Моника (ЛП)

- Я ни о чем не думаю.

- Ну тогда думай, о чем хочешь. Я не хочу возвращаться и видеть его. Мне он глубоко неприятен. Естественно, ты не разделяешь мои чувства.

- Считаю, что он спас мне жизнь. А я не поблагодарила его и не могу этого забыть.

- Ты вольна чувствовать благодарность, какую только пожелаешь, но я бы на твоем месте не чувствовал себя так. В конце концов, он сделал хуже, а не лучше.

- Хуан, вы несправедливы.

- Возможно я несправедлив, но мной движет чутье, а этот доктор Фабер… По его вине я принял окончательное решение. Мы не будем бросать якорь на французской земле! – Резко выразил Хуан свои мысли, и немного отойдя, позвал: – Сегундо, Сегундо, командуй кораблем.

Он удалился с мрачным гневом, и Моника удрученными глазами проследовала за ним, резко выпустив из рук штурвал, когда молодцеватая фигура Сегундо Дуэлоса приблизилась к ней торопливым шагом:

- Вам стало нехорошо, хозяйка? Что с вами? Вы так погрустнели, а были так довольны прошлые дни.

- Да, Сегундо, но есть гнев, который только приближаясь к некоторым, уже причиняет им вред.

Сегундо посмотрел по сторонам, затем на высокую и крепкую фигуру, которая прошла по палубе и остановилась у самого носа, напротив мачты, скрестив руки, поясняя наудачу:

- Капитан побаивается спускаться на французскую землю, и это понятно. Будь я на его месте, я бы тоже боялся потерять корабль. Простите, я хотел сказать, что он, должно быть, боится потерять его, но не пытается идти против вашей воли. О, простите меня!

Он сжал губы, избегая взволнованного и проникновенного взгляда Моника. С горячим желание узнать она приблизилась:

- Сегундо, это вы сообщили, что нужно уходить из Мари Галант?

- Да, хозяйка, это был я. Сожалею, что поступил плохо, но как второй помощник на Люцифере...

- Вы исполняли свой долг, я знаю. Но вы оба ошибаетесь. Доктор Фабер не хотел вредить Люциферу. Я только попросила его написать письмо матери, чтобы успокоить ее, что со мной все хорошо. Вы понимаете?

- Только это? А капитан знает?

- С Хуаном нелегко говорить об очевидном. Я не хочу огорчать его.

- Он изменился! Это другой человек с тех пор, как вы появились на корабле, хозяйка. Если вы еще хотите послать письмо своей матери сеньоре, не огорчая его, рассчитывайте на Сегундо Дуэлоса, чтобы отправить почту.

- Ты бы мог…?

- Ну конечно. И это не ради похвалы, а потому что любой из ребят может сам это сделать. Мы отдадим жизнь ради Хуана, но если речь о вас… – Он прервался, и посмотрел на нее, словно боролся со своей совестью. Наконец, он наклонился и прошептал: – Хозяин подозрительный. Его предавали, начиная с детства, и он видит предательство даже там, где его нет. И если этой ночью вы напишите письмо своей матери, завтра я пошлю его из Портсмута. Вы напишете ей? Передадите его мне?

- Пока не знаю, – сомневалась Моника; наконец, она решилась: – Хорошо. Сегундо, я рассчитываю на ваше обещание. Я напишу письмо матери.

Сегундо остался возле штурвала, а она направилась к каюте, на пороге заметила Колибри и спросила ласково:

- Что ты делаешь здесь? Что-то случилось?

- Жду вас, моя хозяйка.

Негритенок с белоснежной улыбкой медленно склонил кудрявую голову, ответив на вопрос Моники. Он провел много времени посреди каюты, словно ожидая чуда, нежного видения; очарованные ее светом и теплотой, все перед ней преклонялись, делая это так, чтобы она не смогла заметить.

- Вы останетесь здесь, хозяйка?

- Да, Колибри, мне нужно остаться одной, понимаешь, и сделать кое-что личное… – она посмотрела по сторонам, словно искала что-то. Она не подумала о письменных принадлежностях, писать было нечем. Тем не менее она припомнила, что однажды Хуан писал что-то и быстро взяла в руки мореходную книгу. – Ты узнаешь эту книгу, Колибри?

- А как же, хозяйка! В этой книге капитан пишет все происходящее на корабле.

- Пишет, чем пишет? Ты знаешь?

- Ручкой и чернилами, которые есть в этом столе. Там капитан хранит все, которые не хочет потерять.

