пытаясь запомнить перед долгой разлукой каждую его черту. — И мне будет не хватать тебя, Орхан. Надеюсь, ты зла на меня не держишь?

— О каком зле ты говоришь? — изумился тот, взяв ее за руку и оставив почтенный поцелуй на тыльной стороне ладони, отчего Дэфне вспыхнула волнением и изумлением. — Разве ты способна вызвать его? Мы еще свидимся, дай Аллах. Береги себя и Баязида. Вы мне очень дороги.

Не сдержав внутреннего порыва, Дэфне со слезами на глазах, обняла султана и тот, прикрыв глаза, тепло обнял ее в ответ.

— Не забывай нас, Орхан. Даже далеко отсюда мы с Баязидом очень любим и ценим тебя…

— Я знаю.

Улыбнувшись трепетно, но с тоской и грустью в серых глазах, Султанша отстранилась и, поклонившись, покинула опочивальню под задумчивым взглядом Орхана, который тяжело вздохнул, едва двери за ней закрылись.

Ворота Топ Капы.

Подходя к своей карете, плачущая из-за тоски от расставания с Орханом и отъезда из Топ Капы Дэфне столкнулась с надменной Гюльхан, которая подходила ко второй карете вместе с дочерью Зеррин Султан, что держала ее за руку.

— Я вижу, ваше прощание вышло трепетным, — ухмыльнулась Гюльхан, рассмотрев заплаканное лицо Дэфне.

— Я очень ценю нашего Повелителя, а потому расстроена из-за своего переезда в Амасью.

— А, может, ты расстроена из-за того, что он без особого сожаления ссылает тебя, так как увлекся молодой и юной Артемисией? Хотя, ты давно была отвергнута им, не так ли? Больше десяти лет ты одна… Понимаю, почему ты постоянно такая тихая и тоскливая.