Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)

И фантом, и медиум получились нечетко – фантом чем-то напоминал фотографический дефект. Фотография выглядела значительно менее убедительной, чем само явление. Но читающая публика была в массе своей непритязательной и падкой на сладкое – такие вот новости.

Эта статья появилась на первой странице “Русского слова”* на другой день после замечательного явления. Газету расхватали, как горячие пирожки. Таинственный журналист “Г. Светоч” стал известен половине города.

Василий Морозов – тоже.

Своим знакомым, родственникам и друзьям Василий Морозов стал известен вторично – теперь уже в новом качестве. В дверь дома Морозовых уже в день выхода статьи позвонили не менее десяти раз.

“Василий не принимает! Он болен!” - снова и снова с яростью выкрикивала через дверь его бедная жена, охранявшая покой Василия – после чего возвращалась к страждущему мужу, которого ввиду его состояния освободили от работы. Но и Лидия понимала, что Василий недолго сможет так аристократически “не принимать”.

Несмотря на то, что он был и в самом деле болен.

***

Вечером этого дня в дверь дома Прозоровых тоже раздался звонок.

Открыла Женя. Мать ее после пережитого страха лежала с компрессом на голове, и ей было уже не до того, чтобы следить за блудной дочерью.

- Игорь Исаевич?

Брат Василия молча протянул девушке свежую газету. Женя все это время была около матери и не слышала, что Василий за прошедшие сутки приобрел такую славу: однако она почти не удивилась. Только сердце болезненно екнуло, когда она увидела свое имя в статье.

- Что, Игорь Исаевич? – спросила Женя. Она проглядела заметку и посмотрела Игорю в глаза. – Да вы проходите в дом! – спохватилась она.

Старший Морозов не двигался с места. Он глядел на нее со странным выражением – со смесью изумления, восхищения и горечи.

- Вы знали, Евгения Романовна?

Она кивнула.

- А вы?

Игорь шагнул вперед, медленно, словно бы устало. Вошел, и Женя закрыла дверь.

- Нет, - сказал он. – Я ничего не знал.

Приник к косяку, прикрыв глаза и заслонившись ладонью. И этот жест, и сам он так были похожи на Василия, что у Жени захватило дух.

- Мадемуазель, вы не откажетесь выйти со мной на прогулку? Я не представлен вашим родителям. Может быть, вы представите меня сейчас?

Женя попятилась.

- Что?..

В этих серо-голубых глазах было что-то такое знакомое. То же чувство, что и в глазах Василия, хотя и более северное, приглушенное. И, конечно, Игорь жаждал узнать от Жени то, чего сам не знал о брате.

- Хорошо, снимите калоши и пройдите в гостиную. Я позову маму, - решилась наконец Женя.

- Мама! – крикнула она, проведя с собою своего аристократического гостя. – Мама, пришел Игорь Исаевич Морозов, брат Василия! Можно ли мне выйти с ним на прогулку?

Мать все еще лежала с обложенной компрессами головой – и так и не потрудилась встать, услышав о том, кто пришел.

- Да хоть с самим дьяволом, - донеслось до Жени и Игоря с дивана.

Женя виновато и сконфуженно посмотрела на гостя, а тот понимающе склонил голову. Нахмурившись, показал на заметку в газете, которую Женя так и не выпустила из рук. После этого Женя попросила Игоря Морозова подождать в прихожей, пока она оденется.

Идя на свидание, при каких бы то ни было обстоятельствах, она хотела выглядеть как можно лучше.

Женя приготовилась быстро – ей так никто в этом и не помешал; потом спустилась к Игорю.

- Идемте, Игорь Исаевич.

Она открыла ему дверь, но он не вышел – сперва пропустил ее. Вышел следом, и Женя заперла дверь. Вопросительно уставилась на своего спутника.

- Идемте куда-нибудь, где можно поговорить в тепле, - сказал он. – Я надеюсь на долгий разговор, Евгения Романовна.

***

Женя и Игорь некоторое время шли молча. Игорь теперь был мрачен и отстранен – а может, и нет: казалось, он напряженно думает под этой маской безразличия, ищет выражения своим чувствам и не может найти. Женя про себя задумалась, каковы его религиозные чувства. И насколько Игорь Морозов был потрясен, узнав, что его брат – медиум…

- Евгения Романовна, эти… явления действительно начались из-за вас? – спросил наконец Игорь.