- Здесь есть ручка, чернила, бумага, флаги…

Там были флаги разнообразных стран, а также маленькие сигнальные флаги, и среди них небольшой узелок черной ткани, который Моника нетерпеливо развернула. Это было платье, которое она безуспешно искала. Его корсаж был разорван, вырвана застежка. Грустная ткань напомнила о свирепой борьбе и защите достоинства от Хуана Дьявола.

Долгое время она держала разорванное платье в руках. Затем, словно приняв внезапное решение, швырнула его внутрь стола, взяла лишь необходимое для письма и резко заперла дверь ветхой мебели, словно хотела воздвигнуть стену, выбросить боль прошлого. Но одна непокорная слеза скатилась с бледной щеки; огорченный и простодушный Колибри спросил:

- Что с вами, хозяйка, вы плачете?

- Да, Колибри, я не могу этого избежать. Я плачу последними слезами Моники де Мольнар!

Приоткрыв от изумления рот, Ноэль остановился у порога комнаты отеля. Бесцветная обстановка, недостаток мебели, в центре стол, накрытый старой скатертью, на нем поднос с бутылкой, кувшином ананасового сока и стаканами.

- Проходите, Ноэль, проходите, – пригласил Ренато старого нотариуса. – Наконец мы получили точное извещение: Люцифер на Доминике, перед Портсмутом, и набирает груз у Сан-Хосе и Розо. Полагаю, вы приехали по просьбе матери, не так ли?

- Она чрезвычайно огорчилась, не застав вас в Кампо Реаль, узнала, что вы быстро оседлали коня и уехали. Почему вы сделали это? Думаете, ваша бедная мать недостаточно страдала?

- Я думаю, мы все много терпели, пока не лопнули. Но что поделать? Такова жизнь. Садитесь и выпейте, или по крайней мере выкурите сигару. Я, как видите, в ожидании.

Он посмотрел еще раз на карманные часы, которые лежали на темной скатерти. Затем подошел к окну. Различные торговые суда стояли на рейде Сен-Пьера, пассажиры, вернувшиеся из путешествия по Европе, спускались по трапу в богатую густонаселенную столицу Мартиники, смакуя детали тропического мира. Морской бриз не доходил до раскаленных улиц, а небо было странного красноватого оттенка, словно таинственная вспышка огня повисла над небом, будто предчувствуя космическое волнение над цветущими садами и роскошными жилищами.

- Поговорим серьезно, Ренато. Чего вы добиваетесь? Что делаете в Сен-Пьере? Что означает новость, будто Люцифер в Доминике и загружается в том или ином порту?

- Люцифер будет арестован, как только кинет якорь перед Розо, а капитан схвачен именем закона Франции. Вы можете вернуться в Кампо Реаль и сказать матери, что я верну Монику любой ценой.

- Вернуть Монику? Так значит, мне сказали правду? Вы забрали поручительство за Хуана и подали иск против него.

- У меня не было другого выхода, кроме как попросить губернатора согласиться выдать беглеца от правосудия.

- Но его посадят в тюрьму и конфискуют корабль. Минутку, минутку, мне кажется или я спятил. Когда Хуан приехал из последней поездки, он привез достаточно денег, чтобы заплатить вам, более того, он заверил меня, что сделает это, и я понял, что по крайней мере он попытается. Я даже могу поклясться, что видел кошелек с монетами на столе вашего кабинета. Да, я лично убрал его со стола в главном доме. Хуан добросовестно выполнил свои обещания!

- Но не сможет доказать, – твердо отверг Ренато. – К тому же я преследую его не из-за денег.

- Я уже понял, понял. Но обвинять его, повернуть все таким образом, пусть даже прозвучит сурово – но это низость. Это подлость!

- Поступки Хуана Дьявола хуже! – вспылил Ренато. – Любой путь хорош, если ведет к цели, которую нужно достигнуть любой ценой. Разве вы не понимаете, Ноэль? Моника невинна, ее не в чем упрекнуть. Я должен остановить этот корабль и вырвать ее из рук варвара, которому вручил ее. Я обезумел от ревности, ослеп от отчаяния и гнева, не имея права на безудержную злобу.

- И кто вам это рассказал?

- Тот, кто знает это лучше всех. Десять часов! Мне назначено на это время. Губернатор ждет меня, чтобы уладить последние детали. Я должен покинуть вас, Ноэль, и мне кажется, вам следует вернуться этой ночью в Кампо Реаль. Не знаю, сколько я пробуду в Сен-Пьере. Ваши усилия защитить Хуана Дьявола бесполезны.