Он смотрел на нее теперь пытливо. Как будто пытался “добыть” что-то из нее, по выражению кого-то из классиков.

- Да, я так думаю, - честно ответила Женя. – А вы ведь, кажется, хотели отвести меня в тепло? Чтобы мы горло не простудили?

Игорь словно споткнулся на какой-то своей мысли; он неловко ступил, покачнувшись, и рассмеялся.

- А вы непросты, Евгения. Признаться, я всегда думал, что вы… то есть все вы, спириты… занимаетесь обманом. Быть может, некоторые поэтические натуры обманывают также и себя. Вы же знаете, как легко сочинители принимают желаемое за действительное.

Женя оскорбленно подобралась. Игорь все так же пытливо смотрел на нее. Он с шуршанием сложил газету, которая теперь перешла в его руки.

- И я был почти убежден, что вот это… враки, - сказал Игорь, показав на заметку.

- А я думаю, что нет, - ответила Женя, возвращая ему такой же открытый взгляд. – Я думаю, что вы просто слишком умствуете, Игорь Исаевич, вы и вам подобные. Такие доказательства сверхчувственного, какие предоставляют нам спириты, кажутся вам вульгарными в своей простоте и смехотворными в своей материальности. Разве не так?

- А как еще я должен думать? – спросил в ответ Игорь. – Я поехал к брату, прочитав эту статью… я к вам сейчас от него, Евгения. Мне открыла его жена, в слезах… убитая. Сказала, что у сослуживцев Василия была коллективная галлюцинация, в результате чего Василий оскандалился на все учреждение, а сам он заболел. Сейчас у него горячка, был доктор и определил сильную внезапную простуду, а также нервное расстройство и расстройство других систем. Простите, это не для дамских ушей. Ну и как назвать такое? Чудом?

- Как он сказал? Коллективная галлюцинация? – переспросила Женя, которую прямо по ушам ударило это выражение. – Галлюцинация?..

- И газетная ложь, - сказал Игорь.

- А это тоже газетная ложь? – спросила Женя, ткнув пальцем в фотографию.

Игорь пожал плечами.

- Евгения Романовна, неужели я должен вам рассказывать, как легко произвести такой эффект? Этот фантом вполне может быть… да хоть куском накрахмаленной материи.

- Игорь Исаевич, вы изо всех сил сопротивляетесь самым очевидным выводам, - сказала Женя.

- Я просто хочу сохранить голову на плечах, - отозвался он, не глядя на нее.

- А помните ли, что говорится в Библии? То, что было сокрыто от мудрых и ученых, открылось младенцам, - заметила Женя.

Игорь махнул рукой.

- Евгения, сейчас мой брат приобрел самую печальную известность, - сурово сказал он; на высоком благородном лбу появились морщины. – Я не знаю, что за… проходимец сочинил о нем такую статью, что за Иуда работал с ним в редакции, но имя Морозовых сейчас треплет весь город. Как и ваше, - сказал он, бросив взгляд на девушку.

Женя с грустью улыбнулась.

- Игорь Исаевич, мне, как видите, мало что осталось скрывать… думаю, злые языки уже наплели о нас с Василием всякого. Поэтому я расскажу вам, что было между нами в действительности. Пусть уж лучше я, чем газета.

И она рассказала. Опустив совсем немного подробностей. Рассказывать это было почти как говорить о ком-то постороннем: наверное, то была привычка к сочинительству, привычка отстраняться от героев истории.

А может, Игорь сделался для нее своим, вторым Василием. Хотя Василием в такие минуты она смущалась безумно; Игорем же почему-то нет.

Женя закончила рассказ как раз тогда, когда впереди показалась вывеска какого-то кафе или ресторана. По-видимому, Игорь вел ее как раз туда. Если он все еще об этом помнил.

Девушка посмотрела на своего спутника – она чувствовала, что немного покраснела. Он тоже: Игорь не сводил с нее глаз. “Боже мой, неужели это такой целомудренный человек?” - подумала Женя.

- Верите ли вы мне? – спросила она.